Алексей Шкваров - Слуги Государевы. Курьер из Стамбула

— Граф, — Левенгаупт поклонился церемонно посланнику, — благодарная Швеция этого не забудет. Я немедленно передам документы обер-гофмейстеру двора Его Королевского Величества графу Тессину. Я думаю, что в ближайшие дни трактат будет подписан.

— Стоит поторопиться, сейчас самый выгодный момент для нанесения удара по русским.

— Я знаю, граф, русские несут большие потери в войне с турками. Наш посланник в Петербурге Эрик Нолькен постоянно докладывает об отчаянном положении русских в борьбе с турками. Их полки составлены из одних новобранцев, едва умеющих обращаться с оружием. Потери ужасающие, во многих полках не достает одной трети до комплекта. Кроме того, болезни повальные косят русские войска не хуже турок. Миниху не удалось еще выиграть ни одного сражения, а армия его уже уменьшилась почти наполовину.

Через шесть дней после утверждения королевской канцелярией союзного трактата с Россией, по которому Швеция получала прощение долгов перед Голландией, 25 июня утверждается очередной трактат, но уже с Францией, на получение 300 000 рейхсталеров. Чиновники равнодушно взирали на эти два противных друг другу документа и просто утверждали их. В порядке канцелярского поступления. За первый трактат ратовал сам премьер-министр Горн, за второй — обер-гофмейстер двора Тессин. Зачем кому-то влезать меж двух огней? Чиновники канцелярии Королевской просто утвердили оба трактата. 5-го августа трактат русский ратифицирует Король Фредерик I.

Когда известие о том достигло графа Кастеи, он был взбешен. На встрече с оппозицией Кастея дал волю ярости, его захлестнувшей.

— Я вижу, что русские преуспели в искусстве давать взятки, а все шведы стали столь падки на золото! — его тонкие ноздри трепетали, лицо пылало. Он был готов разорвать этих жалких лжецов. Левенгаупт понял, что нанесено оскорбление. Его рука медленно опустилась на эфес шпаги, а подбородок выпятился вперед. Этот жест не ускользнул от внимания француза.

— Что? Вам кажется, что я вас оскорбляю? Отнюдь, господа! Вы сами себя оскорбляете. А впрочем…, — узкая аристократическая кисть уверенно легла на рукоять шпаги, одним движением выдавая фехтовальщика опытного.

Ведь он не сдержал слово, данное самому Королю Франции и ее Королеве. С каким лицом он должен возвращаться в Париж? Что ждет его там? Бастилия, Кайенна или ссылка в колонии заокеанские? Карьера его закончена! Хитрый и изворотливый Бестужев обошел. Эти русские… — как сейчас Кастея их ненавидел. Ненавидел вместе со шведами, с их лживыми обещаниями, леностью в исполнении. Шесть дней отделяли Кастея от победы, но медлительность шведов позволила русскому посланнику обойти его, а значит — и самого Короля Франции. Если б Королевская канцелярия Швеции отодвинула в сторону русский трактат и утвердила в первую очередь союз с Францией, то граф был бы сейчас победителем.

Союзники, вмиг превратившиеся во врагов, смотрели друг на друга с яростью. Карл Гилленборг поспешил встать между ними:

— Ну-ну, полно, друзья мои. Погорячились.

Кастея сбросил руку с эфеса и, резко повернувшись, вышел прочь, не потрудившись даже попрощаться. Шведам оставалось лишь переглянуться и сокрушенно покачать головами. Начинать нужно было все сначала.

А граф Кастея в посольстве закрылся и раздумывал, что можно было предпринять в его положении. Вздохнув, он придвинул к себе чернильницу, расправил лежащий перед ним лист бумаги и начал письмо кардиналу Флери. Нужно было изложить происшедшее так, чтобы снять вину с себя и переложить ее на вероломных шведов и хитрых русских. Отправляться лично в Париж с докладом Кастея не желал, понимая, чем может окончиться эта поездка. А так время, пока будет идти почта, сыграет на него.

Бестужев шумно отмечал викторию дипломатии русской. Приказав накрыть стол широкий в зале для приемов, напился сам и потчевал всех своих. Парик скинув, вельможа дородный от души отплясывал так, что гнулись под весом его дорогие паркеты. Гуляли всю ночь, со звоном бокалов, с их битьем. «Виват, Императрица! Виват, Анна!» — горланили. Утром, с головой тяжелой, Бестужев срочно отписывал в Петербург, что Фредерик ратифицировал трактат союзный, и мир со Швецией теперь был гарантирован.

18-го января следующего 1736 года Кастея получил, наконец, ответ из Парижа — меморандум, который был тут же вручен шведскому правительству. В тексте говорилось, что «трактат, заключенный с Россией, абсолютно противен интересам Франции и разрушил тот план, что имело французское правительство. Заключение подобного трактата с русскими препятствует целям Франции и делает невозможным ратификацию договора между Людовиком XV и Фредериком I».

От себя же граф Кастея добавил немало обидных и даже оскорбительных слов для шведов в отношении их вероломства, бессилия. Умудрился, в запале обидном, затронуть персону самого Короля Фредерика. Подобный поступок посланника французского не мог остаться безнаказанным, а посему граф Кастея был выслан прочь из Стокгольма указом от 18-го марта 1736 года. Партия войны — партия «шляп» — осталась без поддержки Франции.

В Петербурге Анна Иоанновна отписала Миниху на Украину.

« Дорогой фельдмаршал! Твои руки теперь развязаны полностью. Вопрос со шведами разрешился сам собой. Пусть тебя занимают только турки, коих тебе надлежит сокрушить со всей мощью. К тебе в помощь мы решили направить корпус Кейта, поелику цесарцы заключили 2-го октября мир с французами и более в нашей помощи не нуждаются ».

И Миних продолжал войну с турками, войну действительно ужасающую своими потерями, но славную и победами. Австрийцы, заключив мир с французами, теперь в союзе с русскими тоже включились в боевые действия. Однако турки, быстро раскусив, что цесарцы — это не тот противник, с которым нужно церемониться и осторожничать, нанесли им ряд поражений серьезных.

Русские взяли Азов, несколько раз захватывали Крым, но удержать его пока не сумели, а сокрушительные рейды калмыков и донских казаков на Кубань привели в покорность местных татар, подданных султана. Война все равно должна была закончиться полной победой русских, а как заключительный аккорд этой войны — будет громкая победа и разгром турок под Ставучанами.

Между тем события в Швеции снова оборачивались не в пользу России. Из-за неудачи, постигшей Левенгаупта в переговорах с французами, резким заявлением как французского правительства, так и посланника Франции на следующем сейме шведского парламента предводителем дворянства был избран граф Тессин — обер-гофмейстер Королевского двора. На этот раз партия «шляп» добилась существенных успехов, не только обеспечив себе большинство среди дворянского сословия, но и среди духовенства и крестьян. В первой же речи, при открытии государственного сейма 30-го мая 1738 года, граф Тессин сорвал овации бурные, заявив: