Михаил Попов - Темные воды Тибра

Митридат отказался от предложения войти в шатер, он показал Архелаю – подойдем к обрыву. Они встали над пропастью в полторы сотни локтей. Внизу находилась компактная бухта, в которой тесно стояли суда с опущенными парусами, на берегу дымилось несколько котлов со смолой и бегали голые по пояс корабельщики.

Они были вдвоем, никто из членов свиты не посмел приблизиться, начальник личной стражи Самокл поднял руку, показывая границу, за которую заходить нельзя.

– Ты не ждал меня? – спросил Митридат не глядя на Архелая, ощупывая глазами голый горизонт.

Полководец вздохнул.

– Я ждал тебя, – тихо сказал он, и посмотрел в сторону той оконечности острова, на которой только что высадился повелитель. Хвост небольшой царской эскадры, все еще швартующейся у северного побережья, можно было при желании рассмотреть отсюда, встав на самом краю выступающей в море скалы. Скрытного прибытия не получилось.

Митридат оглянулся на Самокла, тот сделал движение рукой, и плотная группа царской свиты и офицеров Архелая сделала несколько шагов назад.

– Он уже у Афин, – сказал царь.

Полководец молча кивнул.

– Ты хочешь сказать, что тебе и это известно?

Ответом ему был длинный, извиняющийся вздох.

По губам царя пробежала едва заметная усмешка. Не то чтобы он ревновал своего лучшего полководца к его мастерству и удачливости, но все же временами чудилось ему в успешности этого сдержанного и хитроумного грека нечто переходящее за некие пределы дозволенного. Митридат иной раз сам себя останавливал – нельзя быть недовольным резвостью коня, который тебя везет. Ведь Архелай всего лишь коренной жеребец в колеснице его, Митридата, царской славы.

Не более того.

Или более?

Правящий всевластен, но и всеуязвим.

Забыть об этом – значит уснуть, а уснувший на троне – это мертвец.

– Расскажи, Архелай.

Полководец охотно рассказал об эвбейском купце, чей корабль был прибит к берегу острова три дня назад. Он поведал о том, что творится в осажденных Афинах, о прибытии Луция Корнелия Суллы в лагерь армии, осаждающей столицу Аттики.

– Три дня назад? Я знал об этом пять дней назад.

Архелай едва заметно поклонился.

Митридат скрипнул зубами.

– Аристион потребует подкреплений.

– Он уже потребовал, государь, вернее – смиренно попросил. Его гонец будет предъявлен тебе… Аристион считает, что быстрее всего до него могла бы добраться берегом армия Дромихета, тебе стоит только приказать.

В ответ на эти слова царь ничего не сказал. Архелай осекся, понимая, что не должен спешить с советами в данном вопросе.

– Что-то еще?

– Не знаю, известно ли это тебе, повелитель, но эвбеец рассказал еще кое-что.

Царь бросил взгляд в сторону Самокла и отодвинутой им свиты.

– Это не для всех ушей.

Сдержанный кивок.

– Говори.

– Он был у храма.

– Сулла был у храма? У какого храма? Ах, у храма… И что, он тоже натянул лук? – На лице Митридата появилась злорадная усмешка. – И что? Он наложил стрелу и натянул лук?

Храм Артемиды в Милете был славен тем, что Александр, сын Филиппа, царь македонский, величайший пример для подражания всем правителям последующих веков, выпустил стрелу с угловой террасы храма. Стрела улетела необычайно далеко, и окружность, обозначенная радиусом этого выстрела, обозначила зону, на которую распространялась защита богини для тех, кто возжелает прибегнуть к ее защите.

Царь Митридат, несколько лет тому назад, в начале своей беспримерной войны с Римом, встал на то же самое место, откуда стрелял Александр, и выпустил свою стрелу, и сильно своим выстрелом перекрыл достижение древнего правителя. Все льстецы понтийского царя, да и не только льстецы, поспешили заявить, что этот выстрел свидетельствует, что слава Митридата превзойдет славу Александра.

Царь напряженно ждал, когда его полководец ответит.

– Он выстрелил дальше меня?

Архелай кашлянул, как будто у него запершило в горле.

– Не может быть. Он не гигант, он обычный человек, уже почти старик, весь в веснушках, хотя и неплохо владеет мечом. Да кто же не владеет мечом в наше время! Как он смог. Он выставил вместо себя подставного гиганта из самнитских гор?

– Нет, он выставил особый лук.

Шутка оказалась все-таки довольно дешевой. Согнали местных жителей, Сулла поднялся к храму, туда притащили небольшую штурмовую катапульту, которую несут на руках шестеро, и собравшиеся увидели полет стрелы, сильно перекрывший честное достижение царя Митридата. Того, что сам проконсул не прикасался ни к какому луку, местным жителям видеть не полагалось.

Повелитель Востока вытер заструившийся из-под кожаной повязки пот краем медвежьей шкуры и громко захохотал, так что бегавшие по берегу матросы, мешавшие смолу для пропитки корабельных швов, побросали от ужаса свои мешалки – думали, начинается камнепад.

– Так он обыкновенный обманщик!

Виночерпий царя Телезен, изучивший натуру господина, проскользнул под рукой Самокла и подбежал к повелителю, звучно выдергивая затычку из бурдючного горлышка. Царь сделал несколько глотков, каждый из которых бы убил Эпикура, и протянул бурдюк Архелаю.

Тот вежливо отказался, и поскольку отказывался не в первый раз, то это не стало поводом для разбирательств. Митридат выпил еще. На этот раз не для того, чтобы вспенить радость, но и чтобы подпитать мысль. Дело оказалось не таким уж страшным, но все же требовало какого-то завершения.

– Послушай, Архелай…

– Этот эвбейский купец никому больше этой истории не расскажет, государь.

– Ты убил его?

– Нет, я держу его в своем шатре, в ожидании того, когда ты решишь, повелитель, убивать его или нет.

Митридат швырнул бурдюк виночерпию.

Все не так просто, как мгновение назад показалось.

Архелай, как всегда, все сделал правильно. Но сейчас дело не в нем. А в том, что если один купец знает об этой стрельбе, узнают и другие. Какой смысл его убивать? Может быть, наоборот, заставить его трубить повсюду, что этот Сулла, победитель Югурты, человек, взявший со своей армией сам Рим, всего лишь лукавый хитрец и обманщик.

– Послушай, а он, не купец, а Сулла, он подтвердил права покровительства богини над всеми, кто просит убежища на территории нового выстрела?

Архелай улыбнулся.

– Он наложил двойную дань на всех, кто имеет имущество на этой территории.

Все понимающий Телезен снова подлетел к господину со своим булькающим имуществом.

Один, другой, третий глоток.

– Я думаю, у Суллы плохо с деньгами, мой повелитель.

– Я сначала было подумал, что у него плохо с головой, зачем так оскорблять богиню, греков и ронять свое имя.

– Нет, – полководец помотал головой, – я тоже так сначала подумал, а потом понял – с головой у него все хорошо, это с деньгами у него худо.