Сергей Горбатых - Исполнитель

Арсланьян телеграфом отправил запрос на Некрасова Юрия Васильевича с грифом "СРОЧНО" в ростовскую ЧК.

Через шесть дней пришёл ответ:

"На ваш запрос сообщаем, что Некрасов Юрий Васильевич родился второго июля 1904 года в городе Ростове‑на‑Дону. Отец, Некрасов Василий Федотович, 1882 года рождения, член РСДРП б, участник ростовской подпольной организации. Был казнён белогвардейцами в августе 1919 года. В конце 1919 года дом по переулку Казанский, 163, где проживали Некрасовы, сгорел. Сведений о местонахождении Некрасова Юрия Васильевича и его матери Надежды Никифоровны Некрасовой получить не удалось".

Полученную телеграмму Арсланьян с чувством глубокого удовлетворения собственноручно подшил в личное дело Некрасова.

– Всё сходится! Не соврал! – произнёс он вслух, закрывая тощую папку.

Теперь Юрий был допущен к работе с самими секретными документами ВЧК. А через месяц их стрелковая дивизия с особым отделом была передислоцирована на Кубань. В станице Старовеличковской особый отдел разместился в добротном большом доме, принадлежавшем ранее станичному атаману. В просторном его подвале был оборудован следственный изолятор. В своём кабинете Арсланьян повесил портрет Дзержинского Ф.Э., а под ним – транспарант со словами Председателя ВЧК "ВЧК – лучшее, что дала партия". В смежной комнате находились комнаты следователей. Некрасову приходилось с утра до вечера присутствовать на допросах и печатать их протоколы. В редкие свободные минуты он, во дворе, практиковался в стрельбе из нагана по банкам. От маузера Некрасов отказался. Для него это оружие оказалось слишком большим и тяжёлым.

Стоял жаркий июльский день. Следователь особого отдела Пахомов допрашивал задержанного накануне в окрестностях станицы подозрительного мужчину лет 28–30. Некрасов сидел за спиной следователя и печатал.

– Назовите своё настоящее имя и фамилию, – в очередной раз спросил следователь.

– Кружовицкий Сергей Сергеевич, – в очередной раз ответил задержанный.

– С какой целью вы находились в районе расположения воинской части Красной Армии.

– Я Вам ещё раз повторяю, я не знал, что в станице находится воинская часть. Клянусь Вам! – нервно ответил допрашиваемый.

– А что вы вообще делаете на Кубани? Ведь Вы утверждаете, что живёте в Москве.

– Да, я действительно живу в Москве. Сюда приехал, чтобы найти свою родную тётку Свиридову Наталью Константиновну. До революции она жила в этой станице. Вы можете навести справки.

– Наведём, если нужно будет, – буркнул Пахомов и замолчал.

Некрасов понял, что следователь не знает, что делать дальше. Пахомов был малообразованным членом партии большевиков, совсем недавно работавшим в особом отделе.

– А выправка‑то у Вас офицерская! – вдруг брякнул следователь.

– Так я и не скрываю, что я бывший офицер Императорской армии! Я Вам, гражданин сотрудник ЧК, уже показал документы. Но я же не воевал против Красной Армии! – немного нервничая, заявил Кружовицкий.

– А это надо проверить! – угрожающе произнёс Пахомов.

– Так проверяйте быстрее! Прошу Вас!

– Больше мне делать нечего! Поставим тебя, сволочь, к стенке да и расстреляем, – вдруг заорал Пахомов.

– Какой дурак! Пещерный человек! Полудурок! – возмутился в душе Некрасов.

– Не! Мы тебя сразу не расстреляем! Сначала в подвале, морда холёная, посидишь, – заявил Пахомов.

– Хорошо, – неожиданно вкрадчивым голосом сказал Кружовицкий. – Я Вам, гражданин сотрудник ЧК, признаюсь во всём. Только мне курить до безумия хочется. Верните мне папиросы, отобранные при обыске. Я буду курить и признаваться.

– Давайте! – обрадовался следователь и, достав из стола начатую пачку папирос "Дюбек", кинул её задержанному.

– И огоньку, пожалуйста! – обрадовался Кружовицкий.

Пахомов дал тому коробку спичек.

– Благодарю! – довольно произнёс допрашиваемый и, закурив, начал:

– Так вот… Так вот… Родился я, значит… так вот…

Пахомов напряжённо‑тупо смотрел на Кружовицкого, а тот, очевидно, куражась, продолжал:

– Да, когда же я родился. Моя мама потом рассказывала, стоял страшный мороз. Вы представляете, гражданин сотрудник ЧеКи?

Задержанный набирал в рот дым и, не затягиваясь, шумно выпускал его в потолок. Снова набирал и так же, не затягиваясь, выпускал, рассказывая при этом следователю эпизоды из своего детства.

– Что‑то здесь не так! – подумал Некрасов, внимательно наблюдая за Кружовицким. – Человек, который очень хочет курить, должен жадно и глубоко затягиваться, наслаждаясь вкусом и запахом табака. А этот? Он только быстро палит папиросы…

Задержанный, не делая перерыва, вытащил из коробки третью папиросу. Прикурил и стал быстро выпускать клубы дыма…

– Он не курит! Нет! Кружовицкий хочет быстро уничтожить редкие сейчас папиросы! – вдруг осенило Юрия.

Некрасов взметнулся со своего стула и прыгнул к столу. Левой рукой он схватил коробку папирос, а правой вырвал изо рта задержанного окурок, локтём при этом опрокинув Кружовицкого на пол.

– Охрана, ко мне! – громко закричал Юрий.

– Некрасов, что за выходки? – заорал Пахомов. – Ты что, пацан, охренел? Вон! На своё место!

В дверь, отталкивая друг друга локтями, вбежали два вооружённых красноармейца.

– Связать задержанного! – строгим голосом приказал им Некрасов.

– Прекратить! – завизжал Пахомов. – Ты, писарь, что себе позволяешь?

Охранники, на всякий случай подняв Кружовицкого с пола, заломили ему руки назад. Услышав шум и крики, в кабинет вбежал Арсланьян:

– Слюшайте, что у вас здесь творится?

– Товарищ начальник отдела, писарь Некрасов мешает вести следствие, – пожаловался Пахомов.

Юра, не обращая никакого внимания на присутствующих, стоя у окна, ножичком разрезал папиросу. Из неё высыпался табак, а вместе с ним выпал крошечный квадратик тончайшей бумаги. Некрасов поднёс его к глазам и увидел на неё мельчайшие буква и цифры.

– Некрасов! Слюшай! Что случилось? – гневно закричал Арсланьян.

– Это шифр. Задержанный является курьером, товарищ начальник особого отдела, – спокойно произнёс Юрий.

– Это ты, пацан, книжек перечитался! – злобно зашипел Пахомов.

В ответ Некрасов вдруг так посмотрел на следователя своими, ставшими вдруг вместо голубых, жуткими, водянисто‑пустыми глазами, что тот осёкся и замолчал.

– Смотрите, товарищ Арсланьян, я вскрыл только две папиросы. Каждая их них содержит шифрованную записку, – объяснил Юрий, вручая квадратики тонкой бумаги начальнику особого отдела.

– Откривай все папиросы, Юрик! – взволнованным голосом приказал начальник особого отдела.

Вскоре выяснилось, что задержанный Кружовицкий на самом деле является поручиком Малининым Сергеем Ивановичем, сотрудником Осведомительного агентства. Был послан с заданием доставить личное послание Врангеля командующему так называемой "бело‑зелёной армии Возрождения России", орудующей в предгорьях Кавказа, генералу Фостикову. Через три дня Некрасов Юрий Васильевич был назначен уполномоченным особого отдела дивизии.