Богдан Сушинский - Остров обреченных

Потом они долго шли вдоль крутого и с моря почти неприступного берега. Здесь остров казался особенно суровым, мистически мрачным и нелюдимым: черные скалы, черные стены ельника; оголенные серовато-черные вершины гор в глубине тверди…

По узенькому проливу, кроны деревьев над которым почти смыкались, они провели свою шлюпку между Черным Островом и двумя крохотными, соединенными хорошо просматриваемой подводной грядой островками. И только тогда им открылась поросшая ельником и далеко в океан уходящая коса, оконечность которой была низинной, безлесой и лишенной каких бы то ни было скал или каменистых нагромождений.

– Как рука, которой остров дотягивается до континента, – молвила Маргрет, нарушив долгое, настороженное молчание.

– Или перст, указующий путь к Большой Земле, к спасению.

– Так и назовем его «Перстом». А эти два островка – «Близнецами».

– Все должно иметь название, – согласился Рой, чтобы как-то поддержать разговор. – Вместе с именем оно приобретает душу или хотя бы своего духа.

Достигнув северной оконечности острова, они потеряли ветер и какое-то время вновь шли на веслах. В ширину Перст насчитывал шагов пятьдесят, не больше, а за ним опять открывалась уходящая далеко в глубь острова мелководная лагуна, подступы к которой охранялись скалами и едва видимыми над поверхностью воды рифами.

– Нам с тобой и в самом деле достался довольно маленький островок, – разочарованно молвила норд-герцогиня.

– И самое страшное, что никакого другого острова на горизонте нет.

– Может, это и к лучшему, иначе мы должны были бы отправиться к нему через океан, а это было бы очень опасное плаванье.

– Я пошел бы туда один, а затем уж вернулся за вами.

– Мы пошли бы туда вдвоем, Рой. Но я благодарю Бога, что никакого другого острова рядом с нами нет. Конечно, если бы на горизонте виднелась Канада… Но ведь штурман Дюваль утверждал, что до Канады еще далеко.

– До нее очень далеко, Маргрет.

– Зато у нас есть свой остров. И это – наш остров, наши с тобой владения.

– Думаешь, этому следует радоваться?

– Как всякому солидному владению.

– Пришел бы кто-нибудь и избавил нас от этих «владений», – налегал на весла д’Альби.

– А мне кажется, что потом мы всю жизнь будем вспоминать о нем, жалеть, что не остались на этом островке навсегда, и страстно желать, хоть когда-нибудь хоть на один день вернуться сюда.

Достигнув еще одного мыса, но уже скалистого, они опять поймали парусом ветер и, дойдя до небольшого ручья, пристали к берегу.

– Не могу понять, Рой, откуда в этих скалах берется такая чудная пресная вода, – пожала плечами Маргрет, вновь и вновь припадая губами к крошечному водопадику.

– Не знаю. Но если на острове есть вода, значит, он должен быть обитаемым. Островок, конечно, суровый, но все же на нем вполне можно жить.

– Может, здесь когда-нибудь и жили люди. Но потом почему-то ушли.

– Или вымерли.

– От чего? – насторожилась норд-герцогиня.

– От тоски, страха, одиночества… От ощущения своей оторванности от всего прочего мира.

– А по-моему, просто ушли отсюда.

– Должен же был у них появиться хотя бы один корабль.

– Люди, которые захотели бы навсегда остаться здесь, должны были бы сжечь свои корабли. Иначе не выдержали бы, в одно спокойное утро подняли бы паруса, взяли в них восточный ветер и ушли в сторону Канады, Америки или Гаити.

– То есть, чтобы остаться здесь, нам прежде всего следует сжечь свою шлюпку? С этого «ритуала сожжения» мы и начнем. Потом каждую годовщину будем отмечать сожжением шлюпки. Это станет нашим священным ритуалом.

Не предупредив Роя, норд-герцогиня начала подниматься пологим склоном на вершину мыса, виднеющегося неподалеку от плато, и шевалье не оставалось ничего иного, как последовать за ней.

– Ты действительно можешь решиться на это?

– На что, Рой?

– На то, чтобы остаться здесь? Остаться навсегда…

– А ты?

– Пока что я думаю только об одном: как побыстрее вырваться из этой западни. Приходя к Гусиному озеру, всякий раз подолгу смотрю на мыс, уводящий в сторону Канады. И все время сознание мое осаждает одна и та же мысль: «Там, за горизонтом, – Канада. Там, за горизонтом, – земля, на которой тоже живут французы, где есть французская эскадра, где есть много людей, где построены поселки, и откуда, вместе с другими, ты сможешь отплыть во Францию». И меня все время тянет к этому Канадскому – как я называю его – мысу.

– Но если у нас родится ребенок, то, скорее всего, он родится здесь. Он будет островитянином, и остров окажется его родной землей. Он вполне сможет прожить здесь, так никогда и не узнав, что где-то существует Париж, Нотр-Дам де Пари, Гавр, Марсель… Собственно, не узнав, что они из себя представляют.

– А если и узнает, то вряд ли поймет, что это такое: город, порт, храмы, королевские дворцы, университеты… – продолжил ее рассуждения д’Альби. – Судьба такого человека была бы ужасной.

– Но ведь на всех берегах Вест-Индии, Новой Испании, Америки, Канады живет несметное множество людей, которые тоже никогда не увидят ни Парижа, ни Лувра, ни портовых кабачков Марселя. По-твоему, все они глубоко несчастны?

– Наверное, да. Единственное их счастье заключается в том, что они даже не догадываются, насколько они несчастны.

Поднявшись на окаймленную лиственными деревьями возвышенность, Маргарет остановилась. Отсюда открывался прекрасный вид. Да и сама возвышенность чем-то напоминала настоящую сторожевую башню. Стоя на ней, можно было составлять карту острова. Справа виднелась бульшая часть Перста; прямо перед Маргрет уходил на несколько миль в океан Канадский мыс, который она распознала по серповидному изгибу левого берега; а между ним и тем мысом, к которому они пристали, виднелась еще одна бухта, охваченная широкой полосой песчаной «набережной».

– Перед вами – глубокочтимая Канада, мсье, – движением руки указала Маргрет на далекую оконечность мыса.

– Если бы!..

– Влево от мыса, где-то неподалеку от его «ворот», должны быть Гусиное озеро и скала Старый Рыцарь. А за ними – наше пристанище. Может, сожжем шлюпку и пойдем к «форту» пешком?

– Или построим плот, соединим его со шлюпкой и отправимся в сторону Канады?

– Вы невыносимы, Рой, – покачала головой Маргрет, все еще продолжая играть роль закоренелой островитянки.

Д’Альби не ответил. Он остановился рядом с ней, так что даже сквозь суконные брюки Маргрет бедром ощущала и тепло, и какой-то особый магнетизм тела мужчины. Не удержавшись, она интуитивно потянулась рукой к его плечу, погладила, и, хотя Рой не отреагировал на ее ласки, прошлась пальцами по основательно заросшему затылку, по шее…

Вспомнив глубоко оскорбившие ее чувства подозрения Бастианны в том, что Рой жаждет другой женщины, Маргрет обхватила мужчину за талию и то ли притянула к себе, то ли сама прильнула, прижавшись бедром к его бедру.