Вера Космолинская - Драконье царство

Галахад тут же вернулся, с камнем-чашечником в руках.

Посмотрели мы на него не то чтобы неодобрительно, но непонимающе.

— Что, еще не уловили? — приподнял бровь Галахад. — Это же отличный прообраз Грааля! Священный предмет — и чаша, как в классических легендах и камень, как у старины Вольфрама, к тому же, камень красного цвета! Бросить такой трофей может кто угодно, только не я.

— Давай его бросим? — пошутил я, обращаясь к Гавейну, кивнув на Галахада. — Можно вместе с трофеем!

И мы наконец пустились в обратный путь.

По дороге к лагерю Гарет быстро пришел в себя, стал радостно озираться и никак не мог взять в толк, как и где это он очутился, и на поиски какой зачарованной страны мы направляемся. Последнее его, похоже, действительно интересовало всерьез. Пришлось его огорчить известием, что мы скорее возвращаемся, чем куда-то направляемся. А Гавейн еще и дразнился, рассказывая, сколько любопытных событий он уже пропустил. В поток вопросов Гарета нам удалось вставить несколько собственных: отчего он проснулся, зачем вышел и зачем пошел к караулам. Гарет отвечал ясно и просто — проснулся потому, что ему приснилось, что его кто-то зовет. Засыпать снова не хотелось, казалось, что непременно должно было произойти что-то необыкновенное. Выйдя, он немного поговорил о своих мечтах со звездами, а к караулам пошел потому, что там «что-то белело». Спросонья он понадеялся, что это единорог. Да ведь и не собирался всерьез выходить из лагеря, только решил прогуляться до границы, а там по обстоятельствам. Дальше он, как и положено, ничего не помнил. Мы покачали головами и прочли соответствующее внушение, не слишком грозное. Так как была надежда, что с особо настырными единорогами, способными беспардонно пригрезиться впечатлительным натурам во сне, покончено. А потом мы достаточно и со вкусом наговорились по дороге о всяких жертвоприношениях, так что вряд ли у Гарета возник бы соблазн снова дать кому-то повод повторить в них свое участие.

И все-таки его рассказ абсолютно ничего не объяснял. Если только не верить во всякую мистику или не считать, что Маэгону просто повезло. Вообще-то, про простоту и про дальнейшее везение можно было говорить только с большой натяжкой. Значит, оставалось верить в мистику, в призраков и в единорогов. Какая неприятность…

Не то чтобы Кею совсем не удалось скрыть наше отсутствие в пробуждающемся лагере, но сам он, бедняга, ко времени нашего появления был уже близок к греховному душевному унынию. Ведь время-то было как раз уходить из Каледонии, а как тут уйдешь без меня? Дело пахло объявлением ужасных вестей потрясенным бриттам, прочесыванием территории и затяжным локальным конфликтом со всеми путающимися под ногами местными племенами.

Ничего не подозревавшая армия на том участке, где мы заявились, возвращаясь восвояси, была немало изумлена тем, что мы почему-то оказались снаружи, а не внутри лагеря. Впрочем, это только добавило ей обычного мистического благоговения, тем более что явились мы, будто с разведки, с интересными, невесть откуда взявшимися вестями. Разумеется, с вестями насчет Кольгрима, и о неких таинственных местных союзниках. Насчет новостей с Маэгоном дело могло пока подождать, не хвалиться же тем, что мы учинили в святом месте. Конечно, и затаивать было ни к чему, все равно всплывет в первый же день, но это как-нибудь само собой, позже, и лучше без подробностей.

А пока, весело и дисциплинированно — марш в поход, труба зовет, и заметьте — ничего похожего на отступление!

— Я вижу свежую кровь! — с ехидцей заметил Кей, едва переведя дыхание, после того, как сшиб композицию из установленных шалашиком копий, бросившись нам навстречу. От облегчения на него напал приступ сарказма.

— Надеюсь, больше некому будет втихую поджигать замок старика Уриенса, — довольно ответил я.

Кей понимающе поцокал языком и покачал головой.

— И стоило для этого тащиться в Каледонию?

— Никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь, — наставительно проронил Галахад, с тайной гордостью поглядывая на свою археологическую каменную посудинку.

— Миска для Кабала? — полюбопытствовал Кей.

— Не отдам, — сухо обиделся Галахад.

— Думаешь, стоит еще раз поджечь замок? — задумался я. — Что ж, поглядим, если будут время и настроение. Все равно будем проходить поблизости на обратной дороге.

Сборы, к которым и так уже готовились, много времени не заняли, и после святого дела, именуемого завтраком, бритты стройным маршем чудо-богатырей двинулись на юг. Порядок в войсках был просто загляденье, такую роль играет воодушевление. Двигаться быстро, без поражений, утверждаясь в своей светлой миссии на каждом шагу, это армиям всегда нравится. Спросите Цезаря, Суворова и Наполеона.

При ярком солнце горы выглядели поразительно живописно, и казалось, им почти жаль с нами расставаться. На ближайших вершинах то и дело возникали человеческие силуэты, наблюдающие за нашим отходом, опирающиеся на копья, салютующие мечами то ли в военном приветствии, то ли в невнятных знаках самодовольства, издающие гортанные кличи, на которые проходящие войска отвечали им тем же и махали руками или обменивались звуками рога. Словом, сущий парад.

Мы спели на прощание с Гавейном его недавно-сочиненную разудалую песенку «Тараня айсберги форштевнем…», и расстались с ним вскоре после того как покинули гористые пределы Каледонии. Гавейн поспешил к условленному им самим месту встречи со своим флотом. По крайней мере, теперь мы снова всегда будем в курсе того, что творится на море, если даже силы британских кораблей будут недостаточны для того, чтобы непосредственно нападать на противника и причинять ему какой-то вред. В последнее, кстати, не верилось — чтобы такой старый пират как Гавейн, да не придумал, как натворить какую-нибудь пакость, должно было происходить нечто совершенно исключительное.

С Галахадом прощаться не пришлось, впрочем, как и с Гаретом, который был по горло сыт морем, а вот на суше ему еще толком повоевать не удалось. Теперь же, когда он уже немного потрепался и обветрился, вполне можно было допустить его и к этому опасному спорту, под присмотром, конечно.

Недавнее ночное приключение, похоже, ничуть не повлияло на Гарета. По крайней мере, после марша, занявшего целый и, слава богу — погожий, день, он как ни в чем не бывало, снова запросился на охоту за призраками. Но мы с Галахадом отказались наотрез и вообще отнеслись к этой идее на редкость недружелюбно, несмотря на то, что главный затейник драмы минувшей ночи был уже на том свете. А может быть, частично как раз и поэтому. В конце концов, надо же иметь какое-то уважение к покойникам и не слишком веселиться, едва отправив их в лучший мир, — особенно, после целого дня, проведенного на марше. На следующий, не менее бурно проведенный день. Гарет уже не заикался о таких глупостях, он и так вымотался, периодически отсылаемый с поручениями к Кею, возглавлявшему отдельную колонну, отправленную другой, параллельной дорогой, на всякий случай — для большего охвата, для легкости прохождения и нанесения меньшего ущерба минуемым нами территориям. То же повторилось и на третий день — все эти ночи он проспал как сурок и никакие друиды не заставили бы его проснуться, но на четвертый день мы сбавили темп, не получая пока новых тревожных известий и давая людям и животным избавиться от напряжения и накопившейся усталости прежде чем с новыми силами преодолеть последний участок пути. Да и к чему раньше времени спугивать противника, который, судя по всему, все равно не ожидал от нас такой прыти?