Джеймс Купер - Сын охотника на медведей. Тропа войны. Зверобой (сборник)

– Вы могли заметить, Генри Марч, что озеро сделалось гораздо глубже от наших слез, – отвечала Джудит насмешливо. – Я и Хетти много горевали о своем отце, но о вас мы пролили целые потоки горьких слез.

– Да, Генри, мы грустили о вас, так же как и о батюшке, – простодушно заметила Хетти.

– Это в порядке вещей, моя милая, – с живостью возразила Джудит, – мы жалеем всякого несчастного, кто бы и какой бы он ни был. Впрочем, в самом деле, Генри Марч, нам приятно видеть, что вы счастливо вырвались из рук гуронов.

– Как это удалось тебе нас выручить, Зверобой? За эту небольшую услугу я тебе охотно прощаю, что ты помешал мне поступить с этими бродягами по заслугам. Сообщи нам этот удивительный секрет, чтобы при случае нам можно было оказать и тебе такую же услугу. Вероятно, ты употребил ласку и хитрость?

– Ни того, ни другого. Я просто заплатил выкуп за вас обоих, и цена эта так высока, что впредь не советую вам попадаться в ловушку, иначе капитал наш истощится.

– Выкуп! Стало быть, старику Тому пришлось отдуваться и за меня, иначе откуда бы взять денег для выкупа меня? Я никак не думал, что эти бродяги согласятся уступить за вздор такого пленника, как я, но, видно, деньги – всегда деньги, и индеец жаден к ним не меньше людей другой породы.

В эту минуту Хаттер подал знак Зверобою, и тот в другой комнате сообщил ему все подробности выкупа и переговоров. Старик не обнаружил ни изумления, ни досады, когда узнал, что вскрыли его сундук, и только поинтересовался, все ли вещи были пересмотрены. Он спросил также, где и как отыскали ключ. Зверобой откровенно рассказал обо всем.

– Я желал бы знать, черт побери, война или мир у нас с этими дикарями? – вскричал Генри Марч в ту самую минуту, когда Зверобой, не останавливаясь, проходил через наружную дверь. – Это возвращение пленников обнаруживает, по-видимому, дружеские связи, и, пожалуй, они на этот раз оставят нас в покое. Ты как думаешь, Зверобой?

– Вот тебе, Гарри, прямой ответ на твою мысль.

Говоря таким образом, Бампо бросил на стол пучок прутьев, крепко связанных ремнями. Схватив этот пучок, Генри Марч стремительно подбежал к огню, горевшему в печи, и немедленно убедился, что конец каждого прута вымочен в крови.

– Ясный ответ, нечего и толковать. Вот как, Джудит, в Нью-Йорке объявляется война. Где, Зверобой, нашел ты этот вызов?

– Очень просто. За минуту перед этим окровавленный пучок лежал на платформе «замка» Плавучего Тома.

– Как же он туда попал? Ведь не с облаков же он спустился. Ты должен нам объяснить эти штуки, Зверобой, иначе, пожалуй, мы подумаем, что ты хочешь запугать несчастных горемык, которые и без того чуть не спятили с ума.

Бампо подошел к окну и бросил взгляд на мрачную поверхность озера. Удовлетворив с этой стороны свое любопытство, он опять взял окровавленный пучок и начал рассматривать его с большим вниманием.

– Да, это, по индейскому обычаю, объявление войны, и оно доказывает, Генри Марч, что ты отуманился порядком. Волосы на голове твоей целы, это ясно, но ирокезы, вероятно, подрезали твои уши, иначе ты должен был слышать шум на воде, произведенный движением плота, на котором воротился молодой индеец. Его послали бросить к нашим дверям окровавленный пучок, а это значит вот что: по заключении торговой сделки мы подаем военный сигнал и будем стараться изо всех сил забрать вас в свои руки.

– Кровожадные волки! Джудит, дайте мне карабин, и я с этим вестником отправлю к ним приличный ответ.

– Не отправишь, Генри Марч, покуда я буду тут, – хладнокровно сказал Зверобой. – Молодой воин зажег факел и при свете его открыто подъехал к этому месту: никто здесь не может и не смеет тронуть его, пока он занят исполнением подобного поручения. Да и напрасно ты беснуешься, любезный: твоя пуля в эту минуту не долетит до его головы! Опоздал!

– А вот увидим! Авось лодка догонит неуклюжий паром, – отвечал Гарри Непоседа, быстро подбегая к дверям с карабином в руках. – Никто в свете не помешает мне овладеть волосами этой гадины!

Джудит задрожала как осиновый лист, сама не зная почему. Впрочем, были все основания ожидать, что начнется драка: если Непоседа, сознавая свою исполинскую силу, был неукротим и свиреп, то в манерах Зверобоя чувствовалась спокойная твердость, не склонная ни на какие уступки. Серьезное и решительное выражение лица молодого охотника испугало Джудит больше, чем буйство Непоседы. Гарри стремительно бросился к тому месту, где были привязаны пироги, однако Зверобой уже успел быстро сказать что-то Змею по-делаварски. Впрочем, бдительный индеец первый услышал всплески весел и раньше других вышел на платформу. Свет факела возвестил о приближении посланца. Когда мальчик бросил палочки к его ногам, это ничуть не рассердило и не удивило делавара. Он просто стоял наготове с карабином в руке и следил, не скрывается ли за этим вызовом какая-нибудь ловушка. Зверобой окликнул делавара, и тот, быстрый, как мысль, бросился в пирогу и убрал весла прочь. Непоседа пришел в ярость, видя, что его лишили возможности преследовать мальчика. С шумными угрозами он приблизился к индейцу, и даже Зверобою на миг стало страшно при мысли о том, что может произойти. Марч уже поднял руки, стиснув свои огромные кулаки. Все ожидали, что он опрокинет делавара на пол. Зверобой не сомневался, что за этим последует неминуемое кровопролитие. Но даже Непоседа смутился, увидев непоколебимое спокойствие вождя. Он понял, что такого человека нельзя оскорбить безнаказанно. Весь свой гнев он обратил поэтому на Зверобоя, которого не так боялся. Неизвестно, чем закончилась бы ссора, но, к счастью, она не успела разгореться.

– Стыдно вам, Гарри Непоседа, предаваться такому гневу, – сказала Джудит кротким и мягким голосом. – Вы должны помнить, что ирокезы обходились с вами милостиво. Они пощадили ваши волосы, тогда как вы и батюшка покушались на их жизнь.

Это вмешательство слабоумной девушки не замедлило произвести свое благотворное действие. Вместо того чтобы схватить за горло своего противника, Генри Марч обратился к Хетти:

– Жалко и досадно, – сказал он, – сидеть в тюрьме или попусту гоняться за бобрами и нигде не находить их, но еще обиднее поймать какую-нибудь зверюгу в расставленный тобою же капкан, а потом видеть, как она оттуда выбирается! Если считать на деньги, то шесть первосортных шкур уплыли от нас на бревнах, в то время как достаточно двадцати хороших ударов веслом, чтобы догнать их. Я говорю: если считать на деньги, потому что мальчишка сам по себе не стоит ни одной шкуры… Ты подвел товарища, Зверобой, позволив такой добыче ускользнуть от моих пальцев, да и твоих тоже.

– Я дорожу своей честью больше чужих и своих собственных интересов, – с твердостью возразил Бампо. – Этот индеец – посол, и нам было бы стыдно не уважать таких правил, которые соблюдаются даже последним индейским бродягой. Да притом теперь он слишком далеко, и бесполезно нам с тобой толковать о том, что не в наших руках.