Михаил Попов - Темные воды Тибра

– Никогда не пей того, чем угощают тебя греки, – сказал Мурена. Лукулл с трудом разлепил глаза, фигура в высоком кавалерийском шлеме и длинном до пола плаще казалась рядом с его ложем, казалась величественной статуей. Лукулл испугался так, словно сам проконсул явился к ложу его пьяного блуда и застал за игнорированием своих прямых обязанностей. – У нас здесь нет союзников, и то, что ты не умер после того как хлебнул этой гадости, означает только то, что греки не успели подготовиться к тому, чтобы тебя отравить.

Лукулл сел на ложе, его мутило, но соображать он был в силах.

Девки мгновенно, не издав ни звука, соскользнули с влажных простыней и растворились в предутренней мгле, наполнявшей помещение.

– Вели твоему лекарю изготовить рвотное питье и губку с уксусом. Надо обязательно обтереться. Все тело. Они могут быть заразны.

Пока вокруг прибывшего происходила гигиеническая суета, Мурена сидел в углу и медленно говорил, сообщая последние новости, вводя в курс дела.

– Бруттий Сура оставил Пирей. Аристион сумел вытеснить его. Подкрепление подвести не удалось. Говорят, прибыла новая понтийская армия, во главе с Неоптолемом.

– Я не слышал о таком полководце.

– Ты услышишь здесь много новых имен. Твоя когорта прямо сейчас поднимется и выступит по верхней дороге вдоль берега Сефисы. Сура там встал временным лагерем, но его окружила легкая пехота Неоптолема. Вреда большого они ему не принесут, но помочь выбраться ему надо. Конницы, насколько удалось выяснить, у них нет, корабли с лошадьми выбросило на скалы при высадке. Зато в городе теперь хватает конины.

– А ты? – спросил Лукулл, застегивая на плече пряжку, держащую плащ.

– Я оставил Гортензия и Гальбу у Мессенских ворот. Намечалась вылазка, так сообщил наш лазутчик. Возможно, сейчас там идет бой.

– Это все, что ты хотел мне сообщить?

Мурена покачал головой.

– У нас появился еще один враг в дополнение ко всем прочим – холод. Местные жители говорят, что нынешняя осень намного холоднее, чем обычно. И говорят это с нескрываемым удовлетворением.

– Неужели у нас нет союзников?

Мурена снова покачал головой.

– Такое впечатление, что ни одного.

– Сулла отправил гонцов во все города Беотии, Аттики, Пелопоннеса, он требует, чтобы они подтвердили свою покорность и верность союзническим обязательствам. Договора они в свое время подписали, теперь делают вид, что пытаются их исполнять.

– Появление Суллы сильно изменит расстановку сил.

– Может быть, какие-то города и окажут нам помощь, но ненавидеть они нас не перестанут.

– Ты слишком мрачно смотришь на вещи.

Мурена усмехнулся и поднял с пола одну из амфор, поднес к лицу, понюхал. У него явно было желание хлебнуть – внутри амфоры слышалось бульканье. Ночная скачка, бессонная ночь.

– Не только люди, Лукулл, не только люди. – Легат Мурена все же решился отхлебнуть. Раз один римлянин не отравился этим напитком, то и другому ничего не должно грозить.

– Я не понял тебя.

– Это, конечно, полнейшая чушь, но солдаты говорят, что по ночам вокруг нашего лагеря слышны голоса, кричит какая-то тварь. Это не волк, не медведь, не олень…

Лукулл с интересом смотрел на собеседника. Ему было намного интереснее не то, что он скажет об этом выдуманном звере, но то, как он оценит местное вино.

– Это не вино, это какие-то опивки, извини.

– Когда ты неделю не слазишь с коня, то сойдет и такое.

Вошел Анний Акст, трибун, заместитель Лукулла в этом походе. Он выполнил полученный четверть часа назад приказ – когорта построена. Рассвет занимается, разведчики высланы на дорогу.

– Ну что ж, я выступаю.

Мурена кивнул.

– А что там за зверь, кто кричит по ночам?

– У нас есть около сотни эпирских стрелков, так вот они утверждают, и даже всерьез, что это Пан, – сказал Мурена.

– В каком смысле?

– Это такое божество у греков есть.

– Я знаю.

– Эпироты говорят, что он помогает грекам, пугает нас.

Лукулл усмехнулся и вышел решительным шагом из комнаты.

87 г. до Р. Х.

668 г. от основания Рима

Он был на полторы головы выше любого из его телохранителей, хотя в число царских охранников мог попасть только мужчина, обладающий чрезвычайными физическими данными. Черные с проседью волосы были схвачены широкой кожаной лентой, на плечах висела шкура собственноручно добытого медведя, за поясом, шириною в три ладони, торчал кривой фракийский меч с костяной рукоятью. Спрыгнув на берег с борта своей триремы, не дожидаясь пока сбросят трап, царь начал с непостижимой для такого массивного человека скоростью взбираться по каменистому берегу.

Телохранители толпой рванулись следом, также не дожидаясь когда организуют швартовку по всем правилам, но до земли никто не допрыгнул, поэтому прибрежная вода забурлила и вспенилась от множества ног. Получилось, что Митридат как бы повторил знаменитый фокус Афродиты.

Небольшой островок неподалеку от Родоса, куда прибыл понтийский царь со своей как всегда неожиданной инспекцией, в обычное время обитаемый лишь небольшим стадом коз, во главе с двумя козопасами, уже неделю как давал пристанище одной из понтийских армий во главе с лучшим после самого Митридата полководцем Востока Архелаем. Козы были давно съедены, источники воды выкачаны, требовалось до тысячи бурдюков питья для снабжения рати, засевшей в редком сосновом лесу, покрывавшем каменистый кусок суши, напоминающий по своей форме сандалию, своим носком устремленную к берегу материковой Эллады.

Митридат преодолел крутой подъем и вошел в прозрачный, занятый привольно расположившимся войском лес. В шалашах, на войлочных подстилках, а то и просто на земле, сидели, лежали, ели, спали и молились десять тысяч человек архелаева корпуса. Понтийцы, греки, вифинцы, лидийцы и представители еще полусотни народов, примкнувших к Повелителю Востока, для того чтобы не попасть в тиски римского правления, из которых, как все уже давно поняли, пути обратно нет и быть не может.

Царь, не произнося ни единого слова, шел сквозь лес, поднимая волнение в человеческих массах, по лесу летели крики на разных языках, проснувшиеся продирали глаза и хватали успевших подняться с земли соседей за штаны – что там? кто там?

Лошади ржали, собаки лаяли.

Меньше чем за полчаса он пересек остров, приведя отдыхавший корпус в состояние близкое к истерическому.

Все были готовы хоть сейчас в бой.

Архелай встретил царя у порога своего шатра, занимавшего самую высокую и труднодоступную часть острова. Командующий устроился так, что к нему невозможно было бы подобраться незамеченным. Это было неудивительно. Худой, узколицый, с припухшими умными глазами, пантикапейский грек с примесью азиатской крови был лучшим его помощником, и Митридат еще раз об этом подумал, беря его за плечи и поднимая с колена, на которое тот опустился, приветствуя гиганта с медведем на плечах.