Мишель Зевако - Трибуле

– Говорите, – в один голос согласились Манфред и Лантене.

– Мы оказались в центре двух различных драматических событий. С одной стороны, арестован и заключен в Консьержери месье Этьен Доле, с другой – похищена из Лувра Жилет.

– Добавьте к этому, – подал голос Манфред, – что под угрозой оказался Двор чудес.

– От этого нам надо как можно скорее отстраниться.

– Напротив, мы должны как можно теснее связаться с этой проблемой. Бандиты и нищие Двора чудес, не задумываясь, пошли на Лувр, чтобы защитить меня… Если сейчас я их брошу, то в своих собственных глазах стану трусом.

Лантене одобрительно кивнул головой.

– Решено! – согласился Трибуле. – Перед нами стоят три задачи: отыскать Жилет, освободить Доле и защитить Двор чудес.

– Это – одна задача.

– Можно поступить двояко, – продолжал Трибуле. – Один способ состоит в том, чтобы соединить наши усилия, то есть проделать каждую часть геркулесовой работы вместе, то есть втроем. Каждый из нас приложит все свои усилия, чтобы отыскать Жилет, потом мы освободим Доле…

– Рассмотрим второй способ действий.

– Скорее всего именно его мы и примем. Каждая из стоящих перед нами задач срочная. Но прежде всего надо заняться освобождением Доле и поисками Жилет… Тут, в силу необходимости, нам придется разделиться.

– Именно этот метод и надо принять, – высказался Лантене. – Я могу немедленно попытаться вытащить Доле из Консьержери, тогда как Манфред может отложить свои происки всего на один день… Итак, займемся каждый своей частью общего дела, но договоримся, что в случае необходимости каждый должен оказывать помощь товарищам.

– Договорились…

– Я возвращаюсь к мадам Доле, чтобы хоть немного подбодрить и обнадежить ее… – и Лантене вернулся в соседнюю комнату.

Трибуле обратился к Манфреду:

– Я решил остановиться здесь… Найдете для меня какое-нибудь ложе?

– В этом же доме, – сказал Манфред. – Там… возле комнаты, которую занимаю я.

Трибуле понял:

Манфред хотел всегда держать его при себе. Несомненно, у него была масса вопросов относительно Жилет. Трибуле взял молодого человека за руку и сказал:

– Это не всё… Перед тем как отправится на поиски Жилет, вы должны кое о чем узнать.

– Говорите! – порывисто ответил Манфред.

– Я уже сказал вам, что Жилет не моя дочь…

– В самом деле… А отца ее вы знаете?

– Знаю.

– Кто же он?

– Франциск I, король Франции.

– Что вы сказали?

– Я сказал, что Жилет – родная дочь французского короля.

– Каким же образом вы это узнали?

– Он сам мне об этом рассказал. Слушайте.

Трибуле поведал Манфреду про сцену, произошедшую между ним и королем Франциском. Манфред слушал очень внимательно, что совсем нетрудно понять.

– Но тогда короля надо считать последним ничтожеством! – закричал Манфред, после того как Трибуле закончил свой рассказ. – Как же так! Он знает, что Жилет – его дочь, он провозглашает это и в то же время хочет ее изнасиловать!.. Он похищает девушку… О! Я верно разгадал его намерения в тот вечер, когда вырвал из его рук Жилет! Он вел себя, как ошалевший любовник, а совсем не как отец, отыскавший свою дочь.

– Возможно, в тот момент он этого не знал!

– О! Здесь сокрыта какая-то тайна…

– Которую нам предстоит вместе выяснить…

– А она? Что говорит она? Что думает? Разве ничего не изменилось в ее сердце, с тех пор когда она узнала о своем королевском происхождении?

– Вы плохо ее знаете. Король приводит ее в ужас.

– Но он все-таки ее отец…

– Да! Но здесь мы оказываемся перед другой тайной, которую можно объяснить только полным расстройством разума.

– Таким образом, – сказал Манфред, – король преследовал Жилет в Лувре точно так же, как в усадьбе Трагуар.

– Она в состоянии защитить себя, – с гордостью произнес Трибуле. – Смелости у девочки хватает…

А в это самое утро шевалье де Рагастен был принят королем Франциском I. Он отправился в Лувр верхом, одевшись в великолепный флорентийский костюм, украшенный воинским декором.

Король знал о влиянии шевалье де Рагастена на итальянское посольство, пребывавшее в то время в Париже. Он оказал чарующий прием шевалье. Он расточал перед шевалье любезности, обеспечившие королю симпатии тех, кто игнорировал их искусственность и поверхностность.

– У вас французское имя, месье, – сказал король шевалье, – позвольте мне пожалеть, что вас нет среди кавалеров такого двора, где высшей добродетелью считается отвага.

Шевалье поклонился.

– Сир, – улыбнулся он в ответ, – я похож на Цезаря. Тот предпочитал быть первым человеком на селе, чем вторым – в Риме.

– Что вы этим хотите сказать? – спросил Франциск, удивленный изысканными манерами шевалье.

– Что там, в княжестве Альма, которым я управляю скорее сердцем, чем исходя из политических интересов, я занимаю первое место в любом отношении, в том числе и по храбрости… тогда как здесь… я занял бы место после вас: и по рангу, и по добродетелям.

Был в этой фразе комплимент – из тех, что нравились французскому монарху. Но слышалась в ответе и невысказанная гордость.

«Так, – подумал король, – если этот человек жил бы при моем дворе, его разум занял бы место вслед за моим!»

– Месье, – сказал король, – вижу, вы воздаете каждому по справедливости. А могу ли я узнать, как вы укоренились в Италии? Наверное, после компаний прежнего короля, упокой Господи его душу?

– Нет, сир… А произошло это так. В одно прекрасное утро я оказался на Сент-Антуанской дороге без единого су в кармане. Изо всех благ мира при мне были только колючая шпага, зверский аппетит и неимоверные иллюзии: огромное желание увидеть мир и завоевать в нем место под солнцем; а в довершение всего – несколько мелких грешков, которые наделали мне немало злого в отношениях с предшественниками вашего главного прево… А итоге – я посмотрел мир, сир… Я понял, что ничего не добьюсь во Франции, где слишком много людей, куда более зубастых, чем я, едва способный собрать себе на пропитание… И я отправился в Италию. Туда, где сражались; туда, где человеческая мысль кипела, словно лава Везувия, который я тоже однажды увидел вблизи… Я действовал, как другие… Я бился и добивал мощью клинка… Но я, верно, наскучил вам своим рассказом, сир?

Король Франциск с удивлением слушал этого человека, с такой простотой рассказывавшего о событиях, словно вышедших из легенд героических времен.

– Продолжайте, месье, – ответил король. – Вы меня очень заинтересовали. Вы сказали, что в конце концов что-то завоевали.

– Жилье на старость и сердечную привязанность.

– То есть?

– Княжество, что само по себе хорошо, и обожаемую женщину, что намного лучше…