Владимир Буров - Семнадцатая карта

— Лучше РИМСКИЕ ИГРЫ, — сказал Вован. — Я не понимаю, почему каникулы. Каникулы от чего? После чего? После смерти? Пред смертью?

— Все-таки такое-то развлечение. Я бы вообще назвал это БРОНЕНОСЕЦ ПОТЕМКИН.

— Не пропустят. Подумают, что мы хотим в конец вставить восстание зеков. Ведь съемка будет проходить без правки. Как в Библии. Что будет написано на трех листах, то уже будет сразу сниматься.

— Назад историю не повернешь, — сказал Эдик. Он только что вошел в каптерку. Ему вообще-то было поручено писать это кино. Но в последнее время Эдику осточертела эта писанина. Компьютера нет! Даже машинку не дают. Бараны.

Опер Еврофеев учился в Литературном Институте. Сам писать всякую чушь он не собирался. Сначала его мучили Материализмом и Эмпириокритицизмом — чуть не написал кретинизмом — товарища Эстэлина, пишущего философские трактаты под псевдонимом Джона Леннана. Потом — после окончания института — заставили писать статьи и пьесы в Старое Литературное Обозрение. Почти бесплатно.

— Это, говорят, ты должен отработать. — Кошмар. И он три года отрабатывал. Но не сам, а нанимал разных зеков за чай и сигареты с фильтром.

И они честно отрабатывали эти сигареты ЯВА. Ведь писать им приходилось вручную печатными буквами. Множительные устройства выдавать зекам было категорически запрещено.

Виктор Еврофеев никогда не забывал напомнить писателям пароль Ир Про:

— А вы любите Дарида?

— Я? Да, люблю. А вы как?

— Я? Очень.

Он говорил:

— Не забывайте — слово на букву б — писать про этого Дариду на каждой странице. По крайней мере, по два раза.

— А то что будет? — бывало спрашивал какой-нибудь физик или биолог. Он никогда не слышал, мать его, ни о каком Дариде. — Это что, еще один псевдоним товарища Эстэ?

— Слово на Х — чуть было не сказал по своей обыкновенной присказке Виктор Ерофеев. Но вовремя успел зажать себе рот. Хотя и не обошелся без шутки: — Это псевдоним Никиты Сергеевича Хрущева. И ничего больше не сказал. Так многие до сих пор думают, что Дарида это псевдоним Никиты Сергеевича Хрущева. Или Леонида Ильича Брежнева. По крайней мере, Андропова. Один зек даже сказал как-то:

— Если он писатель этот Дарида — слово на букву х с приставкой на — ему по баням-то ходить в два часа дня? А то заходит, люди пиво пьют, а он: почему не работе, да почему не на работе. Те чё, так это интересно?

А один дагестанец утверждал, что Дарида его друг. Работает на Трех Вокзалах. Собирает бабки с продавцов железнодорожных билетов. По-русски ни — слово на х — не понимает. Говорят ему недовольные русские пацаны, что заебались платить дагестанцам. Обидно. Они тут не один год разрабатывали эти вокзалы, а пришел какой-то — слово на х — и плати ему. Нет.

— Что нет? Почему нет? Мне не надо ваших трудовых денег, — говорил друг дагестанца. Тоже дагестанец. — Падари мне просто немного бабок. И все.

— И всё? — переспросил тогда Максим. Он больше всех обижался на грабеж чурок. — Подари да?

— Да! Дари да. Дарида.

Вот он откуда взялся этот Дарида. Еще один блатной. Но ведь из пальца текст под Дариду не высосешь? Нет. И старлей решил найти какого-нибудь образованного зека, чтобы клепал за него пьесы. И нашел. Эдика Радзинского. Тот — слово на е с буквой ш — и Дариду, и под Дариду, и через Дариду, и в Дариду. Ир в Москве только подпрыгивала на стуле и почти плакала от счастья.

— Есть же на Руси Дариды!

Эдику Радзинскому опер и поручил написать кино для Москвы.

— Ликвидация зоны задерживается из-за непогоды. Пиши.

— Меня, надеюсь, сохранят, не ликвидируют? — спросил, улыбнувшись, Радзинский.

— Ты Эдик пиши, а там видно будет. Думаю, впрочем, ты еще мне пригодишься. Писать-то еще не разучился? Я слышал, ты сказки всё в клубе рассказываешь. Тебе мало сигарет и чаю, которые я тебе даю? Подрабатываешь?

— Ничего не могу с собой поделать. У меня деятельная натура. Честно, я в душе коммерсант. Если бы, когда-нибудь я мог надеяться жить НА ВОЛЕ, я бы… Да-а. — Он тяжело, с грустью вздохнул.

Эдику уже не раз помогали два пацана Вован и Витек. Он и сейчас решил их привлечь к этому делу.

— Но придется работать и ночью, — сказал Эдик.

— Так, а где ночью-то мы будем писать? — спросил Вова.

— В подвале.

— В подвале? — не понял Витя. — Да вы че, там и света нет.

— В Вещевом Складе, — ответил Эдик, — я же заведую этой лавочкой. Или вы забыли?

— Помним. Прошлый раз вы выдали нам новые шелковые майки.

— Ну вот. Сейчас вы получите чай, сигареты ПРИМА, кило сала, маргарин и хлеб. И вперед!

— Я бы хотел сигареты с фильтром, — сказал Витя.

— Я тоже, — сказал Вова.

— Перебьётесь. Впрочем, завтра будут. У меня у самого одна пачка Явы осталась.

— Ну дайте нам хотя бы по две сигареты.

— Что?!

— По сигаретке, — сказал Вова.

— По — слово на букву х с окончанием та: тке. Ладно, берите. По одной. По одной, я сказал!

Они двинулись в подвал. Ночью Витя устало расправил плечи и сказал:

— Завари, чаю, что ли. А, Вован?

— Глаза слипаются, — сказал Вова. — Вот что значит привычка. По ночам работать я давно отвык.

Они запарили полбанки. На столе лежала большая общая тетрадь, три ручки и два флакончика белой краски. Закрашивать неправильные слова и буквы. Зачеркивать ничего было нельзя. Все должно быть по порядку, аккуратно. Ведь за ними текст должна была еще перепечатать машинистка. Московские кинематографисты читать эти ваши каракули не будут, как сказал Эдуард Радзинский.

Они сделали по глотку, разломили сладкую плитку. Вспомнили, как к ним вчера сюда заявился Гарри Поттер.

Гарри Поттер подходит к окошечку Склада. Не решительно стучит.

Витя открывает окошечко. Эдуард Радзинский ушел в клуб играть в настольный теннис. Это он так сказал Вове и Вите. А сам втихаря писал пьесу о русском терроризме. Ему очень хотелось первому доказать, что и здесь мы первые. Не только по добыче газа и запасам каменного угля, но и терроризм русские, оказывается, раньше всех открыли. Так бы он, конечно, отдал эту свою очередную гениальную идею Вовке и Витьке, но в этом деле был замешан американский президент. Книга должна быть презентована господину Бушу, когда в США поедет с визитом товарищ Путин. Конечно, на книге должно будет стоять не имя Радзинского, и даже не заместителя Главного Кума Виктора Ерофеева. На авторство претендовал новый Хозяин Зоны товарищ Асм. Большой, надо сказать, Психолог. Радзинский боялся, что новый Хозяин его пристрелит прямо в кабинете, если Вовка и Витька протащат в этой книге какой-нибудь дзен-буддизм. — Слово на букву П с ц на конце — тогда полный. А сразу ведь и не поймешь, что они там — слово на букву х с приставкой на. — Наши бы еще лет двести ничего не поняли. А американцы могут разобраться. Скандал тогда на весь мир. Одно дело здесь первые места по добыче газа и запасам каменного угля. А другое дело, не дай бог, первые по дзен-буддизму. — Слово на букву П с ц на конце — тогда всей разлюли малине. И Эдик решил сам написать книгу про терроризм на Руси.