Елена Невейкина - Наследница

— Пана Вольского? — прищурился он. — Ах, он Вольский. А я думал, что у него кроме имени ничего нет. Вы его всегда называли лишь по имени. Так трогательно, знаете ли…

— Хватит! — оборвала его Элен. — Вы не ответили на вопрос.

— Шпага? Я не слежу за чужим оружием. Для меня важно лишь моё.

— Важно? Что ж, я намерена была оставить вашу шпагу здесь, просто убрав её подальше от вас. Но, раз вы не хотите вернуть клинок пану Вольскому, мне придётся взять для него ваш.

— Мой?

— Да.

— Он фамильный!

— Выбирайте. Всё в ваших руках, — Элен знала, что делает. Она слышала не раз, что де Бретон очень дорожит своей шпагой, а однажды он даже заявил, что скорее отдаст руку, чем потеряет её. Это сработало.

— Его шпага под лавкой, за столом, — нехотя сказал барон.

— Благодарю, — усмехнулась Элен и кивнула Тришке, который тут же прошёл и поднял шпагу. — Теперь следующий вопрос. Куда вы направили тех двоих, что выехали отсюда незадолго до моего появления?

— А почему вас это интересует?

— Ну, во-первых, я хотела бы знать, когда они могут вернуться и освободить вас. А во-вторых, мне показалось, что речь шла о встрече со мной. Так?

— Даже если так, то что?

— Просто я, сами понимаете, на встречу не приду. Зачем же разочаровывать людей? Они будут ждать, так пусть их ожидание не будет напрасным. Где они меня ждут? — последний вопрос прозвучал резко.

— И с чего вы вдруг решили, что я отвечу вам? — усмехнулся барон.

— Разве это не очевидно? — подняла брови Элен. — Я не могу допустить, чтобы они освободили вас, вернувшись сюда раньше людей господина Бирона, которого я намерена поставить в известность, где вас искать. Если вы не скажите, где они, будете убиты немедленно.

— И вы не боитесь неприятностей, о которых справедливо предупреждал вас слуга? — барон всё ещё улыбался, хотя стало заметно, как он побледнел.

— А вы оставите всё, как есть, если вам удастся вырваться на свободу? Нет. Так уж лучше рискнуть, убив вас, чем жить, постоянно ожидая вашей мести. И потом, кто вам сказал, что это сделаю я? Вы видели цыгана, который помогал увезти пана Юзефа? Он вам понравился? — она решила сыграть на распространённом мнении о цыганах.

Де Бретон молчал. Цыган действительно произвёл на него сильное впечатление.

— Так что? Вы скажете мне, где те двое?

— В моём доме, в Санкт-Петербурге, — поколебавшись, ответил он.

— В доме? — переспросила Элен и, подумав немного, добавила: — Вы решили испытывать судьбу дальше, обманывая меня?

— Это правда.

— Нет, это неправда. Вы только что говорили, что дом пуст, а карета ждёт вас где-то в другом месте. Очевидно, туда я и должна была прийти по вашим расчетам. Давайте не будем доводить ситуацию до крайности, ведь Штефана здесь больше нет, некому будет удерживать меня. Трифон для этого не годится.

— Нет, не гожусь, — засмеялся Тришка, но в его смехе вместо веселья слышалась угроза, — скорее сам помогу вам, барыня. Уж больно надоело возиться с этим французом. У меня свои дела есть, давайте поскорее заканчивать это!

— Где они? — ещё раз спросила Элен.

— Здесь, недалеко, на заброшенной мельнице, — проворчал барон, опустив голову.

— Трифон, ты знаешь здесь в округе заброшенную мельницу?

— Знаю. Это та, что сгорела? — решил проверить барона Тришка.

— Нет. Эта не горела. Хозяина считали колдуном, а потом он куда-то исчез. С тех пор мельница стоит пустая. По крайней мере, мне так рассказывали, — хмуро пояснил де Бретон.

— Знаю эту мельницу, — уверенно кивнул Тришка. — А когда встреча? Когда те двое решат, что барыня уже не придёт?

— Завтра к вечеру.

Тришка взглянул на Элен:

— Не беспокойтесь ни о чём, мы всё успеем. Этими, на мельнице, займутся мои люди.

— Твои…люди? — опешила Элен.

— Да. Сейчас некогда объяснять. Важно, что они есть и сделают всё, что нужно.

— Хорошо, — кивнула Элен, решив, что и впрямь не время для подобного разговора. — По дороге я скажу, что мне нужно. Барон! Мы оставляем вас, но меньше, чем через полсуток за вами придут. Так что ваше ожидание не будет чересчур тягостным.

— Не понимаю! — вдруг воскликнул де Бретон.

— Чего? — обернулась Элен уже от двери.

— Зачем вам всё это? Отомстить мне — это понятно. Но тогда проще было бы убить меня. Зачем вмешивать сюда Тайную канцелярию? Что вам, полячке, до России?!

— Вы действительно, не понимаете, — Элен задумчиво посмотрела на него. — А почему бы мне и не объяснить вам всё на прощанье? — она вернулась, подошла близко и теперь смотрела французу прямо в глаза. — Всё просто. Я живу в Польше, но по рождению — русская. Поэтому мне небезразличны дела, творящиеся здесь, дела, которые могут повредить интересам России. Теперь, я думаю, всё встало на свои места, правда? Вы неудачно выбрали агента, барон.

— Это Маньан! Это он настоял на том, чтобы привлечь вас. Я всегда был против! Я чувствовал, что здесь что-то не так!

— Это уже ваши проблемы, они меня не касаются. Прощайте. Надеюсь, что мы с вами никогда больше не встретимся, — и она быстро вышла вслед за Тришкой, уже ожидавшему её с лошадьми.

Они вернулись домой раньше коляски, и Элен сразу отправила Машу за Иваном, а Тришка спешно уехал с письмом Элен к его светлости Эрнсту Бирону. Письмо было составлено таким образом, что понять, от кого оно, мог только сам адресат. В нём говорилось, где найти барона Пьера-Луи де Бретона и его людей и объяснялось, в чём его обвиняет автор письма. После вручения послания кому-нибудь из слуг, Тришка должен был заняться людьми на мельнице. Их, если удастся, нужно было живыми доставить туда же, где дожидался своей участи барон.

Вскоре после отъезда Тришки, появилась коляска. Юзефа уложили в его комнате, где уже ждал лекарь.

— Попрошу всех выйти, — как и в прошлый раз распорядился Иван. — Штефан, останься. Поможешь.

Слуги вышли, но Элен не двинулась с места.

— Госпожа Соколинская, это и к вам относится, — всё так же твёрдо произнёс Иван.

— Нет, не относится, — не менее твёрдо ответила Элен. — Я остаюсь. Или вам придётся связать меня и выкинуть за дверь силой.

Иван внимательно посмотрел на неё и пожал плечами:

— Что ж, оставайтесь. Но учтите: в чувство вас приводить здесь некому. У меня будет более важное занятие, — и, не дожидаясь ответа на свои слова, повернулся к Юзефу, которого уже начал раздевать Штефан.

Элен встала с другой стороны доктора, оказавшись в ногах кровати. Иван взглянул на неё, но возражать не стал. Вскоре одежда была снята, и он приступил к осмотру. После тряской дороги и удаления присохшей к ранам одежды кровотечение усилилось. Пока доктор осматривал одну рану, Штефан по его указанию зажимал другую, чтобы унять кровь. Но лекарю требовалась помощь, и денщику приходилось то и дело убирать руки. Долго не думая, Элен, отстранив Штефана, сама зажала рану, предоставив ему возможность помогать Ивану. Другого она сделать не могла, Штефан понимал доктора, а она — нет. Иван опять глянул на неё и сказал только: