Елена Невейкина - Наследница

— Так что теперь она будет ждать, когда ей присниться жених, — закончила она свой рассказ.

— А это что, правда?

— Что?

— То, что она жениха увидит.

— Да ну тебя! — даже обиделась Элен. — Ну, почему все верят любой ерунде, стоит только сказать, что так говорят цыгане? Глупость, какая! Вот потому-то вас так легко обмануть — сами готовы поверить во всё… Да это я придумала, чтобы она разрешила мне пал… то есть будущие луки поставить в комнату, — она помолчала немного, успокаиваясь. — Ты лучше скажи, скоро можно будет с ними что-нибудь делать?

— Ну, что ты торопишься, как маленькая! — взмутился немного обиженный Гжесь. — Ещё не прошёл даже месяц. Ты хочешь, чтобы всё было напрасно, чтобы ничего не вышло?

— Ну, не сердись. Ладно, я подожду ещё. А стрелы уже готовы?

— Почти. Осталось только оперение приклеить. Наконечники из гвоздей я уже сделал, выемки в пяточках проточил.

— Какие выемки? В каких пяточках?

— Ну, сзади на стреле делается такое маленькое углубление, в которое тетива ложиться, чтобы не соскальзывала.

— А-а!.. А пяточки?

— Это кончик стрелы так называется. С одной стороны — наконечник, а с другой — пяточка.

— Хм. Тогда это, скорее, хвостик, а не пяточка.

— Ага, тебя забыли спросить, как назвать.

— Ладно, не ворчи. Так. Значит, нужны перья…

Следующим утром на птичнике случился страшный переполох. Вся птица орала, как могла, и носилась по всему загону в тучах пыли, перьев и остатков корма. Когда все они постепенно успокоились, птицу пересчитали. Недостачи не было. Решили, что птиц перепугала либо крыса, либо какой-то пернатый хищник. Успокаивать и считать обитателей птичника помогала Элен. Она проявила столько усердия, что заслужила похвалу. А после своих положенных уроков и занятий она, придя на их с Гжесем излюбленное место, с гордостью продемонстрировала приятелю целый пучок прекрасных хвостовых перьев. Здесь были и гусиные, и петушиные, и даже индюшачьи.

— Как это тебе удалось? — изумился Гжесь. — Они все прекрасно подойдут, а индюшачьи — так вовсе самые лучшие, но ведь они все здорово клюются!

— Кто клюётся? Перья? — захихикала Элен.

— Петухи, гуси, а особенно — индюки, — серьёзно ответил Гжесь. — Как ты смогла надёргать перьев и остаться целой?

— А я такое слово знаю, — напустив на себя важный и таинственный вид, ответила Элен, — от него все птицы замирают, и можно делать с ними, что хочешь. А потом скажешь это слово ещё раз и — хоп! Все опять двигаться начинают.

Гжесь, приоткрыв рот, озадаченно смотрел на неё.

— Ой, да шучу я! Просто устроила переполох на птичнике, а пока они все носились в испуге, надёргала из них перьев. Вот и всё.

— А как ты туда попала? — всё ещё с сомнением в голосе спросил Гжесь. — Ведь птичник на ночь запирается.

— А зачем мне туда попадать? Просто немного покидала камни, подразнила петухов да индюков. Ты же знаешь, у меня хорошо получается изображать голоса птиц. Ну вот. Тогда всё завертелось. Все закудахтали, загоготали… Тут прибежали люди, отперли калитку, стали успокаивать всю эту… стаю. А я прибежала им помогать. Вот и всё. Меня ещё и похвалили.

— Так вот почему так долго птицы орали! Как тут успокоишься, когда у тебя из хвоста перья рвут! — засмеялся Гжесь.

— Ну, да. Как-то так.

Всё выяснив, они принялись резать добытые перья вдоль и крепить их к стрелам. Получилось не сразу. Перья ломались, получались кривыми, не хотели держаться на древке. Но, в конце концов, промучившись несколько дней подряд, друзья закончили последнюю стрелу.

Шнур для тетивы тоже был готов. Оставалось лишь дождаться окончания срока, назначенного Гжесем для высыхания древесины. Наконец, и это свершилось. Когда Элен выносила заготовки, ей опять встретилась пани Мария. Сложилось впечатление, что пани стерегла воспитанницу где-то рядом в засаде.

— Уже выносишь? — спросила она, указывая на орешины.

— Да, пани Мария, я ведь вам обещала, что они простоят только месяц. Время прошло, и я выношу. Они больше не действуют. А хлама мне в комнате не нужно, — рассудительно сказала девочка.

— И тебе удалось увидеть жениха? — со снисходительной улыбкой спросила гувернантка.

Если бы Элен своими глазами не видела бы, как пани Мария устанавливала точно такие же орешины в своей спальне, она ни на минуту не усомнилась бы в искренности этой снисходительности.

— Да, пани.

— И какой он был?

— Молодой. Красивый. У него были светлые глаза и густые русые волосы. Он предлагал мне выйти за него замуж, — рассказывая, Элен подняла взгляд к потолку с мечтательным выражением, одновременно краем глаза следя за реакцией пани. Та слушала её со всем возможным вниманием. — Правда, во сне я почему-то знала, что денег у него не особо много, но он был таким красивым — прямо как из книги… Вот только не знаю, к счастью мой сон или нет…

— Ах, ну, конечно, к счастью! Разве может быть такой красивый сон сниться к чему-то дурному!

Сочинение-экспромт, видимо, удался. Пани Мария отправилась восвояси в приподнятом настроении. А Элен рванула к дожидавшемуся её Гжесю.

Они встретились в любимом уголке сада. Гжесь принёс сюда кое-какой инструмент и, осмотрев заготовки, принялся превращать простые палки в настоящие луки. Работал он осторожно и медленно, больше всего боясь торопливым неверным движением непоправимо испортить заготовку. Под его руками лук постепенно обретал свою форму. Концы становились всё тоньше, в середине проявлялось место для захвата и канавка для стрелы.

— Откуда ты знаешь, как всё это делать? — спросила Элен, заворожено наблюдая за движениями Гжеся.

— Я видел, как всё это делал настоящий мастер. Но сам ещё не пробовал.

— У тебя здорово получается, — серьёзно произнесла Элен, и Гжесь ощутил себя старше и опытнее. Это было так неожиданно и приятно!

За один раз Гжесь успел обработать начерно только один лук. Потом несколько дней шёл дождь, и в сад выходить не удавалось. Наконец, вновь выглянуло солнце, принёсшее с собой возможность вновь бывать подальше от любопытных глаз.

И вот, наконец, луки готовы! Элен решила, то теперь-то остаётся только натянуть на них тетиву и — можно стрелять. Но Гжесь, совсем как взрослый, сказал:

— Куда спешишь? Луки ещё не готовы. Их надо сперва запарить, а потом ещё раз высушить.

— Чего сделать? — она решила, что ослышалась.

— Запарить. Ну, обработать паром, чтобы их согнуть можно было так, как нужно.

— А где мы будем это делать? И как? — в голосе было уныние — опять всё откладывалось. Элен казалось, что желанный момент первого выстрела не наступит никогда. До чего же всё это долго!

— Придумаем. Надо будет костёр где-нибудь подальше в саду разложить. Вот завтра и попробуем.