Елена Невейкина - Наследница

— Да, — кивнул Ален, — это правда. Я не знаю, что было бы, явись ты хоть на миг позже…

— Ален, — Юзеф замялся, — прости за вопрос… но… как ты решился? Что тебя толкнуло на столь… непоправимые действия?

Ален не знал, что сказать. Ну, не мог он сказать правду!

— Мне самому, — медленно, глядя в сторону, начал он, — не страшно было умереть, что бы мне ни уготовил мой «благородный» братец. Но Элен… Смотреть на то, как её… как она… Словом, поверь, это решение было наименьшим из зол.

— И всё же я не совсем понял, — нахмурился Юзеф, переводя взгляд с брата на сестру. И она ответила ему. Ответила почти правду.

— Просто господин Кречетов предложил меня в качестве… развлечения своим людям. Альтернативой этому был тот вариант, который ты видел, и которому, к счастью, не дал осуществиться.

У Юзефа вырвалось столь меткое слово, что Элен с удивлением взглянула на него: при ней он ещё ни разу не позволял себе такого.

— И вы оба согласились?! — Юзеф был в ужасе.

— А у нас был выбор? — спокойно и как-то устало ответила Элен, а затем попросила: — Юзеф, это всё в прошлом, всё закончилось, я не хочу ничего вспоминать. Может быть, потом я привыкну к этим воспоминаниям, но пока… ещё слишком больно. Прошу тебя, не надо больше об этом.

Теперь ещё сильней были заметны перемены в Элен. Она как будто повзрослела. Она улыбалась, но эта улыбка была другой, не такой, как прежде; она разговаривала, но, хотя слова были такими же, чувствовалась какая-то перемена, будто речь стала более плавной, утратила порывистость. Даже походка её теперь казалась Юзефу другой. Сейчас он даже представить себе не мог, что Элен совсем ещё недавно весьма правдоподобно выглядела в образе юноши. Когда он спросил её об этих переменах, она удивилась:

— Другая? Не придумывай, я всё такая же.

— Нет, ты не права. Я знаю, самой в себе перемены обнаружить сложно.

— Может, ты и прав. И что? Ты меня теперь меньше любишь? — Элен улыбалась мягко, немного наклонив голову к плечу, а в глазах светилось то самое, притягательное, женское, сопротивляться чему не было сил.

Юзеф привлёк её к себе, обнял, поцеловал. Потом тихо ответил:

— Я люблю тебя любую, какой бы ты ни была. А от того, что ты так часто меняешься, люблю ещё больше.

— Тогда всё в порядке, — сказала она.

— И всё же, о чём ты всё время думаешь? Я же вижу, что-то происходит в твоей голове.

— Ничего не происходит, — пожала она плечами. — Наверное, я просто скучаю. Мне хочется поскорее вернуться в Польшу. Я хочу домой.

Она впервые произнесла это вслух и поняла, что это окончательный выбор. До сих пор были только мысли, только её ощущения или чувство долга перед паном Яношем. Но сейчас, сказав «хочу домой» и, услышав свой голос как будто со стороны, Элен поняла, что это правда. Как бы она ни любила брата и свою настоящую родину, как бы ни стремилась приехать сюда, вновь прикоснуться к тем воспоминаниям, что сохранила о детстве, всё же настоящим домом стал для неё дом пана Яноша. Она тосковала по дяде, хотела увидеть его, ощутить его заботу, и сама, наконец, позаботиться о нём. К тому же её жизнь теперь была связана с Юзефом, а он не смог бы быть счастлив нигде, кроме Польши. Туда он стремился вернуться ещё сильнее своей невесты: о судьбе матери и сестры он давно уже не получал никаких известий. Письма от пана Буевича, если и доходили, что само по себе было сомнительно, то только до Санкт-Петербурга. А они не были там уже скоро год. Война в Польше по всем признакам близилась к концу. По доходившим слухам Данциг мог пасть в любой момент. С тех пор, как русскими войсками прибыл командовать Миних, заменивший де Ласси, действовали они всё более решительно. К тому же, к Данцигу из Кронштадта была выслана эскадра судов для атаки с моря, а, главное, для того, чтобы помешать высадке десанта с французских кораблей, подошедших туда же для поддержки Лещинского. Всё это заставляло Юзефа сильно переживать за свою семью.

Было принято решение вернуться в Орёл и сразу собираться в Санкт-Петербург. Но со сборами Элен стала вдруг тянуть. Это было на неё не похоже — приняв решение, она всегда немедленно приступала к его претворению в жизнь. Теперь же она часто разговаривала с Тришкой, явно давая ему какие-то задания. После этого он исчезал то надолго, то нет, появившись, отчитывался перед девушкой, видимо, о проделанной работе, а потом, получив очередное задание, исчезал вновь. На недоуменные вопросы жениха и брата Элен только качала головой, улыбалась и говорила: «Потом. Всё узнаете потом». Но вот, примерно через неделю, она за обедом заявила, что готова рассказать, чем занималась в последнее время.

— Вскоре мы уедем в столицу, а потом нам с Юзефом предстоит отправиться в Польшу. Сюда мы уже не вернёмся. По крайней мере, в ближайшее время. А у меня осталось здесь ещё одно дело. Я бы хотела повидать людей, с которыми прожила не один год, которые заботились обо мне, как о родной, которые спасли меня. Даже дважды спасли. Я хочу побывать в своём таборе.

Ответом ей было молчание. И брат, и жених, переглянувшись, уставились на неё.

— Э-э… В чьём таборе? — переспросил Ален.

— В моём. В моём родном, если хочешь. Почему вы молчите?

— Просто это как-то… — Ален замялся.

— …неожиданно, — помог ему Юзеф. — Что это ты вдруг о них вспомнила?

— Вспомнила? Да я никогда и не забывала, — пожала плечами Элен. — Чему вы удивляетесь? Ведь вам известно, что меня приютили цыгане. Что же необычного в том, что я хочу их снова увидеть? Или вы будете возражать?

— Нет, возражать мы не будем. По крайней мере — я, — ответил Юзеф. — Но как ты рассчитываешь найти этих людей? Ведь они бродят по дорогам, не останавливаясь нигде подолгу.

— Во-первых, это не совсем так, а во-вторых, я уже нашла их, — Элен улыбалась, заметив новый «приступ» удивления. — Мне помог Тришка. Он незаменим в этих делах: если нужно кого-то где-то найти — ему нет равных. Так что нам остаётся только доехать до указанного места.

— Нам?

— Конечно. Или вы откажитесь познакомиться с моей цыганской семьёй?

— Нет. Не откажемся, — твёрдо пообещал брат. — Я бы очень хотел поблагодарить этих людей за то, что сохранили жизнь моей сестре.

Выехали через день на рассвете. На окраине города расстались с Тришкой. Он отправлялся куда-то с письмом Элен, которое она не решилась доверить почте. Куда он направился, так и осталось тайной. В ответ на вопрос об этом Элен сказала, что пока об этом говорить ещё рано, нужно подождать.

Дорога заняла часа три. Элен заметно волновалась, это заметили оба её спутника. Она в основном молчала, не поддерживала разговор, погружённая в свои мысли. Немного оживилась она, только отвечая на вопрос брата: