Александр Дюма - Все приключения мушкетеров

– А я очень обеспокоена.

– Чем? – взглянула на нее Анна Австрийская.

– Король, наверное, устал от верховой езды.

– Нет, ему было полезно прокатиться верхом.

– Я сама посоветовала ему, – сказала, побледнев, Мария-Терезия.

Принцесса ничего не отвечала, а только улыбнулась одной из свойственных ей улыбок, при которой все лицо ее оставалось неподвижным и только губы кривились. Она тотчас же переменила тему разговора:

– Мы нашли Париж совершенно таким же, как покинули его: по-прежнему интриги, козни, кокетство.

– Интриги! Какие интриги? – спросила королева-мать.

– Много говорят о господине Фуке и госпоже Плесси-Бельер.

– Которая записалась, значит, под десятитысячным номером? – усмехнулась королева-мать. – Ну а козни?

– По-видимому, у нас какие-то неприятности с Голландией.

– Принц рассказал мне историю с медалями.

– Ах, медали, отчеканенные в Голландии, – воскликнула молодая королева, – на которых изображено облако, проходящее по солнцу-королю! Напрасно вы называете это кознями. Это просто неприличная выходка.

– Такая жалкая, что король не обратит на нее внимания, – заметила королева-мать. – А что вы скажете о кокетстве? Вы намекали на госпожу д’Олон?

– Нет, нет! Нужно искать поближе.

– Casa de usted [62], – прошептала королева-мать на ухо невестке, не шевеля губами.

Принцесса не услышала этих слов и продолжала:

– Вы знаете ужасную новость?

– Как же! О ранении господина де Гиша?

– И вы, как и все, объясняете это несчастным случаем на охоте?

– Да, конечно, – ответили обе королевы, проявив на этот раз интерес.

Принцесса подошла ближе.

– Дуэль! – произнесла она.

– А! – воскликнула Анна Австрийская, для ушей которой слово дуэль звучало неприятно: во время ее царствования дуэли были запрещены во Франции.

– Прискорбная дуэль, которая чуть было не стоила принцу двух его лучших друзей, а королю – двух преданных слуг.

– Из-за чего же произошла эта дуэль? – спросила молодая королева, движимая каким-то тайным инстинктом.

– Из-за кокетства, – торжествующе сказала принцесса. – Противники рассуждали о добродетели одной дамы: один находил, что рядом с нею Паллада – ничто; другой уверял, будто эта дама подражает Венере, прельстившей Марса, и эти господа подрались, как Ахилл с Гектором.

– Венера, прельстившая Марса? – прошептала молодая королева, не решаясь углублять аллегорию.

– Кто же эта дама? – начала без обиняков Анна Австрийская. – Вы как будто сказали, что она фрейлина?

– Неужели сказала? – удивилась принцесса.

– Да. Мне показалось даже, что вы назвали ее имя.

– А знаете ли вы, что такая женщина приносит большое несчастье в королевский дом?

– Это мадемуазель де Лавальер? – спросила королева-мать.

– Представьте, да; эта дурнушка.

– Я считала ее невестой одного дворянина, который не является ни господином де Гишем, ни господином де Вардом.

– Очень возможно, ваше величество.

Молодая королева взяла вышивание и с притворным спокойствием стала распутывать нитки; однако дрожащие пальцы выдавали ее волнение.

– Что такое вы сказали о Венере и Марсе? – продолжала расспрашивать королева-мать. – Разве есть какой-нибудь Марс?

– Она хвастается, что есть.

– Вы говорите, хвастается?

– Это и было причиной дуэли.

– И господин де Гиш держал сторону Марса?

– Да, конечно, как преданный его слуга.

– Преданный слуга! – вскричала молодая королева, забыв всякую сдержанность, настолько ее мучила ревность. – Чей слуга?

– Защищать Марса, – говорила принцесса, – можно было, только принеся в жертву Венеру. Поэтому господин де Гиш утверждал, что Марс решительно ни в чем не повинен и что Венера просто хвастунья.

– А господин де Вард, – спокойно спросила Анна Австрийская, – настаивал, что Венера права?

«Дорого же вы, де Вард, поплатитесь за рану, нанесенную благороднейшему человеку!» – подумала принцесса.

Она с ожесточением напала на де Варда, мстя таким образом за раненого и возвращая одновременно собственный долг; принцесса была уверена, что ей удастся окончательно погубить своего врага. Она наговорила о нем так много, что если бы слова ее слышал Маникан, он пожалел бы о своих хлопотах за друга, – столько вреда принесли они несчастному врагу.

– Во всем этом, – сказала Анна Австрийская, – я вижу только одно зло – Лавальер.

Молодая королева снова принялась за работу с полнейшим хладнокровием. Принцесса слушала.

– Разве вы не согласны со мной? – обратилась к ней Анна Австрийская. – Разве вы не считаете ее причиной ссоры и поединка?

Принцесса отвечала неопределенным жестом, который можно было принять и за утвердительный и за отрицательный.

– В таком случае я не понимаю, что вы говорили об опасности кокетства, – заметила Анна Австрийская.

– Да ведь если бы эта особа не кокетничала, – поспешно ответила принцесса, – Марс не обратил бы на нее никакого внимания.

При новом упоминании о Марсе щеки молодой королевы на мгновение вспыхнули, однако она продолжала работать.

– Я не желаю, чтобы при моем дворе одних мужчин вооружали против других, – флегматично произнесла Анна Австрийская. – Эти нравы были, может быть, терпимы во времена, когда раздробленное дворянство объединялось только ухаживанием за женщинами. В те времена царили женщины, поддерживая путем частых поединков отвагу мужчин. Но теперь, слава богу, во Франции только один повелитель. Этому повелителю должны быть посвящены все силы и все помыслы. Я не потерплю, чтобы моего сына лишали преданных слуг.

И, повернувшись к молодой королеве, спросила:

– Что делать с этой Лавальер?

– Лавальер? – с изумлением подняла глаза Мария-Терезия. – Я не слыхала этого имени.

Этот ответ сопровождала ледяная улыбка, которая подходит только королевским устам.

Принцесса сама была дочерью короля и отличалась большой гордостью и большим умом; однако слова Марии-Терезии уничтожили ее. И ей понадобилось несколько мгновений, чтобы прийти в себя.

– Это одна из моих фрейлин, – поклонилась принцесса.

– В таком случае, – произнесла Мария-Терезия тем же тоном, – это касается вас, сестра… а не нас.

– Простите, – возразила Анна Австрийская, – это касается меня. Я отлично понимаю, – продолжала она, многозначительно взглянув на принцессу, – почему ваше высочество сказали мне об этом.

– Все, что исходит от вас, – криво улыбнулась англичанка-принцесса, – исходит от самой мудрости.

– Ее можно будет отослать в провинцию, – мягко заметила Мария-Терезия, – и устроить ей пенсию.

– Из моей шкатулки! – живо прибавила принцесса.

– Нет, нет, принцесса, – перебила Анна Австрийская, – не нужно шума. Король не любит, чтобы о дамах распускали дурные слухи. Пусть все это кончится по-семейному. Принцесса, вы будете настолько любезны и пришлете сюда эту девушку… А вы, дочь моя, будьте добры оставить нас на несколько минут.