Елена Невейкина - Наследница

— Ммм… Это слишком сложно. Барон — стреляный воробей и легко заметит всю эту…суету. Уж лучше сделать по-другому, — видимо, Бирон всё же поверил Элен и теперь прикидывал, как выгоднее воспользоваться ситуацией. — Я найду способ передавать вам то, что следует довести до ушей барона. Это можно делать… э-э… за картами, — он задумчиво смотрел в одну точку, видимо на ходу составляя план будущей игры с французом, — или в церкви, это ещё удобнее.

— Можно передавать и через пана Вольского.

— Это тот ваш телохранитель, о котором идёт так много пересудов? — улыбнулся Бирон.

— Пересудов? О чём? Он мой троюродный брат, хотя я и называю его кузеном. А то, что он взял на себя обязанности телохранителя — его самостоятельное решение. Я благодарна ему.

— Хорошо-хорошо, я понял. Так он тоже в курсе? Что ему известно?

— Всё, что мне. Ведь он всегда рядом.

— И барон говорил с вами в его присутствии?

— Нет, но я передала пану Вольскому весь разговор от слова до слова. Как и вам, ваша светлость. И это пан Вольский посоветовал мне обратиться к вам. Он сказал: «Кто, если не его светлость стоит на страже интересов России».

— Вот как. Приятно. Тем более что это правда… Что ж, будем считать наш разговор успешно завершённым. Я уведомлю вас о том, кто будет моими посланниками, — и, видя некоторое разочарование на лице Элен, он добавил с улыбкой: — Не переживайте, я не забуду о вас. Я тоже заинтересован в этом деле. Это будет восхитительная шутка: опытного французского интригана обыграла молоденькая девушка! — и он тихо рассмеялся с довольным видом.

А на следующий день в доме Элен вновь появился де Бретон. Он пришёл за ответом. Элен приняла его в той же небольшой комнате, выполняющей роль гостиной. Она стояла возле окна, разговаривая через плечо, и не предложила сесть посетителю. Она сразу заявила, что всё обдумала и согласна, но следует обговорить ряд мелких вопросов. Довольный тем, что всё устроилось, и можно будет доложить о своей удаче Маньану, барон благосклонно поинтересовался, какие это вопросы.

— Для начала мне хотелось бы знать, могу ли я свободно ездить по России. Ведь у меня есть свои дела и интересы.

— Конечно. Люди везде разговаривают, а ваша задача — слушать их и запоминать то, что услышали. Просто уведомьте меня, куда вы направитесь. Что ещё?

— Что, если интересующие вас сведения будут попадаться редко?

— А я и не жду от вас ежедневного отчёта, — пожал плечами де Бретон. — Было бы глупо рассчитывать, что люди каждый день будут говорить о чём-то серьёзном.

— Как я буду перед вами отчитываться?

— При личной встрече. Мы ведь всё равно часто встречаемся, — барон усмехнулся. — Некоторые даже считают, что у нас роман.

Вот этого говорить не стоило, её и так раздражали намёки окружающих на их близкие отношения с французом.

— А если будет необходимость сообщить нечто срочное?

— Срочное? Ммм…Тогда отправьте кого-нибудь ко мне в дом с запиской, в которой будет просто один наклонный крест. Там всё поймут и свяжутся со мной, где бы я ни был. А уж я постараюсь найти вас.

— То есть, никому другому ничего не передавать?

— Нет. Только мне. А вы на редкость обстоятельны, выясняете каждую мелочь.

— Я предпочитаю абсолютную ясность.

— Почему же вы тогда не спрашиваете о сумме гонорара, причитающегося вам при каждом отчёте?

— Это меня не волнует.

— А зря, сумма должна заинтересовать вас. Деньги никогда не бывают лишними.

Элен резко повернулась и со злостью взглянула ему в глаза:

— Вы меня вынуждаете заниматься тем, что мне противно. Но это не означает, что я согласилась на это ради финансовой выгоды. Вы не смеете считать меня купленной!

— Боже мой, зачем же принимать всё так серьёзно! Уверяю вас, мадмуазель Елена, ничего страшного во всём этом нет. А получать деньги вам понравится. Жизнь в столичном городе требует больших расходов, поэтому они будут для вас очень кстати.

— Было бы очень кстати, если бы вы вовсе не встретились на моём пути, сударь. Скажите уж, наконец, правду, месье де Бретон, вы рассчитываете этими…гонорарами надёжнее связать меня, не дать возможности отказаться?

— Пусть так. Какая разница, как сказать? — пожал плечами де Бретон. — Я стараюсь видеть везде позитивные вещи, а вы обращаете внимание только на негативные стороны; я привык выражаться более мягко, а вы предпочитаете более резкие слова.

— Я предпочитаю называть вещи своими именами и не прятаться за лицемерными фразами. Что же касается тех денег, которые вы будете мне платить, то тратить их я не собираюсь, и, если возникнет необходимость, верну их вам.

— Вы рассчитываете таким образом сохранить независимость? — барон засмеялся. — Напрасно! Во-первых, я не видел ещё ни одной женщины, которая не уступила бы желанию потратить лежащие у неё деньги. Хотя бы часть из них. А во-вторых, за то время, которое пройдёт, набегут, так сказать, проценты. Это тоже условие сделки. Так что, желая выйти из игры, откупиться, вы должны будете вернуть гораздо большую сумму.

— О каких ещё условиях я не знаю?

— Теперь обо всех.

— Тогда — моё условие.

— Ваше условие? Любопытно. Какое?

— Я хочу, чтобы наши встречи стали реже. Если мне будет, что вам сказать, я подам знак, а без этого не подходите ко мне.

— Я вас обидел, — француз великолепно разыгрывал искреннее сожаление.

— Нет. Вы просто мне противны.

— А вот вы мне симпатичны, мне интересно с вами. Я никогда бы не стал портить с вами отношения, но на карту поставлено сейчас очень многое, идёт большая игра, в которой свою роль может сыграть любая… — он замешкался, подбирая слово.

— …самая мелкая карта, — кивнула Элен. — Что ж, по крайней мере, наконец, честно.

— Я собирался сказать совсем другое.

— А сказали правду. Я понимаю, политик остаётся политиком. Вот поэтому я настаиваю на сокращении наших встреч.

— Хорошо, но это может привлечь внимание. Последнее время нас часто видели вдвоём.

— Во-первых, не вдвоём, а втроём, мы с вами ни разу не оставались наедине, кроме нашей прошлой встречи. А во-вторых: чего вы боитесь? Да, все заметят. Ну и что? Поговорят немного о нашем «разрыве». Или вы боитесь потерять репутацию неотразимого кавалера?

Через несколько дней разнеслось известие: Елена Соколинская дала отставку своему верному воздыхателю из Франции. Она сама не взглянула на него больше ни разу, а он, хоть и не подходил к Елене, но старался не выпускать её из виду. Нашлись и те, кто ему сочувствовал, и те, кто злорадствовал. Но в общем, Элен была права, и пересуды о них очень скоро затихли, эта новость быстро всем наскучила, перестав быть новостью, появились другие темы для обсуждения. Правда, последствия у этого события всё же были, и абсолютно предсказуемые. Возле Элен тут же оказалось множество поклонников, которые не прочь были занять место де Бретона. Раньше желающих поухаживать за полячкой останавливало в какой-то мере то, что рядом всегда находился Юзеф. Теперь же, понаблюдав за развитием «романа» с французом, потенциальные воздыхатели взбодрились — так всё же это возможно! — и ринулись в атаку. Вот только никто из них не продвинулся дальше комплементов и одного-двух танцев на нечастых балах. Постепенно всем надоело биться головой о ледяную стену вежливой улыбки, и они отправились искать более лёгкую добычу. Но несколько человек всё не теряли надежду и не оставляли попыток заслужить благосклонность панны.