Сергей Горбатых - Исполнитель

Однажды пришёл высокий мужчина лет пятидесяти. В шляпе, в руке трость с серебряным набалдашником. Важный весь из себя. Рябоконь мухой подбежал к нему.

– Здравствуйте, уважаемый господин! Чего изволите купить у нас? В нашей лавке мы имеем самые лучшие товары в славном городе Ростове. Вот, например… – Евлампий стал предлагать самый лучший чай, самое лучшее какао, самый сладкий сахар…

Посетитель слушал его с лёгкой усмешкой, не перебивая. Когда Рябоконь закончил, мужчина произнес:

– Ты, соловей курский, мне Леона, хозяина своего покличь. Скажи, Константин Петрович Скоробогатый пришёл.

– Как изволите, Константин Петрович! – ответил Евлампий.

По тому, как хозяин бакалейной лавки принял гостя, Рябоконь понял, что Скоробогатый является очень важным человеком.

А через неделю, после закрытия, когда Евлампий бежал на трамвайную остановку, его кто‑то окликнул. К большому удивлению Рябоконя, это был сам Скоробогатый.

– Слушай, парень, понравилось мне, как ты работаешь. Я вчера своего приказчика‑вора выгнал. Пошли ко мне работать, – без предисловий предложил Константин Петрович.

Рябоконь от удивления ничего не мог ответить. Он стоял перед Скоробогатым, переминаясь с ноги на ноги.

– Тебе сколько в месяц Леон платит? – спросил Константин Петрович.

– Тридцать.

– Я буду тебе платить шестьдесят! Соглашайся!

– Я согласен.

Константин Петрович Скоробогатый тоже занимался бакалейными товарами. Но в отличие от Леона, у него был огромный магазин в самом центре города на улице Большой Садовой. Здесь за прилавками стояли пять продавцов, а руководить ими должен был приказчик. Сначала Евлампий чуточку оробел, но через день освоился и стал давать нагоняев продавцам за нерадивое отношение к покупателям или другие нарушения. Особо доставалось грузчикам. Одному из них, повысившему на него голос, Рябоконь молниеносно врезал своим кулачищем по морде. Грузчик, как мешок с мукой, рухнул на землю. После этого случая Евлампий стал пользоваться огромным уважением среди всех работников магазина. Теперь они его, девятнадцатилетнего юношу, стали звать только по имени и отчеству: Евлампий Васильевич.

Прошло два года. Рябоконь в принципе был доволен своей жизнью, но хотелось большего: своего магазина. Пусть маленького, но своего.

– Только тогда и можно сколотить капитал. Горбатясь на Скоробогатого, я так до смерти и останусь только приказчиком, – иногда с горечью думал Евлампий.

Для исполнения этой мечты ему не хватало денег. Накопленные им за это время да ещё те, припрятанные, составляли приличную сумму. Но их было недостаточно.

– Евлампий, – вкрадчиво завёл как‑то разговор Константин Петрович. – А что ты о своём будущем думаешь.

– Свой магазин хочу иметь! Очень хочу! – вздохнув, признался Рябоконь.

– Хочешь породниться со мной? – напрямую задал вопрос Скоробогатый.

Евлампия от этих слов холодным потом прошибло.

– Свою младшую, Катерину, хозяин в прошлом году замуж выдал. У него в девках засиживается Дарья, моя ровесница. Высокая, статная, правда чуть прихрамывает на левую ногу, да правый глаз заметно косит, – стал он судорожно рассуждать про себя.

А Скоробогатый, не церемонясь, сказал:

– Моя Дашка от тебя без ума. Женись! В качестве приданого за ней даю дом большой в центре Ростова. Внизу магазин себе устроишь, а на втором этаже жить будете. А, Евлампий?

– Дарья мне тоже очень нравится! Чего же не жениться! – ответил Рябоконь.

В сентябре и свадьбу сыграли. Шумную да весёлую. Почти всё ростовское купечество гуляло. Подарков молодым надарили! А вскоре тесть подарил молодым большой двухэтажный дом. Да ни где‑нибудь, а на Большой Садовой улице, напротив городского сада. Кроме этого, Константин Петрович и капитал дал, чтобы магазин бакалейный на первом этаже устроить. Да и Евлампий, не скупясь, вложил своих три тысячи рублей. Магазин находился в бойком месте, и дела сразу пошли в гору. Молодые жили дружно, не ссорились. Вот только родить Дарья не могла несколько лет. Но, наконец, забеременела и восьмого августа 1900 года родила мальчика.

Евлампий радовался:

– Сын у меня! Сын! Продолжение рода Рябоконей! – с гордостью рассказывал он всем знакомым.

Назвал Евлампий мальчика в честь своего тестя Константином.

Сын рос смышленым ребёнком. В пять лет уже бегло читал. Умел прибавлять и отнимать. Знал много детских стихотворений. Одно беспокоило Евлампия и Дарью: уж очень болезненный был Константин.

– Квёлый какой‑то сын у меня, – не раз сокрушался про себя Евлампий. – Может, подрастёт чуток да всё и поменяется.

Но, к сожалению, Константин не рос. С каждым годом он становился всё умнее, но рост его оставался почти прежним.

– Неужели карликом будет? – с испугом спросил как‑то Евлампий у доктора.

– Не думаю. Надо подождать, посмотреть на дальнейшее развитие мальчика, – ответил тот.

Из‑за маленького росточка и не отдали Константина в первый класс. Учителя приходили заниматься с ним на дом. Когда же мальчику исполнилось десять лет, он успешно выдержал экзамены и был принят в третий класс гимназии.

Константин Рябоконь по росту оказался ниже всех не только в своём классе, но даже среди всех первоклассников. В гимназии ему сразу приклеили язвительное прозвище "Гулливер". Когда к Константину так обращались, он сразу начинал психовать и кидаться на своих обидчиков. Тогда несколько одноклассников отлавливали его по дороге домой и давали тумаков. Рябоконь сопротивлялся, как мог. Но что он, маленький и слабый, мог сделать с тремя‑четырьмя ровесниками, которые были выше и сильнее его?

Константин тогда выпросил у их кухарки Нюры самую большую скалку. Теперь уже он охотился на тех, кто ему докучал больше всего, но по одному. Часами мог выжидать в укромном месте. Как только появлялся его враг и был один, Рябоконь выскакивал из своей засады и без предупреждения начинал бить свою жертву скалкой, куда попадёт. Заметил тогда Константин, что все его обидчики были трусами. Никто из них один на один не вступил с ним в схватку. Побитые Рябоконем дети жаловались своим родителям, те шли к директору гимназии и просили оградить их сыновей от "бандита, которому место на Сахалинской каторге, а не в приличном учебном заведении".

Директор лично приезжал к Рябоконям домой или приглашал на беседу Евлампия к себе в кабинет.

– Правильно, Костя делаешь! Пусть все знают нашу рябоконевскую силушку да отвагу, – хвалил Евлампий своего сына после неприятных разговоров с директором и учителями.

– Котик, нельзя своих товарищей обижать! Со всеми нужно дружно жить! – наоборот учила сына мама.

Неизвестно почему, но к травле Константина подключились некоторые ученики шестого класса. Однажды, дело было в середине мая, на одной из перемен они окружили Константина и стали сильно толкать его друг к другу, распевая нехитрый мотивчик: