Станислав Рем - За тихой и темной рекой

— Зачем ты его взял? — проговорил атаман, когда Рыбкин удалился за очередной грудой каменного запаса. — Он же зелёный, как черемша.

— Это его план. К тому же более некого. Сам знаешь, всех в Приморье отправили.

Рыбкин, наносив камней, стянул с себя китель, разделся до кальсон и пошёл к реке искупаться. Картавкин, кряхтя наклонился, поднял упавшие галифе и положил их поверх борта лодки.

— Так вот, Владимирович, мысля какая мне пришла. Как бы кто из твоих не сопутствовал этому дельцу.

— Из каких «моих»?

— А это тебе виднее. Я — человек маленький.

— Нет уж, — Олег Владимирович тоже скинул мундир и присел на бревно. — Коли начал, продолжай.

Семён Петрович присоединился к чиновнику.

— Как так получилось, что из пограничного места всё войско в полном составе с глаз долой убрали? Аль, не знали, что за рекой творится? Знали. Что ихету… ехату… черта им!., силёнки копят? Знали. А вояк под гребенку во Владивосток отправили. А эти только и ждали. Кто мог отдать такой приказ?

— Эка ты завернул, Семён Петрович. Так можно и до крамолы дойти.

— А ежели так оно произошло, как я думаю, то крамола уже имеется.

Белый достал трубку, принялся набивать её табаком.

— По твоим суждениям получается, Алексей Дмитриевич и есть предатель?

— Типун тебе на язык, ваше благородие. Ты прежде чем ярлыки-то навешивать, думай. Губернатору самолично такое устроить никак не под силу. Сие удумать мог человек, стоящий повыше генерала. К примеру, губернатор Приморья. Или кто-то из его людишек.

— Аргументы?

— Напали в тот момент, когда город беззащитен, это тебе не той… аргумент?

— Нет, — советник с удовольствием закурил. — Сие твоя гипотеза. Ее следует проверять.

— Так ты и проверь!

— Да, Семён Петрович, давненько ты живёшь в уединении. Кто я такой, чтобы ставить под сомнение действия губернатора края? Это всё равно, что голову в петлю сунуть.

— А ежели все так?

— А ежели нет?

Картавкин, кряхтя, поднялся на ноги:

— И всё-таки…

— Лучше помолчи, — перебил атамана Белый и тоже встал, заложив руки за спину. — Для твоей же пользы.

— Можно и помолчать, — тяжело согласился атаман. — Только что же будет? Я промолчу. Ты промолчишь. Завтра, неровен час, китаец нападёт. А за ним и японец. А у нас все в молчанку играют. Только кровушку-то кто прольёт?

— Что ты меня, Семён Петрович, будто девку обхаживаешь? Думаешь, мне не приходила такая мысль? — Белый принялся отбрасывать носком туфли мелкие камешки. — Я об этом думал ещё там… И в Хабаровске, когда Хрулёв рассказал о своих подозрениях и что за ним следят. Да руки у меня коротковаты. В родстве с самим государем губернатор вашего края состоит! Так-то вот.

Картавкин несколько минут помолчал, после чего кивнул на туфли:

— Переобуться надо. В такой обувке много не навоюешь, — Семён Петрович хотел было уйти, но передумал, и, потерев по привычке лысину, произнёс. — Тогда на кой ты плывёшь, коли боишься, что твой карьер пропадёт? Сидел бы дома, в тепле да довольствии. А хунхуз, он как придёт, так и уйдёт. И без твоей помощи.

Белый зло ударил трубкой о каблук туфли:

— Не черта ты не понял, Семён Петрович!

— Уж куда нам, сивым да убогим, в тьмутаракани!

— Обиделся? Ну и зря. А плыву я за теми самыми фактами, которые, может статься, и подтвердят твои мысли. Вот когда это произойдёт, — трубка советника упёрлась в грудь атамана, — если, конечно, произойдёт, тогда и поговорим. И кулаки-то разожми, неровен час, судорогой сведёт! — Белый резким движением спрятал трубку в карман. — Факты мне нужны, Семён Петрович. Факты! Без фактов меня живо в отставку справят. И тогда о своих думах можешь забыть… Ты вот что. Казаков своих собери. О том, что будем делать на том берегу, они, думаю, догадываются. А вот как будем возвращаться, следует объяснить подробно, в деталях. Так что через час жду их здесь.

Киселёв стоял навытяжку перед генерал-губернатором, а тот выговаривал:

— Это что же у вас происходит? Элементарный порядок в городе установить не можете!

— Виноват, ваше высокопревосходительство! — Киселёв достал блокнот, раскрыл его на том месте, где лежала закладка. Руки полицмейстера заметно дрожали. — Катастрофически не хватает людей. Я предупреждал…

— Знаю. Их и далее будет не хватать. Особенно, когда всё закончится. Сколько случаев погромов было за последние сутки?

— Двенадцать.

— И плюс китайцы. Сколько человек утонуло в реке?

— Не могу знать, — выдохнул Владимир Сергеевич. — Что-то около пятидесяти. Старший следователь Кнутов… он лично присутствовал…

— Знаю, — бросил глава области. — Доложили, как он там присутствовал. Убил приказчика купца Мичурина. За что?

— За подстрекательство, ваше высокопревосходительство.

— За это у нас, слава богу, не казнят. — Киселев снова вытянулся. — А вот превышение служебных полномочий налицо. И это, насколько мне известно, не первый случай. Мальчишка, китайчонок, тоже его работа? Можете не отмалчиваться. — Баленский в изнеможении опустился на стул. — Какой конфуз! Столько лет налаживать добрососедские отношения, и в один час всё сломать!

— Ваше высокопревосходительство, — Владимир Сергеевич перевёл дыхание и продолжил: — Старший следователь — все по закону. Если бы он не применил оружие, мы бы имели ещё больше трупов. Нам нужно Бога благодарить…

— Нам Кириллу Игнатьевича благодарить следует, — резко перебил полицмейстера губернатор. — За то, что тот сумел войти в наше положение. И что на вашего Кнутова не будет заведено уголовное дело. По крайней мере со стороны Мичурина. — ладонь генерала принялась тихонько постукивать по столу. — Нам только не хватало ссориться с купечеством… Белому-то хоть не доложили? Мозгов, надеюсь, хватило?

Киселёв прокашлялся. Только ради паузы. А губернатор-то, выходит, не знает о решении советника!

— Никак нет, не доложили. Он, то есть господин Белый, отбыл в Марковскую. Вместе с отрядом артиллеристов. Для участия в диверсионной операции.

— Что?! — Баленский медленно оперся правой рукой о стол, а левую прижал к груди. — Повторите.

— Олег Владимирович вместе с поручиком Рыбкиным будут руководить вылазкой на противоположный берег Амура, — с трудом проговорил Киселёв.

— Да вы что, с ума сошли? — голос губернатора стал сиплым, с хрипотцой. — Столичного чиновника! За реку! В самое пекло!

— Он сам, ваше высоко…

— Ничего знать не желаю! Доставить! Сюда! Немедленно! И глаз с него не спускать!

Владимир Сергеевич почувствовал, как под мундиром сорочка прилипла к телу.

— Никак не возможно. Они уже в станице. Гонец всё равно не успеет. Через час отряд отплывает.

Алексей Дмитриевич расстегнул полы сюртука, прошёл к окну, распахнул рамы.