Далия Трускиновская - Рижский редут

– Зато теперь на том берегу гладкое пространство, и к воде так просто не подберешься, а не то что батареи ставить, – весело отвечал Артамон. – Нет худа без добра!

Разуваев прыгнул к нам в лодку.

– Вот черт! – огорчился Сурков. – Где ж мне объездить селерифер?

– А есть ли в нем, как теперь выражаются, практическая польза? – спросил Разуваев. – Лошади он не заменит и далеко ты на нем не уедешь.

Он намекал на ту пробу, что была сделана селериферу на берегу и завершилась в воде.

– И я ему о том же толкую. Это изобретение разве что для Бонапартового войска подходит, – сказал Артамон. – У него в таких средствах передвижения большая нужда.

– С чего ты взял? – полюбопытствовал Разуваев.

– А суди сам. Бонапарт ведь собрался, завоевав Россию, идти воевать Индию? Про то тебе всякий скажет. А поскольку по дороге там горы, да еще высоченные, дай бог памяти, позабыл, как назывались…

– Да ты и не знал, – вставил Сурок.

– …а в горах лошадей кормить нечем, да и не любитель он таскать за собой обозы, то самое разумное – снабдить всю пехоту и кавалерию селериферами. Овса им не надобно, коновалы им не требуются. Главное, затащить их на горы, а уж оттуда, с диким гиканьем, на манер калмыцкой конницы, скатиться и ударить по Индии!

– Ты шутишь, Вихрев, а ведь наши-то отступают да отступают, – помрачнев, сказал Разуваев. – И коли Бонапарт нас одолеет…

– Тому не бывать! – воскликнул Артамон. – Типун тебе на язык!

– …то не пришлось бы нам по условиям мира идти в Индию сражаться за французов…

– Ни за что и никогда, клянусь кортиком, – отвечал Артамон. – Да мы свои лодки в Америку уведем, вот те крест!

– На веслах в Америку? Через океан? – переспросил Разуваев.

– Да, – кратко отвечал Сурок.

– Да, – сказал и Артамон. – Подумаешь, океан. С нами Бог и андреевский флаг! А под Бонапартом не будем. Однако надобно придумать, где бы пообедать. Кашевары молодцы, однако давненько я не баловался устрицами!

– И я велю матросам выгнать на берег селерифер. Хоть вдоль воды прокачусь, ноги разомну, – заметил Сурок. – И аппетит нагуляю! Разуваев, может, хоть ты подскажешь, где бы тут прокатиться без риска для жизни? Ты ведь уже успел прогуляться по городу?

Сурок в попытках найти подходящее место для катания на селерифере замучил меня вопросами. Он заикнулся даже о выгоревших улицах Московского форштадта, но тут я возмутился – там люди гибли, а он собирается валять дурака наподобие ярмарочного гаера! К тому же, диво будет, коли староверы, что бродят там, откапывая на пепелищах остатки своего имущества, его не поколотят; они по части развлечений весьма строги и видят нечистую силу даже в самоварах и кофейниках, а страшилище на колесах с лошадиной головой предадут сожжению, не задумываясь. В самой Риге я тоже не знал ни одного уголка, где Сурок со своим двухколесным чудищем мог бы появиться без риска для жизни.

У флотских в ходу весьма диковинные шутки, а лейтенант Разуваев, на беду, еще и умел произносить самую дикую ахинею с таким выражением, словно изрекает чистейшую правду.

– А ведь верно! Я, оказавшись в том месте, сразу про тебя подумал. Изволь, есть превосходное место тут неподалеку, – сказал он, – где можно неплохо разогнаться на твоем самокате и сподобиться многих восхищенных взоров. Полагаю, если ты, Сурков, там блеснешь, то наделаешь много шуму в здешнем свете.

– Ровная ли там почва? – первым делом спросил мой селериферный безумец.

И, услышав, что ровная, более уж не беспокоился, а закричал своим гребцам, чтобы сволокли на сушу селерифер и отыскали плотника Сидора, приставленного к канонерским лодкам. После того как удалось выдернуть из доски штырь, Сурок более не объезжал норовистый селерифер, если рядом не было плотника.

– Это часом не Яковлевская площадь? – спросил Артамон, проявляя неожиданную осторожность.

– Нет, отнюдь, – преспокойно и совершенно беззаботно отвечал Разуваев.

Наконец мы собрались, и Разуваев повел нас к обещанному месту. Нас набралось восемь человек, и мы составили престранную процессию.

Впереди шествовали офицеры – Вихрев, Сурков и Разуваев. Далее любимцы Артамоновы, Свечкин и Гречкин, сопровождали похмельного помощника судового лекаря – мой дядюшка, которому Сурков как-никак тоже отдаленным родственником приходился, намедни побожился, что приспособит к возне с селерифером негласный дуэльный кодекс: ведь при благородной дуэли обязан присутствовать доктор, а поединок Сурка с деревянным уродом – чем не дуэль? Затем я, играя роль простого матроса, вел за штырь селерифер. Мне помогал плотник Сидор, тащивший еще целый короб с инструментом своим. К сожалению, мы не попались на глаза никому из старших офицеров, чтобы тот, прикрикнув на нас, разогнал ко всем чертям нашу дурацкую колонну.

Разуваев привел нас на Замковую площадь. Она имели вид трапеции и в длину простиралась от рва, что отделял Рижскую крепость от Цитадели, до начала Большой Замковой улицы по меньшей мере на полсотни сажен.

По правую руку от нас располагались замковые конюшни и сам Рижский замок, точнее сказать, четырехэтажная пристройка к нему, сделанная при матушке Екатерине. В этой пристройке обитали и штаб, и канцелярия, и множество чиновников, там же где-то находились и апартаменты фон Эссена. Сама площадь была устроена сравнительно недавно, когда наконец убрали последние останки шведских военных складов.

– Ну, вот тебе превосходный простор, – произнес Разуваев, останавливаясь и обводя рукой площадь. – Главное, катить точнехонько посередке. Тут ты и в речку не свалишься, и прохожих не собьешь, им есть куда разбегаться. А если влепишься в стену замка – он уж как-нибудь устоит. Там стены саженной толщины. Я обещал привести тебя на подходящее место – и привел, воспользуйся же им в полной мере!

Сказав это, он уставился на Суркова со злодейским прищуром: как ты теперь, братец, выкручиваться станешь?

Племянник мой замер с полуоткрытым ртом. Действительно, место совершенно соответствовало всем обещаниям Разуваева. Оно было даже тем удобно, что на краю площади, у мостика, ведущего через ров в Цитадель, располагалась гауптвахта – так что после селериферной прогулки перед самыми воротами Рижского замка конвоировать ее участников будет недалеко…

Восхищенные взоры, и те присутствовали в большом количестве: вокруг замка и поблизости от Цитадели слонялось и околачивалось в надежде на поживу немало рижских прелестниц, мастериц платной любви. Они, скучая в перерывах между амурными своими сделками, были очень рады нечаянному развлечению.

Бродили тут также наиболее яростные из погорельцев, считавшие своим долгом приветствовать карету фон Эссена, буде он куда выезжал, истошными воплями «Убийца!» и «Поджигатель!» Кроме того, на площади хватало и вполне благопристойного народа мужеска полу: в замковый двор то и дело входили и въезжали офицеры, попадались и штатские. Словом, публика имелась, и можно было продавать билеты в кресла и в партер…