Вера Космолинская - Коронованный лев

Готье глубоко вздохнул:

— С ума сойти. Плохо! В черепушке лишний каждый второй, не то, что третий!.. Но гора с плеч! — решительно заявил он. — Себе, кем бы я там ни оказался, я все-таки склонен верить! Рад, что это, может быть, не просто игра каких-то футуристических засранцев! — от избытка чувств Готье перестал следить за выражениями. — Это хотя бы похоже на правду и многое объясняет! Так меньше чувствуешь себя помесью марионетки с лабораторной крысой. От этой печки хотя бы не так противно плясать!

— И ясно еще одно, — воскликнула Диана с просветленным лицом. — Мы не «созданы только для того, чтобы уничтожать»!

Я посмотрел на нее с улыбкой.

— Ты права!

— Ломать не строить, — пропыхтел Готье. — Чтобы что-то уничтожить, достаточно двоих! А сможем ли мы со своим приветом с того света, от которого осталась только тень, справиться с ними — это большой-пребольшой вопрос.

— Ну что ж, — подвел итог отец, давно уже поглядывавший на часы. — Больше тут обсуждать, похоже, нечего. Что у нас завтра? А вернее уже сегодня? Королевская охота?

Ночь без сна — еще не повод не участвовать в охоте на вепря. Что и доказывал дружно весь двор, — включая даже новобрачных, которым, казалось бы, по всем законам полагалась приличная брачная ночь, — выезжая с утра в королевские заповедные угодья. Но по тем же законам, веселье не должно было останавливаться надолго. Клочья тумана как обрывки пропущенных снов липли к векам, ветвям и конским гривам. Яркие наряды терялись в пятнах солнечных бликов, растворяясь в зелени, с крапинами золота и бронзы.

Все мы рассредоточились. Девушки, в сомнительной компании герцогини де Ла Гранж, присоединились к свите новой королевы Наваррской, Огюст — к самому королю Наваррскому, Рауль, уже по привычке, примкнул к гизерам, отец с Таванном держались немного особняком. А мы с Готье оказались среди окружения Генриха Анжуйского.

Вернувшись вчера ко двору, Дизак уже не думал никуда пропадать и теперь сопровождал короля открыто. Похоже, беспокоило это не только нас, но вел он себя, по крайней мере, внешне, весьма пристойно, миролюбиво и предупредительно, и к нему, пожалуй, уже начинали привыкать. Тем более что и выглядел он совершенно безупречно, выдерживая точную середину между чванливой пышностью и почти гугенотской строгостью. Он являл собой картинное видение не кающегося, но исправившего просветленного грешника.

Я видел, что герцогиня де Ла Гранж что-то беспрестанно говорит на ухо Диане, чей вид выражал бесконечное терпение, и надеялся, что все, сказанное ей на ухо она после расскажет, если, конечно, это имеет хоть какое-то отношение к делу. Рантали не присутствовали, и думаю, это было к лучшему. Зато присутствовали Пуаре и Фонтаж, к ним поближе я и отъехал, предоставив Готье присматривать за несловоохотливым герцогом Анжуйским, выглядевшим осунувшимся и кислым и постоянно сверлящим пристальным задумчивым взглядом издали фигуру своего венценосного брата. Герцога тоже следовало бы разговорить, но несколько позже.

— Я не верю своим ушам! — заявил Пуаре возбужденно, хотя глаза у него то и дело сами закрывались и вокруг них залегли темные круги, время от времени он скрывал зевки. — Говорят, вчера вы пожали друг другу руки! Что с ним случилось? Или что случилось с тобой?

— Это сложная долгая история, Теодор, — заверил я. — Впрочем, перемирие, это еще не мир. Просто интересно, что он будет делать дальше.

Пуаре кивнул.

— Да уж, интересно… В последнее время он ведет себя совсем интересно…

— Трудно этого не заметить, — со смутно раздраженным смешком заметил Фонтаж, также пребывающий в каком-то еще полупризрачном состоянии.

— Это каким же образом? — спросил я.

Фонтаж посмотрел на меня с веселым любопытством.

— Что там говорят про сапожников?

— Что они страшно много пьют и ругаются.

— А… ну так… да… — засмеялся Фонтаж, любовно потрепав левой рукой белоснежную гриву своего невысокого, но чертовски красивого и щеголеватого, в духе самого Фонтажа, арабского скакуна. — Он изменился с тех пор, как ты провертел в нем две хороших дырки, ну, или с тех пор как после этого очнулся и бросился в Париж, пока ты оставался в своей глуши, поближе к своей даме сердца.

Пуаре кивнул, благодушно клюнул носом и со вздохом опять встрепенулся.

— И что же он тут натворил? — поинтересовался я. — И как давно появился?

— Да уж недели две-три назад. И представляешь, умудрялся никого не задирать. Совсем.

— Неужели такое бывает?

— А вот! — сказал Фонтаж с кривой усмешкой. — Но когда попался один дурак, решивший, что у него кончился порох, — Фонтаж снова потрепал гриву нетерпеливо гарцующего коня, на этот раз задумчиво, — он его убил. Не на дуэли, даже стычкой не назвать. Говорят, это простая случайность. — Танкред тоже пытался то и дело выделывать коленца, но собаки что-то никак не могли взять след на росе, и на какое-то время мы просто остановились.

— А ты думаешь иначе?

— На самом деле, все думают иначе. Ведь больше его не задевали. Видишь ли, говорят, он едва выхватил клинок из ножен, почти не глядя, и вдруг его обидчик оказался пронзенным насквозь, как если бы сам вздумал на него прыгнуть. Дизак сказал только «ой», или что-то вроде того, вытер клинок и снова спрятал его в ножны. Произошло это на глазах у многих, потом только и разговоров было, и все в один голос уверяли, что это просто случайность. — Фонтаж пожал плечами и вытащил из особой кобуры, рядом с пистолетом, серебряную фляжку. — Превосходный арманьяк, — рекомендовал он с гордостью. — Не желаете?

Мы желали. Пуаре тут же пробудился наконец окончательно и по достоинству оценил крепкий напиток.

— Замечательно! — похвалил он. — Просто замечательно. Здорово прочищает мозги. Так о чем мы тут говорили?

— О Дизаке, — напомнил я.

— Аа… — Теодор и правда наконец проснулся. — Ну, теперь он и правда стал потише.

— Уж не религия ли ему в голову ударила? — поинтересовался я небрежно, возвращая фляжку Фонтажу. Арманьяк прокладывал огненный ручеек не только в горле, но и в голове. А лесной воздух стал вдруг мягче и ароматнее.

— Не исключено, — легко ответил Пуаре. — Но скорее Фландрия.

— В каком смысле?

— Да он тут всем рассказывает, что приберегает силы для нее и численность нашей армии тоже, — Пуаре критически хмыкнул.

— Понятно. Кстати, а кого он убил? Не кого-то из наших знакомых?

— Нет, что ты, — благодушно возразил Фонтаж. — Мы бы тебе уже сказали.

Пуаре подавил новый зевок и тихо замурлыкал какую-то песенку.

— А где же он тогда пропадал всю последнюю неделю? — спросил я.

— Ну, это просто, — рассеянно сказал Теодор. — В вашей же глуши… что с тобой? Что-то не так?