Роман Белоусов - Знаменитые авантюристы

К Катерине Радзивилл наведалась полиция, и вскоре ее выслали из России. Она философски отнеслась к этому: «Разве это позор — подвергнуться остракизму со стороны русской полиции?»

Некоторое время Катерина жила в Стокгольме. Одна за другой выходят ее книги, подписанные псевдонимом или собственным именем. О содержании их говорят заголовки: «Интимная жизнь последней царицы», «Германия при трех императорах», «Австрийский двор изнутри», «Франция без вуали». Позже выйдут: «Упадок и крах России. Секретная история великого падения», «Николай II, последний из царей», «Распутин и русская революция».

Скорость изготовления этих сочинений поражала современников — чуть ли не по две книги в год!

Катерина жила еще в Стокгольме, когда началась Первая мировая война. Здесь к ней пришло известие, что под Лодзью убит ее любимый сын Николай. В том же году она опубликовала свои «Воспоминания за сорок лет», а два года спустя, уже переехав в Лондон, выпустила книгу о шведской королевской семье. В 1918 году появилось ее сочинение «Сесиль Родс: человек и создатель империи», сработанное, как и большинство ее книг, на скорую руку, путаное и уклончивое. «Те годы, что прошли после его смерти, — писала она, — доказали, что во многом о Родсе сложилось абсолютно неправильное представление. Он всегда был привлекательной, а иногда и просто любезной личностью; это был благородный характер, испорченный мелкими поступками; это был щедрый человек и не останавливающийся ни перед чем враг; яростный и несправедливый, когда что-то было ему не по вкусу, понимающий главным образом только личные, свои интересы, всегда безжалостный к тем, кого в чем-то обвинял. Он являл собой живую загадку, к которой никому так и не удалось подобрать ключи». Характеристика, не лишенная истины. О своих отношениях с Родсом и скандале с поддельными векселями она, естественно, умолчала, изобразив тем не менее себя невинной жертвой какого-то чудовищного заговора.

Но и в Англии она не задержалась, а объявилась спустя некоторое время в Америке. Здесь в декабре 1924 года опубликовала «Одиннадцать неизданных писем госпожи Ганской», адресованных якобы ее младшему брату — отцу Катерины. Публикация наделала немало шума. Многие готовы были уверовать в то, что письма подлинные, хотя оригиналы и не были представлены. По словам Катерины, у нее имелись лишь копии, а сами письма, как и весь семейный архив, были надежно спрятаны еще во время войны и в настоящее время недоступны. И, словно предвидя обвинение в подделке писем своей тетки, заранее пытаясь защититься, она писала: «Стиль этих писем может показаться искушенному читателю отличным от некоторых ранее опубликованных писем Евы де Бальзак, но надо учесть то обстоятельство, что в данном случае перед нами письма, запросто написанные сестрою родному брату». Опубликованный текст, уверяла она, в точности соответствует оригиналу и будет полностью напечатан вместе с другими материалами в 1957 году. Как писал Андре Моруа в приложении к своему роману о Бальзаке, Катерина Радзивилл позировала для потомства, которое в обещанном году так, однако, и не увидело никакой публикации.

Сегодня ни у кого нет сомнения, что письма эти — очередная подделка, вышедшая из-под ловкого пера княгини, — ее последняя авантюра.

Но на этом писательская деятельность Катерины не кончилась. В 1932 году появилась ее автобиографическая книга «Что произошло на самом деле». Это рассказ о жизни Катерины в Англии и США, о том, как, лишившись после революции в России всего своего состояния, она мыкалась в поисках работы, посещала биржу труда, но везде слышала одно: слишком стара и нет никакой профессии. Жила бедно, в комнатке многоквартирного дома в Нью-Йорке. Работала телефонисткой в конторе биржевого маклера, наконец стала зарабатывать как журналистка. Писала много и о чем угодно, особый интерес питая ко всякого рода загадочным и таинственным сюжетам. Те, кого встречала она в эти годы, вспоминают, что Катерина Радзивилл была полной женщиной небольшого роста, с чрезвычайно живыми и умными глазами, поражавшая своей острой наблюдательностью и смелыми суждениями. Но вот странный парадокс: всю жизнь занимаясь подлогами, мистифицируя, она взялась разоблачить «Протоколы Сионских мудрецов» — известную подделку, правда, убедительно доказать ей этого не удалось (это сделают позже).

В последние годы жизни Катерина Радзивилл перешла в католичество, чему сопротивлялась всю жизнь, стала американской гражданкой и очень гордилась этим. «Я стала американкой по зову сердца, — писала она, — и не могу себе представить, что можно жить еще где-нибудь».

В апреле 1941 года Катерину Радзивилл доставили в нью-йоркскую больницу Святой Клары с переломом шейки бедра. Несмотря на болезнь, лежа в постели, она писала статьи, посвященные событиям на фронтах второй мировой войны. Это было последнее, что она написала.

Графиня Катерина Ржевуская, княгиня Радзивилл, племянница Бальзака (по его жене), чья жизнь, по словам Андре Моруа, до странности похожа на бальзаковские романы, умерла 12 мая 1941 года в возрасте восьмидесяти четырех лет.

Ему воздвигнуты два памятника. Один в камне, в Вестминстерском аббатстве — Пантеоне английских знаменитостей. В той части, что между органом и западным порталом, в центре нефа на мраморной гробнице можно прочитать: «Здесь покоится умерший на 85 году жизни Том Кокрейн, десятый лорд Дандональд, барон Кокрейн, Пейсли и Очилтри в пэрстве Шотландия, маркиз Мараньян в империи Бразилия, главнокомандующий и адмирал флота, снискавший себе великое имя своим благородством, знаниями и удивительной, поражающей всех отвагой, своим героическим вкладом в дело борьбы за свободу как в своей собственной стране, так и в Чили, Перу, Бразилии и Греции снискавший великое имя. Род. 14 декабря 1775 года, ум. 31 октября 1860 года».

Что касается второго памятника, то здесь надо обратиться к роману Фредерика Марриета «Питер Симпл». Знаменитый писатель-моряк создал своего капитана Саведжа по образу и подобию реального человека — Тома Кокрейна. Иначе говоря, прославленный мореход послужил прототипом литературного героя. Марриету тем легче это было сделать, что он не один месяц плавал вместе с капитаном Кокрейном, хорошо знал его и навсегда сохранил к нему уважение, не переставая восхищаться его подвигами. Впервые будущий писатель поднялся юнгой на палубу фрегата «Повелитель», которым командовал тридцатилетний Кокрейн, в 1806 году. Шла война с Францией. Корабль вышел в море на охоту за французскими судами. Четыре месяца боевых действий в Средиземном море принесли добычу — один бриг, катер и 50 купеческих судов.