Богдан Сушинский - Полюс капитана Скотта

Скотт нервно поворочался в своем спальном мешке, пытаясь вырваться из плена, «из полыньи», как говорила в таких случаях Кетлин, воспоминаний. «Вот именно: „из полыньи“, тут уж лучше и не выразишься», — едва слышно простонал Роберт. Может быть, и в самом деле, преданное ими судно мстит ему?

Скотт никогда не принадлежал к людям, подверженным мнительности и мистике. Но кто знает? Разве весь этот «мертвый континент мертвых», на котором с трудом верится, что ты все еще на планете Земля, а не на какой-либо другой, не предстает перед ними сплошным порождением мистики? Вдруг этот континент и в самом деле является «планетой мертвых», в глубинах которой покоятся души ушедших?

Уже в который раз капитан вспомнил рассказ конюха Антона Омельченко о том, как во время выгула лошадей прямо перед ним, буквально растопив прибрежный лед, поднялся «солнечный диск». Когда он завис над льдиной на уровне груди полярника, тот видел освещенные изнутри квадратные иллюминаторы. Скотт, как и большинство полярных странников, попросту не поверил ему.

Единственным, кто по-настоящему заинтересовался его повествованием, стал тогда доктор Уилсон. Как истинный естествоиспытатель, он вновь и вновь заставлял русского пересказывать эту историю с самыми мельчайшими подробностями. И даже дважды ходил с конюхом к тому месту, напротив которого ему явился этот загадочный диск, известный ученым еще со времен Александра Македонского, войскам которого он тоже не раз являлся.

«Так, может, мы действительно не одни на этой планете? — размышлял Скотт. — Может, Земля действительно полая, как утверждают некоторые чудаки от науки, и в глубинах ее обитают сказочные пока что великаны и гномы, а последние атланты ушли в глубины Антарктиды и Канадского Севера?»

Скотт ухмыльнулся своим ночным бредням, закрыл глаза и попытался все-таки уснуть. Но и на сей раз ему это не удалось. Капитан не только вновь твердо сказал себе, что теперь ему уже не суждено вернуться на землю предков, но и явственно почувствовал, что ему не хочется туда возвращаться. Не хочется покидать континент, который уже через несколько дней может превратиться в огромную и почти идеальную усыпальницу «выдающегося полярного исследователя капитана Скотта».

— Слышите, сэр, — вполголоса, почти шепотом, произнес Бауэрс, ворочавшийся в мешке справа от капитана. — Срывается ветер, причем довольно сильный. Не исключено, что ночью нас настигнет пурга.

— Наверное, так оно и будет, — едва слышно произнес Скотт. — Это хорошо, нам нужно научиться слушать ветер.

— «Слушать… ветер»?

— Разве вы не слышали, как задумчиво и задушевно выводят полярные ветры голосами своих снежных дюн? — улыбаясь какой-то своей мысли, проговорил Скотт, предаваясь упоительному сну полярных странников.

В эту ночь капитан уснул лишь под утро, но это был даже не сон, а какое-то непродолжительное забытье, сквозь которое он определил, что, выйдя из палатки, Бауэрс занялся определением силы ветра, температуры и влажности воздуха, а также уточнением координат их лагеря, а Отс и Эванс — осмотром и закреплением багажа.

Скотт знал, что спутники его провели такую же бессонную ночь, как и он сам. Как обычно, он решительно запретил вести в ночной палатке какие бы то ни было разговоры, но теперь понимал, что делать этого не следовало: пусть бы лучше его «полярные странники» еще с вечера выговорились, тогда, возможно, хотя бы полночи поспали.

Ночь и в самом деле выдалась странной. Оказавшись между двумя бередящими душу событиями — ожидаемым выходом к полюсу и открывшейся правдой о походе норвежцев, — его группа так и не смогла определиться в своих чувствах, поэтому до самого утра в равной степени терзала себя и близостью цели, и горечью поражения.

— Температура воздуха, сэр, — принялся докладывать Бауэрс, как только начальник экспедиции выбрался из палатки, — минус тридцать, сила ветра около пяти баллов, видимость вполне приемлемая, — взглянул он на едва просматриваемое сквозь серую пелену солнце, — если только погода окончательно не испортится.

— Но она конечно же испортится, — проворчал Скотт, подходя к санкам и здороваясь с остальными странниками. — Поэтому, чтобы не терять времени, предлагаю выступать в сторону полюса немедленно. Завтрак и обед мы попросту объединим, чтобы предаваться этому чревоугодию ровно в полдень, во время привала.

Он осмотрел стоявших перед ним полярников. Хотя предложение было встречено угрюмым молчанием, однако никто не возражал. Мало того, капитан вдруг почувствовал, что его спутникам попросту перехотелось идти к полюсу, они потеряли к этому предприятию всякий интерес. И если бы он вдруг приказал разворачивать сани на север, они очевидно, точно так же, молча, впряглись бы в них и… развернули. Но он не приказал. И не мог приказать. Если бы пришлось, он пополз бы в сторону полюса, пусть даже один, без продовольствия и без надежды на возвращение.

Встав на лыжи, Роберт первым впрягся в сани, подождал, пока его примеру последуют остальные, и повел группу по едва уловимому склону в открывавшуюся впереди низину.

Около трех миль они шли по санному следу норвежцев, причем Отс сумел определить, что полярников почему-то было всего двое, хотя на стоянке у черного флага их насчитывалось как минимум четверо. Все три гурия скандинавов указывали строго на юг, на полюс, но сразу же после третьего следы почему-то стали уводить на юго-запад [39] Скотт и в самом деле был удивлен тем, что невдалеке от полюса норвежцы, по следу которых он вел свою группу, вдруг начали уходить на юго-запад. Этот факт был засвидетельствован в дневнике капитана, найденном в палатке после гибели его группы. .

— Интересно, что бы это могло значить? — заинтригованно спросил Уилсон, когда во время короткого привала Бауэрс прошелся по этому следу еще около полумили и, к своему удивлению, обнаружил, что он и дальше уводит прямо на запад. — Они что, сбились с пути, что ли? Или, может, потеряли компас? Что-то же должно было произойти?!

— Так, может, норвежцы все-таки не дошли до полюса? — осклабился Отс. — То ли сбились с пути, то ли выдохлись. Нас пятеро, и мы сможем доказать это.

— Все ответы мы получим на полюсе, джентльмены, — не поддался его эйфории Скотт, мрачно наблюдая за тем, как, избивая руками свое туловище, унтер-офицер Эванс пытается отогреть их старым проверенным способом. — И там, на континенте, расскажем только о том, что увидим собственными глазами, в чем лично убедимся.

— Другого и быть не может, — поддержал его доктор Уилсон.

— А теперь сходим с лыжни норвежцев и идем к полюсу кратчайшим путем, по нашим собственным расчетам. Бауэрс, вы как всегда выступаете в роли штурмана.