Александр Дюма - Все приключения мушкетеров

– Вот видите ли, сказал Атос, побледнев, но стараясь смеяться; – я был в этом уверен: повешенные, это мой конек.

– Да, да, вот теперь я вспомнил; да, речь шла… постойте… речь шла о женщине.

– Видите ли, сказал Атос, побледнев еще больше, – это история одной белокурой женщины и когда я рассказываю ее, значит я страшно пьян.

– Да, так, вы рассказывали историю белокурой женщины, высокой, красивой, с голубыми глазами.

– И повешенной.

– Своим мужем, господином, которого вы знаете, продолжал д’Артаньян, смотря пристально на Атоса.

– Видите ли, как легко компрометировать человека, когда сам не понимаешь, что говоришь, сказал Атос, пожимая плечами, как будто жалея о самом себе. – Я решительно не буду напиваться, д’Артаньян; это скверная привычка.

Д’Артаньян молчал. Атос, переменив вдруг разговор, сказал:

– Кстати, благодарю за лошадь, которую вы мне доставили.

– А нравится она вам?

– Да, но она не годилась бы для похода.

– Вы ошибаетесь; я проехал на ней не меньше десяти миль в полтора часа, и она нисколько не устала.

– В таком случае вы заставляете меня сожалеть о ней.

– Сожалеть?

– Да, потому что у меня уже нет ее.

– Отчего?

– Вот как было дело: сегодня я проснулся в шесть часов, вы спали как убитый, и я не знал что делать; я был не в духе после вчерашней попойки, сошел в залу и увидел одного англичанина, торговавшего лошадь у барышника, потому что его лошадь пала вчера от удара. Я подошел к нему и, видя, что он предлагает сто пистолей за гнедую лошадь, сказал ему: у меня тоже есть продажная лошадь, не хотите ли посмотреть.

– Отличная лошадь, отвечал он, – я видел ее вчера, когда слуга вашего друга держал ее за повод.

– Стоит ли она, по вашему мнению, ста пистолей?

– Да, а вы отдадите мне ее за эту цену?

– Нет, но я проиграю ее вам.

– Проиграете?

– Да.

– Во что?

– В кости.

– Как сказано, так и сделано; я проиграл ему лошадь; но отыграл чепрак.

– Д’Артаньян сделал кислую гримасу.

– Вам это неприятно? спросил Атос.

– И очень неприятно, – по этой лошади нас должны были узнать во время сражения; это был залог, воспоминания; вы худо сделали, Атос.

– Ах, мой друг, поставьте себя на мое место; я смертельно скучал, да признаться, я и не люблю английских лошадей. А если нужно, чтобы нас кто-нибудь узнал, то для этого достаточно и седла, – оно довольно замечательно. Что же касается до лошади, мы найдем предлог извиниться, почему ее нет. Черт возьми, ведь лошадь могла и умереть от сапа, например, или другой болезни.

Д’Артаньян не был доволен этим утешением.

– Мне приятно, продолжал Атос, – что вы принимаете такое сильное участие в этих лошадях, потому что я еще не все рассказал.

– Что же вы еще сделали?

– Когда я проиграл свою лошадь, у меня явилось желание проиграть и вашу.

– Но вы не исполнили его, надеюсь?

– Как же, я сейчас исполнил его.

– Скажите пожалуйста! с беспокойством вскрикнул д’Артаньян.

– Я стал играть на нее и проиграл.

– Мою лошадь?

– Да.

– Атос, право, вы не в своем уме.

– Любезный! вы могли сказать это вчера, когда я рассказывал свои глупые истории, а не теперь. Я проиграл ее с седлом и со всем прибором.

– Это ужасно!

– Постойте, это еще не все; я был бы отличный игрок, если бы не увлекался; но я увлекаюсь в игре, так же как и в вине; поэтому я увлекся…

– Но на что же вам было играть? У вас ничего не оставалось?

– Так, мой друг, но у нас оставался еще бриллиант, который у вас на руке, я только вчера заметил его.

– Этот бриллиант, закричал д’Артаньян, схватившись быстро рукой за перстень.

– А как я в них знаток, потому что имел их когда-то, то я оценил его в тысячу пистолей.

– Надеюсь, сказал д’Артаньян, полумертвый от страха, – что вы не говорили ни слова о моем бриллианте?

– Напротив, любезный друг, вы понимаете, что этот бриллиант составлял последнюю нашу надежду; с ним я мог отыграть седла и лошадей и выиграть денег на дорогу.

– Атос, вы приводите меня в ужас.

– Так я сказал своему партнёру о вашем бриллианте, который он тоже заметил. Зачем же, любезный друг, вы носите на руке вещь, блестящую как звезда, и хотите, чтобы на нее не обращали внимания? Это невозможно.

– Оканчивайте, оканчивайте, вы убьете меня своим хладнокровием.

– Мы разделили бриллиант на десять частей, в сто пистолей каждая.

– Вы смеетесь надо мной и испытывайте меня, сказал д’Артаньян, начав сердиться.

– Нет, я вовсе не шучу; посмотрел бы я, что бы вы сделали на моем месте: две недели я не видал человеческого лица и беседовал с одними бутылками.

– Это не причина, чтобы проиграть мой бриллиант, сказал д’Артаньян, судорожно сжимая руку.

– Выслушайте до конца; десять кушей по сто пистолей были назначены на десять раз; в тринадцать игор я проиграл все тринадцать ударов, – это число всегда было роковым для меня – тринадцатого июля…

– Черт возьми, сказал д’Артаньян, вставая из-за стола; слушая эту историю, он совсем забыл о вчерашней.

– Имейте терпение, сказал Атос, – у меня был план. Англичанин был оригинал: я видел, что утром он разговаривал с Гримо, и Гримо сообщил мне, что он прёдлагал ему поступить к нему в услужение. Мы стали играть на бедного Гримо, разделив его на десять кушей.

– Вот так игра! сказал д’Артаньян, невольно захохотав.

– Игра на Гримо, слышите ли? и на десять частей Гримо, который весь не стоит червонца, и отыграл бриллиант. Пусть говорят после этого, что настойчивость не добродетель.

– Право, это смешно, сказал утешенный д’Артаньян, помирая со смеху.

– Разумеется, как я увидел, что мне везет, то принялся опять играть на бриллиант.

– Ах, черт возьми, сказал д’Артаньян, нахмурившись.

– Я отыграл ваше седло, вашу лошадь, потом мое седло, мою лошадь, потом опять все проиграл. Потом я опять отыграл ваше седло и мое и остановился. Вот в каком положении наши дела.

Д’Артаньян вздохнул свободно, как будто у него гора свалилась с плеч.

– Наконец бриллиант мой цел? спросил робко д’Артаньян.

– И неприкосновенен, мой друг, да еще уцелели седла вашей лошади и моей.

– Что же мы будем делать с седлами без лошадей?

– А вот что я придумал.

– Атос, я боюсь ваших затей.

– Послушайте, д’Артаньян, вы давно не играли?

– Да, и не намерен.

– Не зарекайтесь. Я говорю, что если вы давно не играли, то вам повезет.

– Ну, так, что же?

– А вот что! Англичанин и его товарищ еще здесь. Я заметил, что ему очень жаль было отдать седла, а вам хочется иметь свою лошадь. Я на вашем месте поставил бы седло против лошади.

– Да он не станет играть на одно седло против лошади.

– Так поставьте два; я не такой эгоист как вы.

– Вы бы сделали это на моем месте? сказал д’Артаньян в нерешимости. Доверие Атоса невольно располагало его к игре.