Вера Космолинская - Ветвь оливы

— И перевернул конец с началом. А зачем? Зачем?

— Затем, что… — я снова поглядел вниз, на снующие маленькие фигурки. — В каком-то смысле, прошлое, будущее и настоящее существуют «одновременно», всегда, как что-то целое. А на что-то «настоящее» ведь мы всегда можем повлиять…

— Так, братец! Нам вполне достаточно одного сумасшедшего на станции!

— Это только умозрительное упражнение.

— Все равно довольно! — занервничала она. Может быть потому, что знала — часть нас навсегда останется тут и никогда не увидит тех миров, в которых мы когда-то были. Останется только один — этот. Единственный и настоящий, и совершенно непохожий на то, что мы о нем когда-то знали. Возможно, это было какое-то подкрадывающееся одиночество, которого мы раньше не замечали. Которое, уж конечно, должно было здорово доконать Клинора, но вместо этого доконает нас, пусть мы здесь и не в полном одиночестве. Но ведь и не в компании собственной одержимости. Может, конечно, все будет не так плохо? Но разве мы не будем всю жизнь вспоминать другие времена, множество стандартов, мер и весов… сравнивая с ними все происходящее.

А главное, мы уже никуда не сможем отсюда попасть, и нам будет этого не хватать. Неизбежно.

— В таком случае, говорить больше не о чем, пока мы не разбежимся по своим мирам…

Диана помолчала, глядя куда-то вдаль, и потом только очень тихо и незаметно кивнула, будто проглотив слезы.

— Прекрати-ка! — окликнул я бодро.

— Ты о чем? — спросила она сердито.

— Ты еще никогда не изменяла прошлое так, как захочешь! Это может быть интересно!

Она чуть было возмущенно не задохнулась:

— Как это — «как захочешь»?..

— А как же еще остается? Куда мы теперь денем все эти лучеметы, излучатели, радиоаппараты, фонографы, динамо-машины, двигатели внутреннего сгорания, наконец, и азбуку Морзе!.. Раз уж они появились в этом мире, он изменится до неузнаваемости. Только подумай, какая будет веселая свистопляска! Неужели ты хочешь это пропустить?

Диана невольно расхохоталась.

— Ни за что не хочу!

Мы весело протянули друг другу руки и, все еще посмеиваясь, отправились с площадки на лестницу — спускаться на грешную землю.

— Превосходно! — воскликнул Пуаре, громко прыгая за мной по ступенькам лестницы — совсем другой лестницы, в совсем другом замке. — Мы-то думали, будет долгая война, а тут р-раз! Только мы приехали, все и кончилось! Прямо как «пушечный переполох»…

— Да что там, ты еще не видел «поросячий»!..

— Мне рассказывали! — хохотнул Теодор. — Надо же, сплошное: «veni, vidi, vici»! Вот и не верь после этого в магию!

Я немного притормозил.

— Какую магию? — спросил я подозрительно. — Конечно, все происходящее вряд ли могло выглядеть чем-то иным, и все же…

— Обычную. Черную, наверное? — простодушно спросил Пуаре. — Я говорил о кольце.

— О кольце? — по-настоящему удивился я. — О каком кольце?.. — и припомнив, при каких драматичных событиях ко мне вернулось кольцо Жанны, подумал, что если бы не остановился, то поскользнулся бы на очередной ступеньке.

— О кольце королевы! — бодро воскликнул Теодор, явно потешаясь над моей забывчивостью. — Оно же заговоренное!

— Заговоренное? — тупо повторил я. Последнюю минуту я только и делал что повторял за Теодором озадачивающие меня вещи.

— На удачу! — снова хохотнул Теодор. — Она была уверена, что обеспечила тебе защиту. Ты ведь носил его не снимая?

Не думал, что оно могло сгодиться на что-то кроме того, чтобы предъявлять его банкирам в Труа.

Я демонстративно посмотрел на свою руку.

— Мне такое даже в голову не приходило. Понятия не имею, где его бросил. — Вообще-то, я отлично знал, что бросил его в ящик стола, как только приехал, да и до тех пор носил лишь в кармане. Пуаре закатил глаза.

— Ты не меняешься!

— А с чего бы ей так обо мне заботиться?

— Ну, тут всякая тень на плетень и какие-то старые предсказания… Вообще-то, вот что, я подумал, что надо тебе об этом сказать. Если будешь появляться где-то, где она может тебя увидеть, лучше носи это кольцо. Или хотя бы где-то при себе, чтобы показать ей…

— Почему?

Теодор озадаченно потер лоб.

— Видишь ли, недавно принц жаловался… принц Генрих, что матушка заставляет его носить какое-то дурацкое кольцо с сардониксом…

— Что-что?.. — переспросил я пораженно.

Теодор многозначительно поднял палец, глянув на меня предупреждающе.

— Я так и знал, что это покажется тебе знакомым! Он и немного сердился на матушку и посмеивался над ней из-за ее глупых суеверий. Она ему сказала, что это кольцо обеспечит ему незримую защиту, и также сказала, что и у нее есть особый оберег — кольцо с кровавиком…

Я уже ничего не спрашивал и только обалдело смотрел на Теодора. Теодор же, глядя на меня, почти что радостно присвистнул, потом поежился и перекрестился.

— Вот так и знал, что ты знаешь, о чем речь. Видел бы ты свою физиономию!..

— Теодор! А ты-то откуда столько всего знаешь?.. Потому что принц Генрих жаловался?

Теодор что-то засмущался.

— Не совсем, — наконец выдавил он со скрипом и вздохом. — Но ты же, кажется, видел одну маленькую фрейлину — де Ла Кур? Вот она-то и знает про тот особый оберег. И знает, что это как-то связано с тобой — с тем самым визитом в Лувр. Кажется, ты произвел на нее впечатление. Она говорит, что перестала бояться привидений! И думает, что это из-за тебя. Как будто ты до сих пор ее защищаешь. Смешно, правда?..

— Ну и ну…

— Veni, vidi, vici — я ж говорю! Смотри, как бы самого на обереги не разобрали! И королева отчего-то считает, что все это очень важно. Наверняка ведь будет лучше, если ты будешь об этом знать, верно?

— Верно… — кивнул я. — Спасибо. Что ж, кольцо, как будто не отравленное. Пусть так, если так ей будет спокойнее…

Если это дает ей какой-то повод для спокойствия, с обеспечением мистической связи, ради бога. Значит, это дает какой-то небольшой повод для спокойствия и нам, как-никак, это все же отвлекает ее внимание от слишком суровой реальности.

— Слушай, а что вы собираетесь делать с тем странным оружием?

— Пока не знаю. Тут надо быть до чертиков осторожными.

— Верно, верно! Не будь оно проклятым, я бы от такого не отказался. А может, оно не очень уж и проклятое? я к тому, что когда-то же и бомбарды считались чистой дьявольщиной, а сейчас — ничего!..

— Посмотрим, Теодор, посмотрим…

И мы расстались — я свернул в коридор, а Теодор отправился дальше, искать Готье, с которым они собирались вскоре отбыть в Реймс.

Наконец я застал его на месте — в его кабинете, где можно было просто закрыть дверь и немного поговорить спокойно.

Отец сосредоточенно читал какое-то письмо, в комнате витало кофейное благоухание, а на углу письменного стола мирно почивал Персеваль. Когда дверь закрылась, мы на время оказались в особом маленьком измерении, кармашке реальности, пропитанном кажущейся идиллией. Картина, изображенная в красках, и красками здесь тоже пахло. Всегда.