Елена Невейкина - Наследница

Оставив Юзефа в полном недоумении, она вышла вместе со слугой, поджидавшим её у двери и недовольно ворчавшим по поводу того, что ей не престало так себя вести.

По дороге домой Элен обдумывала предстоящий разговор с дядей Яношем. А в том, что такой разговор неизбежен, она была уверена. Сосредоточиться мешало выпитое вино. В голове что-то легко порхало, как будто туда выпустили несколько цветных бабочек. Всё казалось простым и понятным. Ощущение было приятным, но Элен раздражало то, что мысли никак не хотели остановиться на чём-то одном, они летали вслед за бабочками, перепархивая с одного на другое. Кое-как ей удалось прогнать бабочек и совладать с оставшимися в тишине мыслями. Ничего конкретного она не продумывала, но общий план действий у неё созрел.

Она весь вечер пыталась застать пана Яноша одного, но, как назло, он всё время был с паном Войтеком. Наконец, отчаявшись, Элен вошла в кабинет и обратилась к дяде:

— Дядя Янош, я бы хотела с тобой поговорить.

Пан Янош был в самом замечательном расположении духа.

— Говори, конечно, моя милая. О чём?

— Это касается Алена.

Повисла пауза, потом пан Войтек встал и, сказав, что хотел бы проведать своего захворавшего вчера коня, вышел. Пан Янош слегка насторожился.

— Чего ты хочешь?

— Дядя Янош, почему ты мне ни разу не сказал о другой своей школе? — сразу в лоб спросила Элен.

— О какой другой школе? Ты о чём? — Янош всё ещё на что-то надеялся.

— Не надо, дядя Янош, я всё знаю.

— И? Знаешь — и что? — тон у Яноша резко изменился. — Ты собираешься и туда проникнуть?! Тебя…

— Да, — не дав ему договорить, сказала Элен.

— Нет, — так же твёрдо откликнулся дядя.

— И всё-таки я буду там. Только почему же ты говоришь «проникнуть»? Я буду там учиться на законном основании, и ты ничего не сможешь сделать.

— Это ещё почему?

— Потому что ты сам установил правило, по которому тот ученик, который лучшим закончит обучение, имеет право на его продолжение.

— Я его установил, я и отменю, — пан Янош завёлся.

— Ты сможешь его отменить только со следующего года, ведь нынешним ученикам было обещана эта привилегия для лучшего, а ты слишком высоко ценишь свою честь, чтобы отступить от слова.

— Неужели ты надеешься выиграть завтрашний бой?

— Да. И ты сам сделал всё, чтобы это было так.

— Так я ещё и виноват, оказывается?

— Нет. Но я действительно могу выиграть завтра.

— Это ещё неизвестно, а значит, и говорить пока не о чем.

— Нет, есть, о чём! — девушка ни в чём не уступала дяде. — Если я проиграю, то всё останется, как есть. А если всё же выиграю? Ведь ты знаешь, что такое возможно.

— Чего вы, в конце концов, хотите от меня?! — взорвался Янош. — Что рассчитываете услышать? Разрешение? Пожалуйста! Делайте, как вам заблагорассудится! Только учтите, милая панна: там, куда вы так рвётесь, на мою помощь даже не рассчитывайте! Будете отбиваться сами. Думайте о том, что, сколько бы вы там ни продержались — неделю или две — вы запомните это время на всю жизнь, как самый ужасный сон. И ещё: как вы думаете, долго ли все будут в неведении, о том, что вы — девица? И что будет после?

— Сейчас это всё не важно. Об этом можно будет подумать после. Сейчас главное — твоё разрешение.

— Я уже сказал: делайте, как хотите. Это всё? — пан Янош встал, давая понять, что разговор окончен.

— Нет, не всё.

— Не всё? Чего же вам ещё нужно, несносная девчонка?

— Справедливости.

— Чего-о-о? Какой ещё, к чёрту, справедливости?! Вы о чём? — пан Янош дошёл до последней черты: он ещё ни разу не позволял себе ругаться в присутствии Элен.

— Я объясню, — спокойно ответила Элен. И она рассказала о стараниях, успехах и надеждах Юзефа.

— Так чего вы от меня-то хотите? Теперь всё зависит от вас, если уж вы считаете себя способной победить его. Вам решать этот вопрос, а не мне.

— То есть ты предлагаешь мне, даже если я пойму, что смогу победить, намеренно проиграть? Поддаться? Но я не хочу этого. Да ведь и тебе самому, дядя Янош, хотелось бы видеть меня победившей. Не зря же ты сам учил меня! — Элен очаровательно улыбнулась.

— Господи! Ну что ж ты за человек такой?! Да, я хотел бы, чтобы ты победила, это правда. Но что дальше? Я также хочу, чтобы ты оставила все эти фантазии, ведь ты уже доказала, что способна составить конкуренцию мужчинам в таком сугубо мужском занятии… Но ты меня не слушаешь! Я, скрепя сердце, даю тебе право самой решать, как поступить, а ты опять недовольна!!

— Что ты, дядя Янош, я очень довольна, — Элен подошла и поцеловала дядю в щёку.

— Тогда чего тебе ещё нужно? — уже более спокойно спросил Янош.

— Дайте разрешение Юзефу продолжить обучение.

— Но если ты выиграешь у него бой, он лишиться этого права. Сама же говорила о правиле, установленном мной, и о моём слове. Согласно этому, лишь один лучший ученик имеет право продолжить учёбу.

— Не совсем так.

— Что «не совсем»? Ты что-то сама, похоже, запуталась.

— Нет, я не запуталась. Ты прав, только один ученик может продолжать обучение. Бесплатно! А остальным никто не запрещает учиться в твоей школе, внеся определённую сумму.

— И что?

— У Юзефа нет таких денег. Он мне не говорил, но это и так ясно. Дядя Янош, пусть в этом году лучших будет двое. Пожалуйста! Ведь если бы я была юношей, то училась бы у тебя всё равно бесплатно, и для этого мне не нужно было даже становиться лучшей.

— Но на каком же основании я должен объявить, что нынче привилегии удостаиваются двое, а не один?

— Очень просто: Ален — твой родственник, он так и так будет учиться. Для него это не привилегия. Поэтому пусть этим правом воспользуется второй ученик школы. Тем более что он действительно лучший.

— Не понял. Ты же только что собиралась его победить.

— Собиралась. И сделаю это. Но если бы ты, дядя Янош, давал уроки, не только мне, а и Юзефу, то ещё неизвестно, кто из нас стал бы лучшим.

— То есть, ты считаешь, что я всё-таки, виноват, — саркастически спросил Янош.

— Я считаю, что всё было бы гораздо проще, если бы я знала всё с самого начала. А сейчас всё есть — как есть.

Повисла пауза. Пан Янош встал, отошёл к окну.

— Дядя Янош, так что будет завтра? — тихо спросила Элен, не дождавшись ответа на свою последнюю фразу. Пан Янош, не оборачиваясь, сказал:

— Там видно будет. Сначала нужно, чтобы ты победила.

Это не было согласием. Но не было и отказом.

На следующий день посмотреть последний поединок собрались все. Обсуждая между собой возможный исход, с большей уверенностью присутствующие отдавали предпочтение Юзефу, хотя и признавали успехи Алена в последнее время.

Поединок был красив. Клинки легко летали, направляемые уверенной рукой. Противники — оба ловкие, гибкие — были хороши. Успех попеременно сопутствовал то одному, то другому. Несколько раз казалось, что Ален готов отступить, признав поражение. Но он снова находил возможность и силы продолжить бой. Сражение затягивалось. Ни тот, ни другой никак не могли нанести удар, который безоговорочно можно было считать победным. Наконец, Юзеф стал сильно теснить Алена, применив подряд несколько приёмов, требующих, прежде всего, силы. Ален пытался отбиться, тянул время, уходя из-под ударов Юзефа, хотя всем стала заметна какая-то нерешительность в его движениях. Юзеф воспрянул духом и ринулся на противника с удвоенной энергией. И тут… никто даже ничего не понял, не заметил, как это случилось, а конец шпаги Алена замер, коснувшись Юзефа под челюстью. Он стоял, высоко подняв голову, чтобы шарик защиты Алена, не давил на горло. Такая поза делала абсолютно невозможным продолжение боя. Это была чистая победа!