Джеймс Купер - Сын охотника на медведей. Тропа войны. Зверобой (сборник)

– Нечего бояться стен. Сестра в другой комнате. Нечего бояться ирокеза: Зверобой заткнул ему уши и глаза.

– Понимаю вас, Великий Змей, и хорошо поняла я Уа-та-Уа. Иной раз мне кажется, что я совсем не так слабоумна, как все говорят. Теперь поднимите глаза в потолок, и я расскажу вам все. Вы меня пугаете, Великий Змей: страшно горят ваши глаза, когда я говорю о Уа-та-Уа.

Индеец подавил внутреннее волнение и старался по возможности принять спокойный вид.

– Уа-та-Уа тихонько поручила мне сказать вам, что вы ни в чем не должны верить ирокезам. Они очень хитры и гораздо коварнее всех других индейцев. Потом она сказала мне, что есть на небе большая яркая звезда, которая появляется над этой горой спустя час после солнечного заката. И вот, лишь только появится эта звезда, она придет на тот самый мыс, где я высадилась в прошлую ночь. Сюда вам и надо причалить вашу лодку.

– Хорошо! Чингачгук уразумел наставление своей Уа-та-Уа. Но пусть сестра моя, Скромная Лилия, пропоет еще разок эту же песню. Чингачгук поймет яснее.

Хетти повторила свои слова, рассказала более подробно, о какой звезде шла речь, и описала то место на берегу, к которому индеец должен был пристать. Затем она пересказала со всей обычной бесхитростной манерой весь свой разговор с индейской девушкой и воспроизвела несколько ее выражений, чем сильно порадовала сердце жениха. Кроме того, она достаточно толково сообщила о том, где расположился неприятельский лагерь и какие передвижения произошли там, начиная с самого утра. Уа-та-Уа пробыла с нею на плоту, пока он не отчалил от берега, и теперь, без сомнения, находилась где-то в лесу против «замка». Делаварка не собиралась возвращаться в лагерь до наступления ночи, она надеялась, что тогда ей удастся ускользнуть от своих подруг и спрятаться на мысу. Видимо, никто не подозревал о том, что Чингачгук находится поблизости, хотя все знали, что какой-то индеец успел пробраться в ковчег прошлой ночью, и догадывались, что именно он появлялся у дверей «замка» в одежде бледнолицего. Все же на этот счет оставались еще кое-какие сомнения, ибо в это время года белые люди часто приходили на озеро, и, следовательно, гарнизон «замка» легко мог усилиться таким образом. Все это Уа-та-Уа рассказала Хетти, пока индейцы тянули плот вдоль берега. Так они прошли около шести миль – времени для беседы было более чем достаточно.

– Уа-та-Уа сама не знает, подозревают ли они ее и догадываются ли о вашем прибытии, но она надеется, что нет. А теперь, Змей, после того как я рассказала так много о вашей невесте, – продолжала Хетти, бессознательно взяв индейца за руку и играя его пальцами, как дети играют пальцами родителей, – вы должны кое-что обещать мне. Когда женитесь на Уа-та-Уа, вы должны быть ласковы с ней и улыбаться ей так, как улыбаетесь мне. Не надо глядеть на нее так сердито, как некоторые вожди глядят на своих жен. Обещаете вы мне это?

– Буду всегда добр с моей Уа-та-Уа. Нежная ветка может сломаться только раз.

– То-то же, Великий Змей, улыбайтесь ей как можно чаще. Вы не знаете, как приятна молодой девушке улыбка ее возлюбленного. Батюшка улыбнулся мне всего только один раз. Генри Марч говорит много, смеется еще громче, но, кажется, ни разу мне не улыбался. Вы, конечно, знаете разницу между смехом и улыбкой?

– Смех, по-моему, лучше. Соловья не так заслушаешься, как Уа-та-Уа, когда она смеется.

– Смех ее очень приятен, это правда, но вы-то, Змей, должны ей улыбаться. К тому же вам еще надо освободить ее от земляной работы и от переноски тяжестей: ей не вынести таких трудов. Одним словом, Чингачгук, подражайте во всем этом белым людям, которые вообще лучше обходятся со своими женами.

– Уа-та-Уа не бледнолицая. У нее красная кожа, красное сердце, красные чувства, у нее все красное. Но можно ли ей носить, по крайней мере, своих ребят?

– Разумеется, – отвечала Хетти, улыбаясь, – но вы должны любить Уа-та-Уа всей душой и предупреждать все ее желания.

Чингачгук с важностью поклонился и дал понять, что не намерен больше распространяться об этом. Кстати, в эту минуту в передней комнате раздался голос Зверобоя, который звал своего друга. Великий Змей немедленно вскочил с места, а Хетти пошла к сестре.

Сойдясь со своим приятелем, делавар прежде всего позаботился о перемене европейского костюма на воинственный наряд могиканского вождя. На возражения, сделанные по этому поводу Зверобоем, он отвечал, что ирокезы уже знают о присутствии индейца, и что они скорее догадаются о задуманном плане действий, если он будет некстати продолжать свой маскарад. Зверобой больше не настаивал, хорошо понимая, что теперь на самом деле бесполезно скрываться. При всем том желание Чингачгука вновь преобразиться в сына лесов происходило, в сущности, по гораздо более определенным причинам. Чингачгук знал, что его возлюбленная гуляет на противоположном берегу, и он пришел в восторг при мысли, что она может видеть его в живописном наряде могиканского вождя.

Молодого охотника занимали более серьезные мысли, и он спешил посоветоваться со своим другом. Прежде всего они сообщили один другому все, что узнал каждый из них. Чингачгук ознакомился с подробностями договора относительно выкупа пленных. Зверобой в свою очередь узнал о секретных сведениях Хетти. Он выслушал с участием рассказ о надеждах своего друга и обещал ему от чистого сердца всяческую помощь.

– Я не забыл, Великий Змей, что в этом-то и состоит главная цель нашего свидания, – сказал Бампо, пожимая руку красного друга. – Борьба за дочерей старика Хаттера – дело случайное, которого могло бы и не быть. Да, я буду стараться изо всех сил для маленькой Уа-та-Уа, которая, скажу правду, самая лучшая девушка во всем племени делаваров. Я всегда одобрял твою склонность, любезный вождь, и готов повторить опять, что ваш древний и знаменитый род не должен исчезнуть вместе с тобою. Если бы красная девушка с особенностями своей расы могла мне нравиться так же, как тебе, я бы искал жену такую же, как Уа-та-Уа. Как бы то ни было, я очень рад, что Хетти виделась с Уа-та-Уа: пусть у одной не слишком много ума, зато у другой вдоволь его на обеих. Если соединить их вместе, то во всей колонии Йорка не будет девиц хитрее Хетти и Уа-та-Уа.

– Я отправлюсь в ирокезский стан, – отвечал с важностью могиканин. – Никто не знает Чингачгука, кроме Уа-та-Уа, и могиканскому вождю всего приличнее вести лично переговоры в таком случае, где дело идет о жизни пленников. Дай мне диковинных зверей, и я переправлюсь в лодке на противоположный берег.