Мишель Зевако - Трибуле

– Завтра.

– Уезжать надо сейчас же, немедленно! – настаивал Манфред.

– Торопиться нечего… Лойола действует медленно… Завтра – самое время.

Доле внимательно огляделся.

– Сегодня вечером, – сказал он, – мы вместе поужинаем. Я хочу еще раз посидеть за столом в такой желанной для меня обстановке: мои любимые поставцы, скульптурные украшения лестницы, заставленный самыми дорогими для меня книгами стол с витыми ножками, шпалеры… Хочу попрощаться со всем этим… Мне будет недоставать только мэтра Алькофрибаса…

В этот самый момент раздался громкий стук в дверь. Доле вздрогнул. Манфред, обнажив шпагу, пошел открывать.

– Я уж думал, что никогда не доберусь сюда! – загрохотал веселый голос. – Этот мул столь же упрям, как и мессир Кальвин, и столь же коварен, как наш великий Лойола…

– Мэтр Рабле! – обрадовался Доле, и лицо его прояснилось.

– Собственной персоной! Если только не сам сатана! Потому как надо быть сатаной, чтобы пускаться в подобные путешествия.

– Надо, чтобы повод, вытолкнувший вас из уединения, был достаточно серьезен.

– Вижу по вашим лицам, – сказал Рабле, – что вы как раз обсуждали именно тот вопрос, который и привел меня сюда.

– Да, я готов бежать, – сказал Доле.

– Хорошо… Мне стало легче дышать… А еще больше – оттого что из кухни доносится запах, достойный, по моему убеждению, королевского носа. Но сначала покончим с делами… Итак, сегодня, после отъезда вот этого висельника, – он указал на Манфреда, – мне пришли в голову разные мысли, и уже сложилась целая философская глава, которую стоило бы добавить к книге о Пантагрюэле, когда… Но чем это, черт возьми, пахнет из кастрюль мадам Жюли?

– Да это просто жаворонки, обложенные кусочками свиного сала. Их готовят в соусе на дне кастрюли… – улыбнулся Этьен Доле. – Жена преуспела в приготовлении этого блюда.

– Достойная женщина! А знаете ли вы, мэтр Доле, что я предпочитаю жаворонков даже куликам? Их надо обложить салом и жарить на медленном огне в собственном соку. Добавлять к ним какие-либо варварские соусы – преступление.

– Мэтр Рабле, – сказал Доле, – новость, которую вы привезли, должна быть очень важной для меня.

– Да вот она. Человек двадцать вооруженных людей вломились в мой дом. Они пришли арестовать мессира Кальвина, но тот за три часа до их прихода уехал по Женевской дороге. Их проворство дало мне повод опасаться, что подобные действия могут быть осуществлены не только в Мёдоне. Поверьте мне, друг, время торопит.

– Завтра! – отрезал Доле.

Рабле задумался.

– Завтрашний день очень далек! – наконец проговорил он.

– Я решил уехать завтра, – отрезал Доле. – Перед женщинами – ни слова. Вы, Лантене и Манфред, будьте здесь в десять утра. Доверяю вам самое ценное, что у меня есть. Я же уеду с рассветом.

– Мы будем вас сопровождать, – сказал Лантене.

– Нет, друг мой… Прошу вас… Сделайте так, как я хочу.

– Приказывайте, отец!

– Итак, я уеду на рассвете и постараюсь добраться до Швейцарии. Оттуда я отправлюсь на юг, в Италию, и приеду во Флоренцию. Вы, Лантене, поедете через восемь дней и присоединитесь ко мне с двумя самыми дорогими для меня созданиями, которых я вам доверю… Ну, а теперь попрощаемся, и – ни слова больше обо всем этом…

Четверть часа спустя вокруг стола, освещенного полным светом всех ламп… Если бы кто-нибудь услышал их веселую застольную беседу, то никогда бы не догадался о драматических событиях, занимающих их думы…

Манфред и Лантене удалились около полуночи.

Ну а Рабле приготовили постель, как это всегда происходило, когда он допоздна засиживался за философской беседой с Доле.

На рассвете Доле поднялся.

– Схожу в университет, исправлю корректуру, – сказал он жене.

Он пожал руку Рабле и вышел. Жюли посмотрела ему вслед без тени беспокойства. Доле часто уходил по утрам в свою типографию, располагавшуюся в университете. Авет в этот час еще спала глубоким сном.

За ночь Этьен Доле хорошенько обдумал план бегства. Он намеревался выйти из Парижа пешком, дойти до первой деревушки, купить там лошадь и отправиться прямо в Швейцарию.

Когда он вышел на улицу, было еще темно. Он не прошел и сотни шагов, как две тени отделились от стены, а мгновение спустя Манфред и Лантене настигли печатника.

– Я беспокоился, – объяснил Лантене, – и мы всю ночь дежурили на улице.

– Милые мои!

– Самое время уезжать! – вмешался в разговор Манфред. – Вокруг дома все время бродили какие-то подозрительные субъекты. Возможно, через два часа будет уже поздно…

– Верно! – согласился Лантене. – И ничто не доказывает, что за нами уже не следят…

Все трое остановились и внимательно осмотрелись вокруг. Улица казалась мирной; все дома были заперты; в некоторых окошках то тут, то там мерцали слабые огоньки…

– Надо разделиться, – решительным тоном предложил Доле.

– И я так думаю, – сказал Манфред. – Легче ведь заметить трех человек, чем одного.

– Отец, – ответил на это Лантене. – Вы оставляете под моей защитой мадам Жюли и Авет. Как вы думаете, не безопасней ли вывести их из дома немедленно? Возможно ведь, что люди короля уже направляются к вашему жилищу…

– Значит, ты полагаешь, что они осмелятся мучить женщин? – воскликнул, останавливаясь, Доле. – Если это так…

– Нет, нет, я так не думаю, – перебил его Лантене. – Им нужны вы, только вы. Но, в конце концов, лучше уж избежать ненужных эмоций…

– Ты прав, сын мой…

– Хорошо! Через час они будут в безопасности…

– Теперь расстанемся, друзья… Лантене, сын мой, доверяю тебе самое дорогое, что у меня есть…

Лантене был слишком взволнован, чтобы говорить. Он бросился в объятия Доле. Потом Доле пожал руку Манфреду и удалился.

– Всё спокойно, – заметил Манфред. – Надеюсь, всё пройдет хорошо.

– Да! Но как ты сказал только что, сейчас – самое время! Пойдем за Авет и ее матушкой и отведем их во Двор чудес! Там они в полной безопасности будут ждать отъезда…

– И я так думаю.

В этот самый момент появился мужчина.

Он шел в том направлении, куда удалился Доле. Он пошатывался и вполголоса напевал застольную песню.

– Хм! – буркнул Манфред. – Он действительно пьян или только пытается таким казаться?

Он подошел к пьяному и положил ему руку на плечо.

– Еще слишком рано, – сказал ему Манфред, – чтобы так петь.

– О-ля! – хриплым голосом воскликнул пьяный. – А вы, что ли, платили за выпивку? Гляди, гляди-ка! Да это же знаменитый Манфред!

– Трико! – признал пьяницу Манфред.

Это и в самом деле был Трико, которого наши читатели могли мельком увидеть во Дворе чудес.

– Тюнский король вас приветствует, – король нищих разразился хохотом. – Хотите выпить с моим величеством?