Богдан Сушинский - Остров обреченных

Долго преследовать ее медведь уже не мог. Теперь он лег в каких-нибудь четырех шагах от валуна. Копье все еще торчало из его бока, а две раны в хребте постепенно парализовывали его силы и волю.

«Чего ты ждешь? – укорила себя Маргрет. – Там, в хижине, ребенок. Он голоден и ему холодно. Этот зверюга чуть не разворотил все твое жилище».

Обойдя валун, герцогиня повторила свой прежний маневр и опять оказалась позади медведя, откуда приближаться к нему не так страшно. Метнуть в него уже было нечем, кроме разве что метательного ножа моряка-испанца, в метании которого Рой не раз упражнялся сам и пытался этому обучить ее. Нож и в самом деле был очень хорош для метания. Рой объяснил, что у него лезвие тяжелее колодки и изготовлено так, что колодкой он ударяет в цель очень редко.

Ступив шаг в сторону, Маргрет вновь избрала более-менее удачную позицию и метнула нож в бок зверя. Стон, пусть даже ослабленный и приглушенный, подтвердил то, что она и так видела; нож вонзился в тушу! И на сей раз подхватиться и пойти на нее медведь уже не смог. А значит, окончательно ослаб.

Что-то яростно заорав, Маргрет двумя руками подняла над головой меч и бросилась на медведя, но, ступив два шага, поскользнулась и, выронив меч, упала так, что, резко дернув ногой, медведь чуть не раскроил ей лицо.

Несколько секунд они так и лежали рядышком – медведь и женщина. Маргрет замерла, все тело ее охолодело, и она даже не могла пошевелиться. Никогда еще она не была так близка к гибели, как сейчас. Если медведь поднимется, надвинется на нее своей громадной тушей или хотя бы ударит лапой… Тем временем меч все еще оставался между передней и задней лапами зверя.

На сей раз ее тоже поднял крик. Но не Бастианны, а… сынишки. Маргрет услышала его настолько отчетливо, словно Рой-Младший в своей плетеной колыбельке где-то рядом, в двух-трех шагах. И только этот крик сумел вырвать ее из оцепения.

Отползая, она приподнялась на четвереньки, потом так же, на четвереньках, подобралась к древку и выдернула его из туловища зверя. Медведь вновь взревел, однако Маргрет уже потеряла тот мистический страх перед ним, который сковывал ее, когда они лежали рядышком. Острием копья она пододвинула к себе меч, потом еще и еще. И как только почувствовала, что медведь пытается дотянуться до нее мордой, вновь вонзила копье, буквально повиснув при этом на древке. А затем, схватив меч, изо всей силы врубилась в голову медведя.

Так и оставив копье в его туловище и, не дожидаясь агонии, она с мечом в руке побежала в сторону жертвенника, в сторону хижины.

Рой-Младший уже не кричал, а как-то сипло стонал и как будто задыхался.

– Что, Рой, что?! – взяла его Маргрет на руки. – Потерпи, милый. Ты ведь мужчина, моряк, рыцарь. Ради тебя я убила зверя. Большого зверя, который мог съесть все наши припасы и убить нас с тобой.

Она перенесла колыбельку поближе к кострищу, подбросила в огонь сухих веток и мха и долго раздувала его, пока хижина не осветилась ровным пламенем костра.

Усевшись на ложе, норд-герцогиня попробовала покормить малыша грудью, но он лишь чуточку пососал и отказался. Маргрет помассировала грудь у соска, и обнаружила, что молока в ней нет. Предложила малышу другую грудь – то же самое.

Ничего, милый, поспи, утором я тебя покормлю. Наверное, я слишком испугалась, переволновалась, и оно почему-то исчезло. Поспи. На рассвете мне нужно вернуться к нашему зверю, пока его не растерзали другие хищники. Зато у нас с тобой будет много мяса и большая теплая шкура. Много мяса и шкура, – проговорила она, припадая плечами к стенке хижины и чувствуя, что засыпает.

Проснувшись утром, она увидела, что Рой-Младший лежит рядом с ней и, порывисто посапывая, спит.

– Извините, мой герцог, – переложила его в колыбельку. – Но мне пора. Нас с вами ждут на званом обеде. К тому же впереди важные государственные дела.

Вооружившись тесаком и ножом, а также положив на салазки три сбитые жерди и топор, она тронулась в путь. Сейчас Маргрет благодарила Бога, что медведь остался недалеко и идти нужно по равнине.

Зверь был убит. Но когда Маргрет с опаской притронулась к нему, туша его еще была теплой. Значит, он испустил последнее дыхание буквально за несколько минут до того, как охотница приблизилась к нему.

Вынув из туши копье и нож, Маргрет торжествующе потрясла ими в воздухе: этой ночью победа была за ней. Будь Рой и Бастианна живы, они бы возгордились ее мужеством. Будь они, конечно, живы…

Отрубив медведю голову, она принялась снимать с него шкуру. Однако, освежевав верхнюю часть туши, поняла, что перевернуть ее не сможет. Тогда, с помощью топора и тесака, она отсекла одну лапу, затем вторую…

Восходя, солнце видело под сосной, посреди истоптанной, залитой кровью полянки, женщину, которая, словно бы творя некий ритуал, заливала все вокруг кровью поверженного зверя да и сама была вся в крови. Однако Маргрет это не сдерживало: имея столько мяса и такую теплую шкуру, она с Роем сможет продержаться до весны, до самого тепла.

Отрезав от туши еще несколько кусков мяса, Маргрет перевернула ее через хребет на второй бок и окончательно освежевала. Когда в конце концов на салазках оказались четыре лапы и несколько кусков мяса с брюшнины, Маргрет обвязала все это веревкой и потащила к хижине. Тащить было трудно, салазки то и дело натыкались на камни, а сам груз был тяжелым. Однако настроение у Маргрет было приподнятым: теперь у них с Роем-Младшим на острове нет самого опасного врага, и теперь у них есть мясо и большая теплая шкура.

Но чем ближе подходила она к хижине, тем с большей тревогой вспоминала о сынишке, и о том, что у нее исчезло молоко. Она помнила, как обрадовалась Бастианна, когда Маргрет впервые покормила Роя грудью: «Молоко! – воскликнула она. – Мы спасены! Главное, что есть молоко! В деревнях и городах, если у какой-то роженицы исчезает молоко, она нанимает ту роженицу, у которой дитя умерло или молока в избытке. Но здесь… Если есть молоко, значит, он выживет!»

Рой-Младший опять плакал, но на сей раз едва слышно. Маргрет чувствовала, что он ослабевает и что жизненные силы покидают его.

Оставив мясо на салазках, она постояла у костра, отогрела грудь и принялась кормить малыша. Но снова обнаружила, что молока очень мало, и что малыш то и дело выпускает сосок изо рта и продолжает сипло, болезненно плакать.

Маргрет еще несколько минут постояла над огнем, отогрела грудь, помассировала ее… На сей раз малыш немного пососал, а потом, к ее облегчению, сразу же уснул. Положив его в люльку, Маргрет перенесла лапы медведя и остальное мясо в кладовку и принялась старательно скоблить шкуру. Работа отвлекала ее от тревожных мыслей, от страха за ребенка, тем не менее через каждые пять минут она заходила в хижину или просто прислушивалась, не слышно ли голоса Роя-Младшего.