Василий Веденеев - Двести тысяч золотом

…Заброшенные деревни с полчищами голодных крыс, невозделанные поля, однообразный, унылый пейзаж предгорья, тревожные ночи и утомительные дневные переходы. Двое прошедших войну мужчин, вооруженных револьверами, три десятка патронов на два ствола, девушка и старик с обезьяной. Запас продовольствия, фляги, веревки, одеяла, котелки. Вокруг — на много верст — безлюдье. Впереди — горы, поиски клада и нелегкий обратный путь с тяжеленным золотом, если, конечно, удастся его найти. И возможно, сзади — идущие по следу гангстеры, которые тоже страстно мечтают завладеть кладом…

Здесь нет ни китайской, ни английской полиции, здесь законом являются кулак и меткая пуля, здесь никто не окажет тебе помощи, никто не защитит, кроме тебя самого. Бросить все, повернуть назад, вернуться к унизительному полунищенскому существованию в дешевенькой маленькой квартирке на троих и вечным поискам заработка? Вернуться к эмигрантскому бесправию, неуверенности в завтрашнем дне, откладыванию в копилку жалких, на желудке и одежде сэкономленных грошей? Вернуться к несбыточным мечтам о счастье, горьким слезам в подушку и бессонным ночам, обидам и поражениям, ожиданию бесприютной старости, чтобы в итоге обрести покой на кладбище для неимущих? Нет! Уж лучше на север, к горам, а там — будь что будет!..

Вечером Ольге стало плохо. Приготовив ужин, она поела вместе с мужчинами и собралась помыть посуду, как вдруг выронила миску и крепко обхватила себя руками за плечи, словно пытаясь согреться. Оглянувшись на звук зазвеневшей по камням жестянки, Саша увидел ее расширенные, какие-то отсутствующие глаза и встревоженно спросил:

— Что с тобой? Тебе дурно?

Девушка хотела ответить, но подбородок у нее задрожал, зубы начали громко выбивать дробь, худенькие плечи заходили, как в цыганской пляске, а тело, сопротивляясь приступу жуткого озноба, выгнулось наподобие лука. Испуганный Руднев вскочил и успел подхватить ее.

Подбежал Юрий, помог уложить сестру на расстеленное китайцем одеяло, прикоснулся губами к ее лбу:

— Вся горит, — обернулся он к Саше. — Укрой и неси чай, попробуем напоить.

По другую сторону больной на коленях стоял Вок. Взяв тонкую руку девушки, он нащупал пульс и начал считать его, полузакрыв глаза. Даже его любимая обезьянка притихла, не мешая хозяину. Наливая чай в кружку, Саша услышал, как Лобанов негромко сказал старику:

— Если она заразилась черной болезнью и умрет, я тебя убью.

— У нее нет черной болезни, — совершенно спокойно, как будто не слыша последних слов капитана, ответил китаец. — Ты напрасно гневаешься.

— Нет? Но что же тогда с ней? — подозрительно уставился на него Юрий. — Даже слова не может сказать.

Взяв из рук подоспевшего Руднева кружку, он поднес ее к губам сестры, но зубы Ольги были настолько плотно стиснуты, что не удалось влить ей в рот ни капли, а разжимать их Лобанов побоялся.

Решительно отстранив его, Вок припал ухом к груди девушки. Выпрямившись, он озабоченно сказал:

— Ей нужен белый доктор. Она не привыкла спать на земле. Плохо дышит, шибко простужена.

— Где она могла застудиться в таком пекле? — изумился Саша.

— Все просто, — грустно улыбнулся старик. — Днем жарко, ночью холодно. Земля быстро остывает и вытягивает из непривычного человека соки жизни. У вас есть лекарства?

Руднев покачал головой: откуда у них лекарства? Хинин тут не поможет — это не лихорадка. Даже сушеной малины нет, чтобы хоть немного сбить температуру, а у Ольги сильный жар. Беда, если воспаление легких, тогда девушка неминуемо сгорит как свеча на ветру.

Тем временем Юрий укрыл сестру всеми одеялами, но ее продолжало трясти. Лоб пылал, воспаленные глаза были широко открыты, но Ольга не узнавала склонившихся над ней мужчин. С трудом заставив ее разжать стиснутые зубы, Саша и Лобанов напоили больную горячим чаем. На некоторое время девушке стало немного лучше, и она забылась, а потом вновь начался жуткий озноб.

— Жар, — потрогав лоб сестры, констатировал Юрий.

— Да, плохо, — согласился сидевший на корточках у костра китаец. — Пожалуй, надо идти к доктору.

— Здесь есть врач? — вскинулся Саша. — Где? Что же ты раньше молчал?

— Там, — старик махнул рукой в темноту, — небольшой город. На его окраине живут белые монахини, у них есть больничный приют.

— Христианский монастырь? — догадался Лобанов. — Далеко?

— Далеко, — вздохнул Вок.

— Надо идти. — Руднев встал и начал обуваться. — Покажи направление, и я приведу врача, чего бы мне это ни стоило.

— Погоди, — остановил его капитан. — Боюсь, мы зря потеряем время. Если там действительно больница, нужно отнести туда Ольгу. Но вдруг монахини бежали от черной болезни?

Повернувшись к китайцу, он напряженно ждал ответа, от которого, возможно, зависела жизнь больной.

— Нет, не должны. Они давно там живут и никогда не уходили, даже во время мора.

— Тогда идем! — Саша быстро собрал вещи и предложил: — Сделаем из одеял носилки.

— Не стоит, — взваливая на плечо мешки, сказал Вок. — Лучше на руках, с носилками не получится. Без дороги пойдем, так короче и быстрее, а носилки будут мешать.

— Хорошо, — согласился Юрий. — Закутаем ее в одеяло и понесем по очереди. Будем меняться: один несет Ольгу, другой — поклажу. Дорогу хорошо знаешь?

— Не заблудимся, — заверил китаец, взяв под мышку охапку хвороста.

Он сунул одну из хворостин в костер, зажег ее и, подняв над головой, как факел, пошел вперед.

Капитан легко подхватил сестру на руки и поспешил за стариком. Следом, сгибаясь под тяжестью поклажи, шагал Руднев. Ориентиром ему служил факел старика. Ночь выдалась темная, луны и звезд не было, тучи — словно огромное грязное ватное одеяло — закрыли весь небосклон. Странная погода: днем ясно, немилосердно печет солнце, а по ночам приходится греться у костра и следить за облаками, опасаясь нежданного дождя. Только его им сейчас и не хватает!

Под ногами зашуршала сухая трава — вышли в поле, пересекли его, не разбирая дороги и спотыкаясь в темноте о камни. Лобанов хрипло поторапливал Вока, старик пытался прибавить шагу, но потом вновь шел медленнее, стараясь отыскать нечто вроде тропы, чтобы меньше беспокоить больную, притихшую на руках гиганта.

Примерно через час Юрий бережно передал Саше свою драгоценную ношу, а у него забрал поклажу. Прижав девушку к груди, Руднев занял в цепочке место за китайцем. Выдержит ли старик долгий ночной марофон по бездорожью? Кроме него, некому указать путь к обители монахинь, устроивших в этой глуши лазарет. Если Вок потеряет силы и упадет, что будет с Ольгой? Выживет ли она? Хоть бы дойти, донести ее! Дышала она хрипло, губы запеклись от жара, озноб не прекращался.