Богдан Сушинский - Костры Фламандии

– Не упусти момент, князь! – вывел его из оцепенения Хозар. – Врываемся в крепость!

«Да, не упустить!».

– В крепость! В крепость! – с трудом выводя себя из оцепенения, скомандовал Гяур.

– О-дар! – сразу же подхватили Хозар и Улич. – О-дар!

Оказавшись в крепости, конники Гяура кружили коней, копьями сбивая с ног и разгоняя отряд испанцев, пытавшихся вновь овладеть воротами и закрыть их. А потом, разбившись на группы, ринулись по узким улочкам города.

Однако сам Гяур на несколько минут задержался. Он видел, как, размахивая булавой, Гуран (он узнал его в предрассветной синеве именно по этой булаве) ворвался в круг испанских конников. Вылетела шпага из рук одного, словно смерчем вышибло из седла другого. Третий кавалерист выстрелил в сотника из пистолета, но, каким-то непостижимым образом избежав его пули, Гуран на миг уронил булаву, дотянулся до идальго руками, вырвал из седла и с невероятной силой швырнул прямо на направленную на него алебарду испанского стражника.

От верной смерти сотника спас Гяур. Метнувшись к людскому водовороту, в центре которого с такой безумной храбростью сражался Гуран, он пронзил копье-мечом испанского кавалериста как раз в тот момент, когда тот занес над казаком саблю. Пронзил, подарив сотнику те несколько мгновений, которые понадобились ему, чтобы поднять с земли свою булаву. Те несколько мгновений, цена которым – человеческая жизнь.

– Век не забуду! – громовым голосом отблагодарил его Гуран, взбираясь под прикрытием Гяура на коня испанца.

– Отходи к моим русичам!

– Это пусть они отходят, – возмутился сотник. И тотчас же, с разворота, врубился своим страшным оружием в плечо наскочившего на полковника испанского офицера.

– Я здесь, князь! – пробился к полковнику Хозар.

– Улич жив?

– Он бессмертен! – рассмеялся Хозар и, прикрывая князя своей могучей фигурой, ринулся на приближающегося испанца.

– Тогда – в бой, бессмертные русичи!

Ставка французского главнокомандующего, принца де Конде, располагалась в небольшой деревушке, в нескольких милях от передовой. Сейчас эта деревушка превратилась в один сплошной лагерь, на одном конце которого обучался отряд новобранцев, на другом вынашивали замыслы грядущих боев штабные офицеры, а на третьем, неподалеку от храма, залечивали раны и отпевали наиболее храбрых и достойных. Капитан саксонских рейтар, которые держали оборону на этом участке, едва-едва изъяснялся по-французски, однако его умения вполне хватило для того, чтобы расспросить д’Артаньяна, кто он и куда следует.

Узнав, что лейтенант и его люди ищут ставку главнокомандующего, капитан великодушно провел их до селения, но следовать вместе с ними до особняка, в котором находился штаб, отказался.

– Увы, мы с вашим принцем – не самые большие друзья, – заявил он таким тоном, словно объявлял войну всему военному командованию Франции.

– Почему так?

– Принц не умеет ценить доблесть саксонских рейтар. Он до сих пор не понял, что это лучшие солдаты Европы.

– Иначе они не были бы саксонскими рейтарами, – в тон ему подтвердил д’Артаньян. – Просто командующему не представился случай убедиться в том, что они… лучшие, поэтому великодушно простите его.

– Возможно, я и прощу, но историческая справедливость, на фоне всеобщей истории воен… – патетически воскликнул капитан. – Впрочем, предоставляю вас, господа, вашим хлопотам.

Откуда и куда они движутся, и каким образом в их руках оказался пленный испанец, наемник так и не поинтересовался.

– В том, что вы – лучшие, неплохо было бы убедить испанцев, капитан! Похоже, эти канальи совершенно разуверились в доблести саксонцев! – напутственно крикнул вслед ему лейтенант Морсмери.

Рейтар грузно развернулся в своем огромном седле, которое тем не менее едва охватывало часть необъятного крупа его явно некавалерийской лошади, и, так и не останавливая ее, долго глядел вслед удаляющимся французам, томительно переваривая сказанное гвардейцами. Процесс этот затянулся настолько, что времени на ответ у капитана уже не осталось.

Тем временем вся разбросанная по равнине деревушка буквально бурлила от суеты и амбиций. Войск здесь оказалось столько, что, если бы все эти части вчера вечером двинулись под стены Дюнкерка, испанцы вынуждены были бы сдаться без единого выстрела.

И хотя пока что трудно было понять: собирается ли эта орда выступать в поход или же, наоборот, только обосновывается здесь, сотни и сотни стальных доспехов уже отражали лучи утреннего солнца, озаряя окраины селения воинственным светом стали и доблестной самоуверенности.

А еще… Пылали костры, на которых готовилась пища. Ржали голодные кони. Зычными армейскими командами прочищали охрипшие после вчерашней попойки глотки преисполненные благородства офицеры.

– Строиться, господа! Я приказываю: строиться! – диссонировал с могущественным мужским хором неокрепший юношеский голосок какого-то лейтенантика, безуспешно пытавшегося совладать и со своими солдатами, и с нервным пегим коньком, на котором он чувствовал себя крайне неуверенно. – Через час выступаем, господа драгуны! – почти умолял он свое явно не спешившее к коновязям воинство.

– Интересно, куда это вы собираетесь выступать, монсиньор лейтенант? – полюбопытствовал д’Артаньян. – Разговор с напыщенным, скверно объясняющимся по-французски саксонцем совершенно не удовлетворил его потребность в общении, жажду излить овеянную пороховой гарью душу.

Лейтенант остановил своего пегого у церковной ограды и удивленно осмотрел странную процессию. В центре ее не спеша, устало, с полным безразличием ко всему, что здесь происходит, ступал испанский офицер: без оружия, в изорванном, местами прожженном мундире, с небрежно перевязанной головой. Спереди и сзади него горделиво восседали на серых конях два мушкетера – д’Артаньян и де Морель, а по бокам два гвардейца – Морсмери и Шале.

– Не расслышал вашего ответа, лейтенант!

– Под стены Дюнкерка, естественно! – важно сообщил юный драгун, не уловив в его вопросе убийственной иронии.

– Ах, вы ведете свое воинство под стены Дюнкерка?!

– Что вас так удивляет, господин мушкетер?

– Никак решили штурмовать крепость?

– Таков приказ командующего.

– Господа, вы слышали этот приказ командующего? – обратился д’Артаньян к своим спутникам? – Принц де Конде действительно отдал вам такой приказ?!

– Ну, не мне лично, естественно, – стушевался лейтенантик, побаиваясь, как бы мушкетеры не заподозрили, что он привык получать приказы от самого де Конде. – Но так говорил наш эскадронный командир.

– О, если приказал эскадронный – тогда конечно, – одарил его своей разоруживающей улыбкой де Морель.