Бернард Корнуэлл - Воины бури

— Что они делают? — спросил Сигтрюгр. 
Он смотрел не на меня, а на трех приближающихся всадников, пославших лошадей в галоп и бросившихся в атаку на оскорбляющих нас юнцов. Те обернулись, не вполне понимая, что происходит, и этой неуверенностью обрекли себя на гибель. Три всадника налетели на противников, тот, что посередине, врезался в лошадь врага и сбросил его с седла, а потом развернулся ко второму и проткнул его мечом.

Я видел, как длинный клинок пропорол кольчугу, видел, как норвежец навалился на пронзивший его меч, а его собственный упал на траву, а потом увидел, как нападавший проносится галопом мимо, чуть не вывалившись из седла, потому что его клинок застрял в кишках умирающего. Он отклонился назад, но смог выдернуть меч, а потом быстро развернул лошадь и вонзил клинок в спину раненого. Один из тех шести, что подзуживали нас, улепетывал вдоль холма, а остальные пятеро были либо мертвы, либо ранены. Ни один больше не сидел в седле.

Три всадника повернулись к нам, и я увидел, что их ведет мой сын Утред, он ухмылялся, поскакав в сторону колючей изгороди, преграждающей вход в крепость. Мы оттащили кусок изгороди, чтобы впустить троих воинов и встретили их радостными возгласами. Я увидел на шее сына большой железный молот. Пока он слезал с седла, я держал его лошадь, а потом мы обнялись.

— Притворился датчанином? — спросил я, притронувшись к его молоту.

— Точно! — ответил он. — И никто не задавал нам вопросов! Мы прибыли прошлой ночью.
Оба его спутника были датчанами, что присягнули мне в верности. Они ухмыльнулись, гордые тем, что совершили. Я снял с руки два браслета и протянул каждому из них.

— Вы могли бы остаться с Рагналлом, — сказал я, — но не сделали этого.

— Мы присягнули тебе, — ответил один.

— И до сих пор ты не проигрывал битв, господин, — добавил второй, и меня кольнуло чувство вины, потому что они галопом пересекли пастбище прямо навстречу смерти.

— Тебя легко найти, — сказал сын. — Норманны слетаются, как осы на мед.

— Сколько их? — спросил Сигтрюгр.

— Слишком много, — мрачно ответил сын.

— А мерсийская армия? — поинтересовался я.

Он покачал головой.

— Какая мерсийская армия?

Я выругался и снова посмотрел на пастбище, теперь пустое, если не считать трех трупов и двух хромающих к лесу мужчин.

— Леди Этельфлед не преследует Рагналла? — спросил я.

— Леди Этельфлед его преследовала, но вернулась в Честер на похороны епископа Леофстана.

— Что? — поразился я.

— Леофстан мертв, — объяснил Утред. — Только что был жив, и вдруг скончался. Мне сказали, это случилось на праздничной мессе. Он вскрикнул от боли и рухнул.

— Нет!

Меня поразила боль утраты. Я с первого же дня невзлюбил Леофстана, когда тот заявился в город — само смирение. Я решил, что Леофстан, должно быть, лицемер. Но со временем я к нему привязался, даже восхищался им.

— Он был достойным человеком.

— Да.

— И Этельфлед вернула армию на его похороны?

Сын покачал головой и, помедлив, взял чашу с водой из рук Берга.

— Спасибо, — сказал он. — Она вернулась с десятком воинов и неизменным эскортом священников, — продолжил он, отпив, — но оставила Цинлэфа во главе армии.

Цинлэфа, своего фаворита, которому предрекали женитьбу на её дочери.

— А что Цинлэф? — сокрушенно спросил я.

— Как я слышал, он далеко к югу от Ледекестра, — ответил сын, — и отказывается вести войско в Нортумбрию.

— Вот сволочь, — выругался я.

— Мы направились в Честер, — сказал сын, — и обратились к ней с мольбами.

— И?

— Она написала Цинлэфу, повелев выступить на север и отыскать тебя, но эти приказы дойдут до него, скорее всего, сегодня.

— А он в дне пути от нас.

— Это по меньшей мере, — согласился сын, — так что с этими выродками придется справляться самим.

Он ухмыльнулся и затем вновь меня удивил, повернувшись к Финану.

— Эй, ирландец!

Финана смутило подобное обращение, но он не показал виду.

— Лорд Утред? — кротко откликнулся он.

Сын же скалился как безумец.

— За тобой два шиллинга.

— Неужели?

— Помнишь, ты обмолвился, что жена епископа скорее всего жаба?

— Помню, — кивнул Финан.

— А вот и нет. С тебя два шиллинга.

Финан фыркнул.

— Мне придется поверить тебе на слово, господин! А чего стоит твое слово? Ты и трактирную девку в Глевекестре посчитал красавицей, хоть у неё лицо смахивало на бычью задницу. Даже Гербрухт бы до нее не дотронулся, хоть я и видал, как он скреб таких, от запаха которых даже шавки шарахались!

— О, сестра Гомерь прекрасна, — возразил сын, — спроси моего отца.

— Меня? — воскликнул я. — Мне-то откуда знать?

— Потому что у сестры Гомерь родимое пятно в форме яблока, отец. Вот тут, — он коснулся перчаткой лба.

Онемев от удивления, я уставился на сына. На мгновение даже Рагналла позабыл, думая лишь о пышном теле в сарае.

— Ну что? — спросил Финан.

— Ты задолжал моему сыну два шиллинга, — расхохотался я.

А Рагналл пришел сражаться.

Я вспомнил, как Рагналл вывел своих всадников из-за деревьев у Честера, когда мстил за головы, выстроенные вокруг остатков крепости на Эдс-Байриге. Он повторил свой маневр – вывел людей единым строем из леса. Только что дальний лес пылал, залитый ярким утренним светом, зеленая листва обещала мир и покой, а мгновение спустя появились они. Ряды пеших воинов, воинов со щитами и оружием. Стена из щитов, что намеревалась вогнать нас в трепет. И они своего добилась.

Стена из щитов — страшная вещь. Это стена из дерева, железа и стали, у которой всего одна цель — убивать.

И эта стена из щитов была впечатляющей — стена выкрашенных круглых щитов, растянувшаяся вдоль плоской вершины хребта, а над ней реяли знамена ярлов, вождей, королей, явившихся нас убить. В центре, конечно, развевался красный топор Рагналла, но его окружали сорок или пятьдесят других знамен с воронами, орлами, волками, змеями и существами, каких можно увидеть только в ночных кошмарах.

Следующие за этими знаменами воины вышли из леса, остановились и громогласно загремели щитами. Я попытался как можно точнее их пересчитать и решил, что их не менее тысячи. Края стены из щитов раскинулись на склонах хребтов, грозя обвить форт и ринуться с трех сторон. Мои люди уже стояли на стенах форта. Они тоже умели считать и молчали, наблюдая за впечатляющими силами Рагналла и слушая грохот щитов.

Рагналл еще не приготовился к атаке. Он дал своим воинам нас разглядеть, чтобы они поняли, как нас мало. Воины, колотящие в щит, вызывая нас на бой, увидят стену форта и на её вершине стену из щитов, гораздо меньшую, чем их собственная. Не скроется от них, что стяга всего два – волчья голова да красный топор. Рагналл хотел, чтобы его воины знали, как легка будет победа.