Виталий Гладкий - Вечный хранитель

Зачем? Почему? На этот вопрос не могут ответить ни сами преступники, ни следователи. Но самое загадочное и страшное заключается в другом — показное раскаяние убийцы ни в коей мере не соответствует его внутреннему состоянию. Он не чувствует себя виноватым, а чья-то загубленная жизнь для него не более чем эпизод из какого-то пустяшного фильма. Раз посмотрел — и забыл.

— А баньку-то я уже истопил! — бодро сказал Антип. — Вовремя вы поднялись… Уже позавтракали?

— Не так, чтобы очень… — хмуро ответил Глеб, все еще находясь в плену неприятных ассоциаций и дурных мыслей.

Действительно, угощение, которое уже стояло на столе, когда они проснулись, сегодня никак не тянуло на полноценный завтрак — кувшин холодного квасу и две зачерствевшие лепешки. Похоже, тетки-кухарки вчера тоже маленько перебрали и прозевали зорьку. Впрочем, и аппетит у Глеба и Жука был не очень, так что свежий квас на старые дрожжи пришелся в самый раз.

— Это дело поправимое. После баньки откушаем, как должно. Вы готовы?

— Всегда! — подал голос и Жук, который при упоминании бани начал чесаться.

— Тогда пошли…

Жмань продолжала удивлять. Оказалось, что в деревне баня общая. Но какая! Она стояла прямо на реке, на сваях, — так, чтобы разогревшись, как следует, можно было с мостков сигать в воду. А зимой, наверное, во льду рубили большую полынью.

Само здание бани было не по-русски просторным и высоким. Правда, сложили его, как и деревенские избы, из толстых лесин. Но когда Глеб вошел внутрь, то открыл рот от изумления — внутри баня была отделана белым и розовым полированным мрамором!

Лишь стены и потолок предбанника и парной были обшиты тщательно подогнанными и хорошо ошкуренными досками из дерева неизвестной Глебу породы. Оно испускало чрезвычайно тонкий и приятный аромат. В самой мыльне стояли мраморные скамьи, а ее окна-витражи были широкими и пропускали много света. Топку строители бани вывели в отдельное помещение с отдельным входом. Судя по теплому мраморному полу мыльни, он обогревался системой труб.

— Ни хрена себе, сказал я себе! — прокомментировал увиденное Жук. — Да это лучше, чем Сандуны! Только душа нет. Краны с горячей и холодной водой — вот они. А шайки-то какие — супер! Гад буду, дореволюционные.

— Угадал… — Антип посмеивался, довольный произведенным впечатлением. — Тыща девятьсот пятый год. Спецзаказ. Выполнен на заводах Гардта. Медь.

— Неужто у революционеров выменяли на оружие? — не без ехидства спросил Жук. — Махнулись, так сказать, не глядя.

— Вам про то знать не надобно! — почему-то рассердился Антип. — Я вас оставляю, шуруйте тут сами…

Такого удовольствия Глеб не испытывал уже давно. Его так и подмывало выбежать из бани и броситься в реку, но он постеснялся, хотя баня стояла на отшибе, а вокруг не было ни души. Пар был потрясающим, а все усиливающийся аромат деревянной обшивки бодрил похлеще доброго вина. У Глеба даже голова начала приятно кружиться.

После пятого захода в парилку Жук сдался.

— Все, амба, — сказал он, разлегшись на мраморной скамье. — Иначе умру от полного кайфа прямо здесь. Такого блаженства я давно не испытывал.

— Кто бы спорил… — Глеб вылил на себя шайку холодной воды и от наслаждения крякнул. — Пивка бы сейчас…

— Ну… С пребольшим удовольствием.

— Тогда вставай, хватит ночевать. А то у меня уже кишки марш играют. Антип, вроде, обещал накрыть поляну.

— Уже готово! — раздался веселый голос Антипа, который заглядывал в приоткрытую дверь. — Ждем-с…

На столе в предбаннике было так много еды и напитков, словно их заготовили на Маланьину свадьбу.

— Это что? — спросил Глеб, указывая на широкогорлый запотевший кувшин.

— А ты испей и потом попробуй отгадать, — хитро сощурился Антип.

— Ну-ка, ну-ка… — Глеб налил полную кружку.

Ему было все равно, что пить, — квас, сухое вино или компот — лишь бы напиток был попрохладней. Глеб приложился к кружке, и жидкость ледяным потоком устремилась в желудок. Антип с интересом наблюдал за ним.

— Что скажешь? — спросил он, когда Глеб сказал «Уф!» и поставил кружку на стол.

— Супер! Думаю, что это местная разновидность эля. Крепости в нем, конечно, побольше, чем у настоящего английского напитка, горечи — поменьше, а вот вкус превосходный. Нужно отдать должное этому весьма приятному факту.

— В яблочко попал! Надо же… — Антип, похоже, удивился совершенно искренне. — Вообще-то, мы называем его медом, хотя это совсем не так. Это все-таки эль.

— А у него большой опыт по этой части, — со смешком сказал Жук и последовал примеру Глеба. — Да-а, вещь… — Он вытер пену с губ полотенцем. — Рецептик не подкинете?

— Чем и на чем писать будешь? — смеясь, спросил Антип.

— А я на память не жалуюсь.

— Боюсь, всей твоей памяти не хватит, чтобы запомнить хотя бы основные стадии процесса изготовления этого напитка. Я уже не говорю о разных мелочах. Он только томится в тепле месяц. И через день с ним производятся разные манипуляции.

— Ух ты! Почти как шампанское.

— Да. Но процесс изготовления напитка сложнее и длиннее. Наш эль выдерживается как минимум пять лет. И наконец, в нем кроме ячменя много разных пользительных травок. Вы скоро поймете, о чем я говорю.

— Неужто на женщин потянет? — невинно поинтересовался Жук.

— А это кого куда… — Антип загадочно ухмыльнулся. — Но силы и здоровья точно прибавится…

Они бражничали добрых два часа. Спешить было некуда, а эль и впрямь оказался чудодейственным напитком. Глеб чувствовал, как оживала каждая клеточка его тела, наполняясь свежей, молодой энергией. А голова вообще заработала, как мощный компьютер. Когда они поднялись из-за стола, Глеб готов был горы свернуть. То же самое ощущал и Жук.

Пропустив Жука вперед, Глеб придержал Антипа и, упрямо набычившись, снова задал ему вопрос, который продолжал его мучить и все время вертелся на кончике языка:

— И все-таки скажите наконец, кто та девушка, которая ездит на белом коне?

Антип посмотрел на него долгим загадочным взглядом и ответил:

— Теперь в Жмани для тебя секретов нет. Она моя дочь.

Глеб остолбенел. Антип хитро улыбнулся, глядя на ошеломленного парня, и пошел вслед за Жуком. Глеб остался на месте. Он никак не мог прийти в себя.

Декабрь 1740 года выдался морозным и вьюжным. Де Шетарди и граф Сен-Жермен сидели возле камина в резиденции маркиза и от нечего делать бражничали. Де Шетарди был сильно раздражен. Несмотря на то, что они с Сен-Жерменом изрядно выпили, его настроение оставляло желать лучшего.

Два месяца назад, 17 октября, от почечно-каменной болезни умерла Анна Иоанновна, и российским императором был провозглашен сын ее племянницы, Анны Леопольдовны, двухмесячный Иоанн Антонович, под регентством курляндского герцога Бирона. Но в ночь на 7 ноября Бирон был арестован заговорщиками, а собранные к Зимнему дворцу войска присягнули на верность «правительнице великой княгине Анне всея России»; таким стал титул Анны Леопольдовны, матери малолетнего императора.