Дороти Даннет - Игра королей

Ответом ему было полное молчание.

— И поскольку таково положение вещей, — мягким голосом продолжал хозяин, — мне нужны добровольцы для работы завтра ночью. Тот, кто не готов выказать свои способности в полной мере, может не беспокоиться. Остальные могут поднять руку. Ну!

Руки стали подниматься. Сначала их было немного, потом все больше и больше. Стоя за спиной своего атамана, Скотт и Терки оглядели зал. Все руки были подняты.

Тень улыбки мелькнула на лице Лаймонда. Он дождался, когда руки опустились, и в наступившей угрюмой тишине произнес:

— Завтра в сумерках из Роксбург-Касла в Хьюм отправится обоз с провиантом. Среди прочего он повезет месячный запас пива для лорда Грея и гарнизона в Хьюме…

Радостные, восторженные вопли вознеслись к полуразрушенной крыше, и на головы неосторожных крикунов посыпалась штукатурка. Чей-то голос, перекрывший оглушительный гам, выразил общее настроение:

— Вот теперь вы дело говорите. Вот теперь дело!

Скотт подумал: «Неужели они не понимают, что их шестьдесят против одного?» И ответил сам себе: «Это гусь, несущий золотые яйца. Они никогда не тронут его».

И сказал Мэту:

— Твоя заслуга.

Терки покачал головой.

— Слушай: он уже с неделю как задумал все это. — Мэт вздохнул. — Ах, парень, парень; он из них из всех может веревки вить.

Но Скотт уже слушал Лаймонда, который объяснял детали предстоящей вылазки, назначая время и место, распределяя роли и давая ясно и недвусмысленно понять, что любые попытки захватить сам Хьюм-Касл обречены на полный провал.

Справедливо или нет, но Уилл Скотт счел, что это слишком сильно сказано.

Сорок пять человек, переправившихся вместе с Лаймондом и Скоттом через горы, хорошенько согрелись как снаружи, так и изнутри и теперь распевали нестройным хором непристойные песни.

Они добрались до Туида в сумерках, переправились через реку между Драйбургом и Роксбургом и, оставив несколько человек к северу от Роксбурга, допили остатки пива и закусили ветчиной. Потом они развели небольшой костерок и расселись вокруг него, намереваясь скоротать холодную ночь за игрой в кости.

Вскоре после полуночи появились дозорные.

Лаймонд выслушал их, сидя на удобном валуне, где он сам с собой играл в карты истрепанной колодой.

— Они идут, хозяин! — взволнованно закричал Лэнг Клег. — Выехали из Роксбурга час назад и направились той дорогой, о которой вы говорили. Тридцать лошадей и пять погонщиков, три телеги и две тяжелые повозки, в которые впряжены быки.

— Быки? — Лаймонд впервые поднял глаза от карт.

Клег кивнул:

— Быков они взяли в Роксбурге, а там оставили часть лошадей. Это повозки из артиллерийского парка, и очень тяжелые, а в замке недостаток лошадей.

Сдавая карты, Лаймонд сказал:

— Значит, лошадей тридцать? Сколько кобыл?

— Десяток меринов и двадцать кобыл — все свежие. Они, должно быть, прибыли вчера из Берика и отдыхали весь вечер.

— Хорошо. — Лаймонд собрал карты и встал. — Скотт, Мэтью, они выбрали тот самый путь, что мы и думали, и до восхода луны будут у зарослей терновника.

Он кратко повторил диспозицию, а Скотт с сардонической улыбкой наблюдал за ним («Великий атаман в действии»).

— Наша задача — выводить из строя, а не убивать. Важных персон, если таковые найдутся, возьмем в заложники. Ты, Мэтью, отберешь пиво и другие продукты, какие нам нужны. Потом мы разделяемся: Скотт возьмет столько людей, сколько понадобится, рассортирует пленных, погрузит тех, кто нам не надобен, в телегу вместе с излишками продуктов и подгонит телегу как можно ближе к Мелроузу. Потом присоединится к нам. Ясно?

Мэт, заметивший последнюю тонкость, ухмыльнулся:

— К Мелроузу? Папочка Бокклю будет рад.

Скотт ждал ехидной улыбочки, и она не замедлила появиться.

— Долг платежом красен. Скотт не возражает, верно? А теперь по коням и вперед.

Он повернулся и окинул своих людей холодным взглядом.

— По коням, дохлые мухи! Вы что, оглохли?

Когда дохлые мухи пришли в чувство и взялись за дело, в миле к югу от Хьюм-Касла тянулся на север английский обоз, и все сопровождавшие его до смерти устали от быков.

Эти животные, впряженные по двое, медленно тащились по дороге, глядя большими безмятежными очами в ночь. За ними грохотали повозки, укрытые холстиной, а следом — еще повозки, в которые были впряжены лошади. Конники, сопровождавшие обоз, без конца прочесывали окрестности, были настороже и прескверном расположении духа.

Их окружала безлунная и неприветливая ночь, и в тридцати ярдах от себя они не видели ничего, кроме густых зарослей каких-то низких кустов. На подъеме тяжело задышали быки, заржала чья-то кобыла, ей ответила другая.

Кто-то выругался, перекрывая скрежет колес.

— Заткни ей ноздри! И без того слишком много шума. — Но не успел человек сказать это, как ближайший конь задрал голову и громко заржал.

— Постойте!

Они прислушались: говоривший положил руку на упряжь быка, и вся процессия остановилась.

Тишина нарушалась только каким-то отдаленным стуком. Потом звук стал сильнее, и уже не было сомнений, что стучат копыта. На них из болота скакал конный отряд.

Громко зазвучали команды; все засуетились, забегали взад и вперед, тяжело дыша; держа наготове луки, пики и копья, солдаты скрылись за повозками. Но не успели они сомкнуть круг, как из темноты с нестройным топотом и оглушительным ржанием показались какие-то неясные силуэты. Всадники, сопровождавшие обоз, оказались в водовороте мощных крупов, бешено вращавшихся глаз и спин, не знавших седла.

— Тысяча чертей! — крикнул кто-то голосом, хриплым от ярости, смешанной с облегчением. — Это всего лишь табун диких лошадок. А ну, прочь! Прочь отсюда! — И, покинув укрытие, они с проклятиями, хлестали по неоседланным спинам, щелкали кнутом у развевающихся грив. Из-под копыт летели искры. Лошади ржали, вставали на дыбы.

Горные лошадки — животные сильные и независимые, дерзкие и увертливые, любопытные и общительные. Табун, выскочив на дорогу, начал проявлять эти и некоторые другие качества. Ездовые кобылы будто взбесились, и даже быки стали рваться из постромок.

— Гром и молния! — воскликнул кто-то, вглядевшись в табун. — Посмотри-ка — вот забавно!

— Что в этой чертовщине может быть забавного? — бросил другой в ответ, уворачиваясь от быстрых, как мельничные крылья, копыт.

— Ну, например, то, — сказал первый, переводя дух, — что в табуне одни жеребцы.

Но никто не обратил внимания на его слова, потому что в это время передняя повозка не удержалась в колее, два ее колеса съехали в грязь и завязли по ступицу.

Солдаты пытались вытащить ее, успокоить быков, отогнать табун, справиться с собственными лошадьми, и в это время люди Лаймонда налетели на них, как стая мотыльков. Англичане и тут не сразу сообразили, что на сей раз на лошадях есть всадники. Проникновение было быстрым и незаметным: противника легонько оглушали дубинками по голове, и вскоре все англичане легли как подкошенные. На захват обоза ушло меньше времени, чем на то, чтобы снова сбить лошадок в покорный табун.