Джон Бакен - Запретный лес

— Однако ж… — Он продолжил читать, и лицо его становилось все суровее. Закончив, Мёрхед бросил бумаги на стол и с тревогой и сомнением посмотрел на Дэвида.

— Бестолковщина какая-то! Обвиняете своего главного старейшину — человека чрезвычайной набожности, чему я сам свидетель, — в грехе чародейства и вдобавок клевещете на пятерых прихожанок, которых я не знаю. Чем вы это подтвердите, вопрошаю я? Видали вы все нечетко — в вашем состоянии очам верить не станешь, к тому ж с вершины дерева, да еще и в полночь. У вас нет доказательств. Я не трону женщин, а пойду к Чейсхоупу. По вашим словам, подозреваете вы его с самого Белтейна, когда тоже ходили в Лес. И желал бы я знать, что вы-то там забыли в такое время, мистер Семпилл? Сдается мне, ваше собственное поведение требует объяснений.

— Я объясню, — сказал Дэвид.

— Дальше вы называете свидетелем Эндрю Шиллинглоу, и рассказываете о ловушке, которую расставили для Чейсхоупа. Слушайте, я не вижу ничего такого в красных петушиных перьях и в вашем анисовом семени, как вы его там называете. Ежели сам кладезь мутен, откуда возьмете вы чистую воду? Этот ваш Риверсло всем известный пьяница, и склочник, и дурной прихожанин. Что мешает ему оказаться во всему прочему и вралем? Может, лежали те перья все время у него в кармане, а пахучее масло он на Чейсхоупа по злобе пролил? Говорите, у вас имеется свидетельство пастухов, но неужто тяжело одурачить двух деревенских простачков? Ваше дело как решето, сэр, ни один суд вам не поверит, а главного обвинителя, Риверсло, еще и заподозрит. Как гласит старая поговорка, сиди смирно, коль на штанах прореха.

Мистер Мёрхед говорил настолько уверенно, что Дэвид, глядя в его проницательное и суровое лицо, вдруг почувствовал себя беспомощным. Будет сложно убедить столь предвзятых судей. И тут наверняка не обошлось без нашептываний Чейсхоупа.

— Вот что я посоветую, — продолжил аллерский пастор, — поезжайте домой и дайте переполоху стихнуть. В ваших бумагах нет ничего, что могло бы заинтересовать Пресвитерий: простые слухи и праздная fama, видения возбужденного юного ума и бредни пьяного нечестивца. Без сомнения, намерения у вас благие, но я не склонен потворствовать гонениям на человека, чья праведность многократно доказана. Обратите свой разум к добродетели милосердия, сэр, и все мысли о пороках уйдут. Мое мнение таково: вы настроились видеть плохое. Как будут у вас достойные свидетельства, а не этот вздор, вот тогда и начнем действовать.

До сих пор он говорил довольно добродушно, но теперь в его голосе зазвучала сталь.

— До моего сведения довели, что вы пропустили две воскресные службы, — резко сказал он.

— Я не поведу свой народ в дебри лицемерия, — ответил Дэвид. — Я отказываюсь проповедовать и молиться в кирке, пока не обличу грешников, а сделать это собираюсь в следующее воскресение.

— Ничего подобного вы не сделаете, — сурово произнес мистер Мёрхед. — Я, ваш старший брат и отец во Христе, запрещаю вам.

— Я следую голосу совести, — сказал Дэвид. — Я столь же убежден, что видел безобразия в Лесу и тех, кто участвовал в них, как в том, что сейчас, августовским утром, сижу с вами в Аллерском приходе.

— И прибавите неповиновение к своему неразумению, — взревел мистер Мёрхед. — Сеете распри внутри Церкви, тогда как необходимо сплотиться против ее гонителей.

— Все это, — твердо возразил Дэвид, — лишь земная политика. Во имя Господне, чистое, как языки пламени, неужели вы закроете глаза на больший грех только лишь потому, что это может привести к трещине в теле Церкви? Да пусть лучше она будет растоптана в прах, чем в ее одеяния станет рядиться грех. Я отказываюсь повиноваться вам, мистер Мёрхед. И в следующее воскресение стены Вудили задрожат от моих обвинений.

Оба священника вскочили. Дэвид побледнел от гнева, то же чувство заставило лицо другого пойти пятнами.

— Ты, мятежный еретик, — возопил аллерский пастор, но тут в дверь постучали, и оба пришли в себя.

Почтительно держа кончиками пальцев письмо, вошел слуга.

— Депеша, сэр, из Эмбро. Только что прибыла с конным курьером, он и потрапезничать не остался, а понесся вниз по реке.

Слуга ушел, а мистер Мёрхед, не присаживаясь и все еще задыхаясь, сломал печать. Он, кажется, не верил глазам своим, ибо поправил на носу очки, снял их, протер и перечитал послание. Его взгляд застыл, сам он побледнел, затем, внимательно перечитав присланное, покраснел и накинулся на Дэвида в порыве гнева.

— Церковь страдает за тебя и за таких, как ты, — возгласил он. — Господь был щедр в милости своей, но отвернулся от нас из-за черствости наших сердец. Горе мне, тяжко мне видеть, что наше бедное стадо ведут столь неверные пастыри! И мудрые, и смелые, и прямодушные должны пасть, ибо в их лагере Аханы [91] Ахан — сын Хармия из колена Иуды. При взятии Иерихона Ахан взял себе часть из заклятой добычи. Это привело к тому, что Господь разгневался на израильтян, и они потерпели поражение под Гаем. , самодовольные ничтожества, подобные тебе.

— Вы говорите загадками, сэр, — сказал Дэвид. От его внезапно нахлынувшего негодования не осталось и следа при виде необычного преображения пастора.

— Загадка, коя тебе по плечу, или через месяц ответ напишут кровью и огнем… Загадка, значит? Загадка в причине, заставившей Всемогущего отдернуть длань от истинной Церкви, но тут-то тебе ведом ответ. О печаль, желанное избавление не случилось, тяготы наши стали еще горше. Прочь с глаз моих, мне пора вернуться к делам Господним, и не будет покоя Мунго Мёрхеду много-много дней. Пока ты бросил мне вызов, но погоди, посмотрим, как справишься с самим Творцом.

— У вас плохие новости?

— Плохие, говоришь? Ага, плохие для Божьих людей и Божьей Церкви, но, может, то благие вести для такого еретика, как ты. Может, снюхаешься ты с Коллой-Левшой и его ирландцами и очистите вы приход, пожжете честной люд, а ты получишь мерзостное благословение. Ступай к Монтрозу, там тебе самое место!

— К Монтрозу!

— Угу, к Монтрозу. Знай, что вчера при Килсайте этому сатанинскому отродью выпало растоптать знамя Ковенанта и одержать верх над праведными [92] Битва при Килсайте (15 августа 1645 г.) — крупнейшая победа армии роялистов, возглавляемой Монтрозом, над войсками парламента в ходе Гражданской войны в Шотландии. . Это известие, что я получил, — послание от маркиза Аргайла, направляющегося в Берик на корабле. Возможно, именно сегодня твой Антихрист постучит в ворота Глазго.

В воскресение служба в кирке Вудили, во время которой должно было произойти обличение грешников, не состоялась.

Дело в том, что на следующий день после возвращения из Аллерского прихода Дэвид получил письмо с улицы Плезанс, что в Эдинбурге, и час спустя, верхом на своей лошадке, спешил в столицу. В городе разразилась чума, и его отец заболел. Такой чумы еще не знали: человек не умирал скоропостижно, а долго метался в лихорадке, сотрясаемый дрожью и терзаемый головными болями и судорогами и прострелами по всему телу; потом, в девяти случаях из десяти, он впадал в ступор, за которым следовала смерть. Но нарывов на коже не было, и врачи терялись в догадках, что со всем этим делать. Эпидемия оказалась не менее страшной, чем предыдущие, и каждый час звучал погребальный звон, а по мостовым днем и ночью дребезжали колеса похоронных дрог.