Стивен Робертс - Пиастры, пиастры!!!

Третья строчка состояла из нескольких цифр — «35 000 ф.» и «182 к. с.» и обозначения испанского креста с одинаковой длины лучами. Совсем непонятно, к чему всё это.

Последняя строка более напоминала рисунок мудрёного морского узла. Как я не старался, я смог разобрать лишь слова «песок», «отлив» и «полнолуние», но связать их воедино не представлялось возможным. Более походило на бред сумасшедшего, чем на связную запись.

В купе с картой лежал сложенный листок, исписанный на испанском. Он был до такой степени истёрт и замаслен, что будь даже надписи на английском, я вряд ли бы смог что‑либо разобрать. Ясно было одно — этот лист был много более старым, и зачитан не один десяток раз. А множество подчеркиваний и сносок говорили о том, что бумагу пытались расшифровать или перевести. Ни слова не понимая, я не мог судить о том, что это — письмо или страница из корабельного журнала. Более всего я склонялся к последнему, так как наличие большого числа цифр наводило на мысль о расчетах и координатах. Но точно сказать не мог, а прочесть и понять написанное без переводчика мне казалось невозможным.

Старик не вёл дневника или других записей. Да и писем не получал. Зато среди бумаг я нашёл лист с печатью и витиеватой подписью. В бумаге говорилось, что грехи его велики, однако за верное служение королю и отчизне все обвинения с именуемого Генри Хэтчем, уроженца Девоншира, корабельного плотника «Вайда», сняты и прощены властью и именем короля.

Это было помилование. Гром среди ясного неба! Так вот о каких грехах говорил он тогда. «Вайда». Я слышал о ней, и о Чёрном Сэме. Неужели Хэтч ходил под его флагом?

Что ж такого натворил старый плотник, чем искупил свою вину, что ему даровано было высочайшее прощение? Ещё одна загадка, которую я вряд ли смогу разгадать.

Чтение этих бумаг занимало меня, порождая множество вопросов, ответы на которые я хотел найти. Более всего желал я перевести загадочную страницу на испанском. Дошло до того, что я потихоньку украл из каюты капитана немного чернил и лист бумаги, выдрал из куриного крыла подходящее перо и однажды засел за копирование и восстановление этого документа.

Лист был затёрт так, что многих букв нельзя было разобрать, некоторые были размыты — возможно, бумага побывала в морской воде. Я никак не мог сложить буквы в слова, но когда я стал их тщательно копировать и выписывать, пробелы из едва различимых знаков заменять чёткими и твёрдыми буковками, надписи стали обретать более осмысленный вид. Там, где сомневался, я ставил троеточие, чтоб вписать букву позже. И вот однажды, когда работа перешла да вторую сторону листа, я вдруг сделал открытие, заставившее затрепетать моё сердце.

Новое словосочетание показалось мне знакомым, но лишь вписав третье слово, я вдруг понял, что уже видел его. «Nuestra Senora de …». Не на обратной странице, я проверил это. Так где? На карте! Но не только. Мне казалось, что ещё где‑то.

Остальные бумаги оставались в моём сундучке, и сломя голову я бросился в трюм за ними, чтобы убедиться, что не ошибаюсь.

Среди многих бумаг затерялась одна, неприметная, ничем не интересная, отброшенная мной в сторону за ненадобностью, но, к счастью, не выброшенная. Теперь я смотрел на неё по иному, осознавал новый смысл её присутствия в общей папке. Это была черновая записка на клочке бумаги, по видимому вырванном из книги, и я узнал почерк Хэтча.

«Nuestra Senora de la purа у limpia Conception», 600‑тонный 36‑пушечный корабль. Длина по ватерлинии 140 футов, экипаж 250 моряков и солдат. Спущен на воду в 1620 г. в Гаване как нао, а в 1639 г. прошел переделку в галеон, оснащен дополнительно более мощными орудиями и отправлен в Испанское море с целью охранения торгових и представительських судов Испанской короны, а тако же для перевозки ценных грузов.

Галеоп «Nuestra Senora de la purа у limpia Conception» продолжал службу в Америке до 1651 г, когда корабль погиб во время урагана».

Корабль! И не просто корабль, а галеон, охранявший и перевозивший сокровища Испанской короны!

Значит, старый плотник занимался поисками пропавшего золотого галеона?

И он знал, где искать.

На маленьком островке, затерянном в океане. Их тысячи, этих островков, да ведь нет нужды рыскать по всей Океании. Достаточно лишь взять в руки карту с указанием маршрутов, которыми когда — то ходили золотые караваны. И пройти тем же путём, осматривая все мелкие островки, подходящие под описание!

Дублон я просверлил и носил на шее, на бечёвке. Как память, как талисман, твёрдо поклявшись себе не расставаться с ним ни за что на свете. Я достал его, полюбовавшись золотым блеском на гладкой чеканке. И впервые я поверил, что у меня есть шанс найти еще сотню, тысячу таких же, ждущих где‑то на необитаемом клочке суши. Стоит только найти остров, названный Оком Посейдона.

У меня появилась Цель. Нужно было лишь найти средства для её достижения.

Вскоре мы достигли цели путешествия… Гвинейский залив. Равнинный берег, покрытый густыми джунглями, приближался к кораблю.

Африка. Жаркая земля, которую я представлял в виде пустыни, открывалась буйством зелени. В голубом небе носились массы птиц. Устье широкой реки сливалось с морем, и на пологом берегу бродили странные, невиданные звери. Полоса белого песка плавно сливалась с плоской зелёной равниной, уходившей за горизонт, к вершинам далеких гор. Помню, увидев этот берег, я задержал дыхание в предчувствии встречи с ии чудесами этого, такого не похожего на родную Англию, мира.

Мы бросили якорь в устье реки, в самом глубоком месте. Рио де Падрау — так, по словам шкипера, называлась эта река. Тому подтверждением был высокий каменный столб, вкопанный на берегу лет двести назад португальцами, открывшими эти земли.

Команда высыпала на палубу. Сосредоточенные, к чему‑то готовые матросы возбуждённо переговаривались. Из их разговоров я наконец узнал о цели путешествия.

Охота за рабами!

Так вот что такое «Чёрное дерево»! Так называли людей, ставших товаром. Несчастных дикарей, чья судьба — работать с рассвета до заката и умереть ради того, чтоб белые могли покупать красивые вещи и хорошую еду.

Команда почти всем составом высадилась на берег, прихватив с собой провизию, мушкеты и кандалы. Шлюпка отчалила, возбужденные разговоры и гогот уставших от долгого плавания моряков еще долго разносились над водой.

Команда охотников скрылась в джунглях. Долгое время их продвижение сопровождалось стаями птиц, взмывавшими в небо над зелёным густым покровом. И мне почему‑то казалось, что эта недружелюбная земля поглотит их, растворит и не оставит даже памяти от чужаков, вторгшихся в её непроходимые дебри…