Вера Космолинская - Драконье царство

А ведь никого из знакомых там не было. Все «наши» были здесь. Последнюю часть пути мы проделали вместе и с Ланселотом, и с Галахадом, и с Гавейном. Кто мог вызывать у них такой интерес? Я невольно вспомнил улыбчивого призрака на холме над шахтой, в которой обитал дракон — бедная мутировавшая рептилия. Призрак привел сбежавшего коня, говорил с нами при свете солнца, а затем просто исчез, свернув за невидимый «поворот» в воздухе, как будто это было в порядке вещей, самым будничным делом. Спору нет, порой мы сами так себя ведем. Но когда ведет кто-то другой, нам лучше прочих может быть ясно, насколько это бывает серьезно.

Как бы то ни было, я начал проявлять естественное беспокойство. Того, на кого посматривала Антея, загораживали другие всадники, не мешая нам видеть при этом саму Антею. А тут, будто нарочно сговорились… И не успел я так подумать, как чья-то лошадь переступила ногами и шагнула чуть в сторону, загородив теперь Антею. Я недоумевающе всмотрелся. Какой-то молодой человек в зеленой куртке и алом плаще, смущенный и будто избегающий поднимать глаза. Медно-рыжий, чем-то очень знакомый… О! Да у него еще и знакомый конь! Почти белый, если не придираться, не слишком красивый, но еще крепкий конек. Это же Гвен. Надо же… И наконец парень поднял голову, и пока нас никто от него больше не загораживал, посмотрел вперед.

Я его точно где-то видел.

Мысленно я провел линии от взглядов Антеи, от незавершенных движений отца и Линор, от собственного непонятного смущения незнакомца, от того, что он был в зеленом и алом, что его волосы были медными, а конь почти белым и его звали Гвен. Я давно не видел настоящего зеркала… В этом мире, по сравненью с теми зеркалами, что нам привычны по многим другим временам, не только по своему собственному, было одно сплошное недоумение, а не зеркала. Но я мог бы увидеть его в зеркале. Он был моим двойником. Такое случается время от времени. Моргейза здесь не была исключением.

А глаза призрака, — вспомнилось мне, — были похожи на глаза отца. Или на мои собственные. Между прочим, как неосторожно так походить в этом на Мерлина, хоть в остальном Мерлин постарался меньше походить на меня чем обычно. И никто этого пока не замечал. Замечали другое — что я был очень похож на покойного короля Утера, хотя я представления не имел, как он выглядел на самом деле, это, в сущности, и было для всех аргументом, что я и есть настоящий Артур. И если кто-то здесь так похож на меня, то о чем это говорит? О том, что он также не меньше похож на Утера?

Вот это здорово!..

— Где вы его нашли?! — выпалил я. Вместе со всем этим, куда лучше понимая теперь Эктора, первым заметившего сходство, и всех, кто с ним согласился. Они не были всего лишь внушаемыми безумцами, сходство действительно имелось. И у них были все основания верить собственным глазам.

— …Ты что, ничего не слушал? — с неудовольствием переспросила Линор-Моргана.

— Нет. А вы что-то говорили?

Взгляд сестрицы стал очень выразительным. Мерлин насмешливо кашлянул.

— А что это мы застряли на дороге? — нетерпеливо спросил я. — Не проехать ли нам в Камелот и там уже обо всем поговорить?

— Именно об этом мы говорили, — вздохнула Линор.

— А, прекрасно!

И мы благополучно стронулись с мертвой точки. Но Антея со своим спутником так к нам и не приблизились, продолжая ехать в стороне. Похоже, представить нас друг другу они решили отдельно, не акцентируя на этом слишком много внимания для посторонних. Хотя не заметить моего двойника мне казалось невозможным. И уж конечно, весь Камелот был в курсе, иначе и быть не могло. Ведь в то же время и скрыть этого никто не пытался. Кто бы в здравом уме подсунул ему Гвена, если бы хотел это скрыть? Напротив, сходство было еще и подчеркнуто.

Может быть, мы уже начинаем тихо планировать, как поменять нас местами? Мы? Разве я принимал в этом участие?.. Тут все, кажется, решили и без меня. И без еще некоторых. Ланселот, Гавейн и Галахад ничего особенного, как будто, пока не заметили и не подозревали, просто были рады встрече и возвращению домой. Насколько это место можно было считать домом. Временным — как все на свете.

Но само по себе возвращение уже волновало меня куда меньше, чем раньше. Или нет — не меньше, просто беспокойство и заинтересованность разошлись веером по разным сторонам, на разные объекты. Да и когда вообще оно волновало меня само по себе?!

И сосредоточенность опять уступала место растерянности и только было подавленной неуверенности? Может быть. Не слишком ли все хорошо складывается? Как раз в нужное время. Так услужливо — будто в ответ на желания.

Но ведь так бывает. Как ничуть не нова теория заговора Вселенной, которую всегда называли то роком, то проклятьем, то синхронизхмом, то законом подлости. Но бывает — или только подделывается под то, что так бывает? Что за притворство? Почему не быть чему-то простым и ясным? Правда, могу ли я теперь опознать хоть что-то простое и ясное, да еще в него поверить?

Таранис храпел и привычно грыз удила. Навязчиво привычно. Скучно. Ненатурально обыденно. Разыгрывая что-то простое и ясное. Как солнечный свет и твердая земля, от которой поднималась такая осязаемая, пахнущая реальностью, фальшиво успокаивающая пыль.

И вдруг мне показалась не столь уж непривлекательной мысль снова удрать в Каледонию. По крайней мере, на какое-то мгновение.

Но нет — только на мгновение.

Возвращение «домой» состоялось своим чередом. Чего мы в нем не видели?

Чего не видели в Камелоте?

Снова расставшись со всеми, под предлогом отдыха после дальней дороги, мы собрались в покоях колдунов, убранных теперь коврами и шелками. Теперь здесь был даже настоящий дубовый круглый стол. Я нервно побарабанил по нему пальцами, прежде чем спросить:

— Так что здесь происходит?

— Как я понимаю, война окончена, — ответствовал Мерлин. — На этот год.

— Это верно! Она окончена!

Все удивленно переглядывались, не понимая причин моей нервозности. Все, кроме колдунов.

— Тебе не померещилось, — спокойно сказал Мерлин. — У нас действительно появился твой двойник.

— И по чистой случайности его тоже зовут Артур?!

— Нет. Его зовут Мордред.

Воцарившуюся тишину точно можно было назвать гробовой.

— Как?.. — на всякий случай переспросил я.

— Мордред. Так назвали его приемные родители. Нет. Не совсем родители. Монахи. Он рос в одном из захудалых «пустынных» монастырей в Корнуолле.

— О! Вот как? Стало быть, и впрямь «вепрь из Корнубии»?.. — Я замолчал и кивнул, показывая, что временно снова контролирую эмоции.

— Они считали, что его выбросило из моря, так как нашли его среди досок, оставшихся после кораблекрушения, на морском берегу, — продолжил Мерлин.