Юрий Черняков - На безымянной высоте

Котов махнул рукой и вышел, а на смену ему появился средних лет сержант.

— Вы были старшим лейтенантом, командиром роты, награждены орденами Красной Звезды и Славы третьей степени, так?

— Так точно. Теперь сержант.

— Вижу, Авдеев. У вас сложности со СМЕРШем?

— Это у них со мной.

— Конкретно.

— Призывался вместе со старшим братом Андреем, потом три года не знал, что с ним… Он попал в плен, был в концлагере… Вместе с товарищами они устроили побег, прорвались к нам с оружием в руках…

— Повезло.

— Не сказал бы. Их арестовали, оружие забрали. Меня вызвали, стали расспрашивать, обвинили брата в предательстве. Тут я не выдержал… Меня тоже арестовали, понизили в звании, сегодня направили к вам. Награды не вернули.

— Если не ошибаюсь, ваш брат тоже здесь? — спросил Малютин, перебирая книжки.

—Да…

— Можете идти. А брат пусть войдет.

— Вопрос можно?

— Но не нужно, — устало сказал Малютин, чувствуя усиливающуюся боль в спине. — Мы не смертники. Командование поставило перед нами сложную боевую задачу. И потому в свою роту я набираю самых опытных бойцов…

Авдеев вышел из блиндажа и увидел старшего брата, такого же коренастого и рыжеватого, как он сам. Тот курил среди других штрафников, коротающих время в ожидании вызова. Здесь же крутился Николай Малахов, разъясняющий всем желающим обстановку. Старший брат кивнул, встретив пристальный взгляд младшего, отдал ему бычок докурить и вошел в блиндаж.

— Нормально здесь, — говорил Малахов окружающим. — Служить можно. Считайте, вам крупно повезло. Про нашего лейтенанта уже не говорю. Только на руках его не носим, субординация не позволяет — вот такой это человек. Его на Героя сразу после наступления представят. И с ходу капитана дадут. Вон — Краснов его знает, не даст соврать.

— Это точно, — заверил бывший ефрейтор и водитель Краснов, очень похудевший и обросший за время пребывания под охраной СМЕРШа. — Сам видел, при мне он троих немецких диверсантов уничтожил… А меня за это же самое — под трибунал! — добавил он с горечью и обидой.

— За что? — не понял Авдеев-младший.

— За то, что этих самых диверсантов не уничтожил! А я тогда за рулем был! Руки были заняты. Я их потом хотел…

— Погоди. Ты говоришь, капитана ему дадут. Он же лейтенант! Это как, через звание? — усомнился Авдеев.

— На что спорим? — сразу протянул руку Малахов. Авдеев не стал спорить, только переглянулся с другими: мол, куда попали, однако.

— Или взять, к примеру, нашего старшину, Иван Семеныча Безухова, — продолжал Малахов. — Он взводом командует. Не хуже офицеров. Но к нему даже не проситесь. Там самые опытные и обстрелянные собрались — вроде меня.

Из блиндажа в это время вышел Авдеев-старший. Брат передал ему все ту же самокрутку, при этом вопросительно посмотрев на него. Тот удовлетворенно кивнул.

— Ефрейтор Горбунов! — вызвал из блиндажа Малютин.

Очередной, прежде чем войти, тоже передал кому-то, не глядя, свою самокрутку, но его придержал за локоть Малахов, увидевший приближающуюся по ходу сообщения Катю. Горбунов, высокий, тощий ефрейтор, присвистнул, приоткрыв рот от изумления.

— Так вызывают! — отдернул он локоть, не сводя взгляда со связистки.

— А я говорю: подождешь, — зашипел Малахов. И прижал его к стене траншеи, дав Кате пройти мимо них в блиндаж. — Здрасте, Катя!

— Здравствуй, Коля, — улыбнулась она Малахову.

— Даже не мечтай… — негромко ответил Малахов на немой вопрос в глазах ефрейтора, когда она прошла мимо. — На пушечный выстрел, усек? Со всей ротой придется дело иметь, если что не так. Это я тебе от имени и по поручению личного состава передаю. А теперь все дружно, на счет раз, быстро отошли на положенное расстояние! Все отошли, говорю, или опять непонятно?

— Коля! — окликнула его появившаяся у блиндажа Ольга Позднеева — одетая в маскхалат, экипированная по всей форме. — Ты готов?

— Уже? — загорелся Малахов. — Прямо сейчас?

И, махнув из окопа, побежал за ней. Новобранцы, приоткрыв рты, смотрели им вслед.

— А чего, можно и в смертники, — констатировал, выразив общее мнение, бывший старший сержант Котов. — С такими-то бабцами…

…Прохор Полунин и Михаил Лопатин находились возле хутора пана Марека. Они залегли в кустах, и сам пан Марек рядом с ними. Все трое смотрели то в бинокль, то на часы. Ждали.

Наконец появились власовцы — Гриша и Валера — и с ними третий, которого они то тащили, то заставляли ползти, то передвигаться бегом; этот третий при ближайшем рассмотрении оказался немецким майором с кляпом во рту.

Пан Марек поднялся к ним навстречу. Парни остановились, машинально щелкая затворами своих «шмайсеров» при виде направленных на них ППШ.

Из дома выбежала внучка пана Марека Марыся и бросилась к нему.

— Деда, — кричала она, испугавшись за него, и Марек тут же спрятал ее себе за спину. Когда на крик Марыси выскочила напуганная Ева, он прокричал ей:

— Уведи ребенка!

Михаил опустил ствол автомата, то же самое сделал Прохор, и только потом оробевшие власовцы бросили свои «шмайсеры» на землю и, переглянувшись, подняли руки вверх.

Некоторое время они настороженно смотрели друг на друга, пока Ева уводила девочку в дом.

Пан Марек подошел к власовцам, что-то проговорил, кивая на разведчиков. Потом вернулся. Раскрыл документы немецкого майора.

— Майор Клейст, — прочитал он. — Этот вам подойдет? — Он протянул документы Михаилу.

— Это уж как наше начальство решит, — неопределенно сказал Михаил, повертев удостоверение и переглянувшись с Прохором. Но тот уже не мог сдержать чувства глубокого удовлетворения.

— Годится! — сказал он. — Наградить не наградят, но как смягчающее обстоятельство учесть должны.

Немец мычал, пучил глаза и пытался что-то сказать, но ему мешал кляп.

— Пошли, — кивнул Михаил, толкнул майора Клейста в нужном направлении и махнул рукой власовцам, приглашая следовать за собой. — Там нас машина ждет.

Власовцы Гриша и Валера обрадовались, подняли свои автоматы, закинули их за спину, стали догонять… Но Прохор их бесцеремонно остановил и разоружил. Таков порядок, ни черта не поделаешь…

Они растерянно закивали — порядок, значит.

— Так… — сказал Михаил. — Теперь, Марек, давай сюда своих… Марысю давай, только побыстрее.

— Ой, куда же мы ее одну, коханочку нашу, — запричитала Ева, выводя из своей комнаты девочку, укутанную с головы до ног.

— В госпиталь, как договаривались, — буркнул Прохор. — Так вы, Ева, тоже давайте с нами…

— А ее возьмут? — все еще не веря себе, спросил Марек, переведя взгляд на Михаила.

— Уже договорились, — кивнул тот. — Все-таки ты давай тоже поезжай с нами, Маркел. На месте разберемся.