Александр Дюма - Все приключения мушкетеров

– А я, клянусь вам Богом, сказал д’Артаньян, – что если я буду схвачен во время исполнения приказаний, которые вы мне дадите, то я умру, прежде чем сделаю или скажу что-нибудь могущее вредить чьей-нибудь чести.

Тогда она доверила ему ужасную тайну, часть которой он узнал случайно прежде перед Самаритянскою церковью.

Это было их взаимное объяснение в любви. Д’Артаньян сиял радостью и гордостью. Тайна, которою он обладал, женщина, которую он любил, доверенность и любовь – делали его исполином.

– Я еду сейчас же, сказал он.

– Как, вы едете! сказала Бонасиё, – а ваш полк, а капитан?

– Клянусь, вы заставили меня забыть обо всем этом, любезная Констанция; да, вы правы, мне нужен отпуск.

– Еще препятствие, шептала Бонасиё.

– О, не беспокойтесь, я его одолею, сказал после минутного молчания д’Артаньян.

– Как это?

– Я пойду сегодня вечером к де-Тревилю и поручу ему выпросить для меня эту милость у зятя его Дезессара.

– Теперь о другом деле.

– О каком? спросил д’Артаньян, – видя что Бонасиё затруднялась высказаться.

– Может быть, у вас нет денег?

– «Может быть» лишнее, сказал д’Артаньян, улыбаясь.

– Так возьмите этот мешок, сказала Бонасиё, – открывая шкап, и вынимая оттуда мешок, который полчаса назад так любезно ласкал ее муж.

– Мешок кардинала! сказал с хохотом д’Артаньян, который, подняв половицы пола, не проронил ни слова из разговора торговца с его женой.

– Да, мешок кардинала, отвечала Бонасиё: – Видите, что он имеет почтенную наружность.

– Право, вдвое веселее спасти королеву за деньги кардинала.

– Вы любезный и милый молодой чёловек, сказала Бонасиё; – поверьте, что королева не останется неблагодарна.

– О! я уже чрезмерно вознагражден. Я вас люблю, и вы позвольте мне сказать вам это. Чуть больше счастья, чем я мог надеяться.

– Тише! сказала Бонасиё дрожа.

– Что?

– На улице говорят.

– Это голос…

– Моего мужа. Да, я узнала его!

Д’Артаньян побежал к двери и запер ее на задвижку.

– Он не войдет, пока я не уеду, сказал он, а когда я уеду, вы отворите ему.

– Но я должна бы тоже уйти. А как же оправдать пропажу денег, если я останусь!

– Вы правы, нужно уйти.

– Как уйти? Он увидит, когда мы выйдем.

– В таком случае нужно пойти ко мне.

– Вы говорите это таким голосом, что мне делается страшно.

Бонасиё сказала эти слова со слезами на глазах.

Д’Артаньян видел эти слезы и смущенный, растроганный бросился к ее ногам и сказал:

– У меня вы будете безопасны, как в храме, даю вам в том слово дворянина.

– Пойдем, сказала она, – я доверяюсь вам, мой друг.

Д’Артаньян осторожно отодвинул задвижку, и оба, легкие как тени, скользнули чрез внутреннюю дверь в коридор и вошли без шуму по лестнице, в комнату д’Артаньяна.

Войдя к себе, молодой человек запер для верности дверь; они подошли оба к окну и через щелку ставни увидели Бонасиё, разговаривавшего с человеком в плаще.

Увидев человека в плаще, д’Артаньян вскочил и обнажив до половины шпагу, кинулся к двери.

Это был Менгский знакомец.

– Куда вы, сказала Бонасиё, – вы погубите нас!

– Я поклялся убить этого человека, сказал д’Артаньян.

– Ваша жизнь теперь не принадлежит вам. Именем королевы запрещаю вам подвергаться опасности кроме опасности путешествия.

– А своим именем вы ничего не приказываете?

– Своим именем я прошу вас об этом, сказала Бонасиё с сильным волнением. Но послушаем; кажется, говорят обо мне.

Д’Артаньян приблизился к окну и приставил ухо.

Бонасиё отворил дверь и увидев, что в комнате пусто, возвратился к человеку в плаще.

– Она ушла, сказал он, – она верно возвратилась в Лувр.

– Вы уверены, отвечал незнакомец, – что она не подозревала с каким намерением вы ушли?

– Уверен, отвечал Бонасиё с самодовольством; это женщина очень посредственного ума.

– Гвардейский кадет дома?

– Не думаю; как видите, ставня закрыта и в щели не видно света.

– Все равно, надо бы в этом увериться.

– Как же?

– Постучать в дверь.

– Хорошо, постучите.

– Я спрошу у его слуги.

Бонасиё вошел в свою квартиру, прошел через ту дверь, через которую только что прошли наши беглецы, дошел до дверей д’Артаньяна и постучался.

Никто не ответил. Планше на этот вечер был отпущен к Портосу. Д’Артаньян не издал никакого знака.

В ту минуту когда Бонасиё постучал пальцем в дверь, у обоих молодых людей забились сердца.

– Там никого нет, сказал Бонасиё.

– Все-таки войдем к вам; мы будем там безопаснее чем на пороге.

– Ах, Боже мой, прошептала Бонасиё, мы ничего не услышим.

– Напротив, сказал д’Артаньян, – мы услышим еще лучше.

Д’Артаньян поднял три или четыре доски, которые делали из его комнаты Дионисиево ухо, разостлал ковер на полу, встал на колени и сделал знак Бонасиё наклониться к отверстию как он.

– Вы уверены, что никого нет? сказал незнакомец.

– Я отвечаю за это, сказал Бонасиё.

– И вы думаете, что ваша жена…

– Возвратилась в Лувр.

– Не говоривши ни с кем кроме вас?

– Я уверен в этом.

– Это важный вопрос, понимаете?

– Да; следовательно, новость, которую я вам сообщил, имеет значение…

– Очень большое, любезный Бонасиё, я не скрываю от вас этого.

– Так кардинал будет доволен мной.

– В этом я не сомневаюсь.

– Великий кардинал!

– Вы хорошо помните, что в разговоре с вами ваша жена не произнесла ни одного собственного имени?

– Кажется, что нет.

– Она не назвала пи г-жу де-Шеврёз, ни господина Бокингема, ни госпожу Верне?

– Нет, она говорила только, что хотела послать меня в Лондон в интересах одной знатной особы.

– Изменник! прошептала Бонасиё.

– Молчите, сказал д’Артаньян, взяв ее за руку.

– Вы сделали очень глупо, продолжал человек в плаще, что не притворились, будто берете на себя поручение; письмо было бы у вас! Государство, безопасности которого угрожают, было бы спасено, а вы…

– А я?

– А вам кардинал дал бы дворянскую грамоту.

– Он сказал вам это?

– Да, я знаю, что он хотел сделать вам этот сюрприз.

– Успокойтесь, сказал Бонасиё, – жена моя обожает меня, и время еще не ушло.

– Глупец! прошептала Бонасиё.

– Молчите, сказал д’Артаньян, сжимая крепче ее руку.

– Как, время еще не ушло? спросил человек в плаще.

– Я пойду в Лувр, спрошу госпожу Бонасиё, скажу ей, что передумал и принимаю поручение, возьму письмо и побегу к кардиналу.

– Хорошо, спешите; я возвращусь скоро, чтобы узнать об успехе вашего дела.

Незнакомец вышел.

– Бесчестный! сказала Бонасиё, относя это прозвание к своему мужу.

– Молчите, повторил д’Артаньян, сжимая еще крепче ее руку.

Ужасный крик прервал разговор д’Артаньяна и г-жи Бонасиё. Муж ее, заметив похищение мешка, кричал: воры! воры!