Виталий Гладкий - Вечный хранитель

Потянулись томительные минуты ожидания. Винтер обыскивал кабинет Сен-Жермена, а остальная братия разбрелась по комнатам в поисках поживы. Лишь один Фанфан неприкаянно слонялся по второму этажу, с тревогой прислушиваясь к настороженной тишине, которая прерывалась лишь шорканьем ног грабителей. Несмотря на то, что в доме, как уверил всех Фанфан, не осталось ни единой живой души (ключницу тоже убили), разбойники по-прежнему вели себя тихо. Выучка Винтера…

Фанфан сильно боялся за жизнь Онфима, поэтому молил святых и Деву Марию, чтобы глуховатый сторож-дворник ничего не услышал и продолжал допивать свое вино. Мальчик, у которого никогда не было родного деда, сильно привязался к старику. У Онфима в сторожке Фанфан чувствовал себя так, будто у него появилась семья и собственный угол. Когда беарнец спросил, есть ли еще кто-нибудь в доме, Фанфан недрогнувшим голосом ответил, что нет.

Неожиданно в парадном раздался какой-то шум, затем послышались крики и выстрел из пистоля. Фанфан похолодел — вернулся граф! Как, почему?! На ходу выхватывая шпагу, из кабинета выскочил сильно побледневший Винтер.

— Беги отсюда! — крикнул он Фанфану. — Спрячься где-нибудь! Что говорить графу, ты знаешь.

Фанфан не стал мешкать. Он вихрем промчался по коридору и по крутой узкой лесенке, которая вела в поварню, спустился на первый этаж. Но там уже звенела сталь. Разбойники и люди Сен-Жермена сошлись лицом к лицу.

Мальчик хотел уже нырнуть в поварню, но тут его словно что-то зацепило крюком за куртку и он на какое-то время остолбенел. Из двери, которая вела во двор, выскочил Онфим со своим мушкетоном, и, не целясь, выпалил в одного из разбойников практически в упор. Раздался такой сильный грохот, что даже в ушах зазвенело.

Увидев смерть товарища (сраженный разбойник оказался французом), беарнец злобно взревел и набросился на Онфима. Но старый солдат был не из робкого десятка. Он начал отмахиваться мушкетоном, словно это была дубина. И все же Фанфан понимал, что старику долго не продержаться. Уж больно ловко беарнец управлялся со шпагой.

И тогда подросток, выхватив свою наваху, острую, как бритва, молнией метнулся к беарнцу и нанес ему коварный удар в живот — с поворотом кисти руки, наискосок, по животу снизу вверх.

— Ты… ты что делаешь, мерзавец?! — вскричал по-французски беарнец, растерянно глядя на свои вываливающиеся кишки.

— Падай, — криво ухмыльнувшись, ответил Фанфан. — Ты уже мертвый.

Его охватило неземное спокойствие. Он вдруг потерял способность бояться чего бы то ни было. И когда один из французов, который заметил, кто сразил беарнца, набросился со шпагой на Фанфана, совершенно уверенный, что он проткнет этого маленького изменника и негодяя как цыпленка, подросток, вместо того чтобы отскочить в сторону или спасаться бегством, неожиданно уклонился от разящего клинка, скользнул, словно змея, навстречу разбойнику и вогнал ему наваху в грудь по самую рукоятку.

Наблюдавший за перипетиями боя Онфим ахнул от удивления и перекрестился…

Бой на первом этаже закончился полной победой людей Сен-Жермена. Мельком взглянув на стоявшего столбом Онфима, пребывающего в прострации и от выпитого вина, и от схватки, происходившей на его глазах, Фанфан быстро, как белка, поднялся на второй этаж. Теперь его очень интересовала судьба Винтера.

Винтер схлестнулся с самим Сен-Жерменом. Оба отличные фехтовальщики, они образовали в коридоре жалящий стальной клубок. Их шпаги мелькали так быстро, что казалось будто у одного и другого как минимум по четыре руки. Но вот граф сделал неудачный выпад, поскользнулся, и тут же последовало мастерски исполненное мулине Винтера. Шпага Сен-Жермена вылетела из его руки и жалобно зазвенела, ударившись о пол.

Винтер торжествующе рассмеялся, примерился, чтобы нанести последний — смертельный — удар… и застыл, будто мгновенно окаменел. Вытаращив от дикого удивления глаза, Фанфан увидел, что в груди Винтера появился какой-то предмет. Присмотревшись, мальчик понял, что это рукоятка метательного ножа Вана; сам клинок вонзился на максимальную длину и попал точно в сердце. Постояв две-три секунды, Винтер упал с открытыми глазами, и пол оросился его кровью.

— Хозяина, моя опоздала… Моя просит меня наказать… — Ван, сложив ладони лодочкой, с виноватым видом склонился перед Сен-Жерменом.

— Все хорошо, все обошлось как нельзя лучше, — ответил бледный граф, подходя к поверженному противнику. — Ты появился как раз вовремя. Огня! Дайте огня!

Зажгли факел; свечи, которыми освещался коридор, почти догорели. Сен-Жермен присмотрелся и на его лице появилось выражение отвращения.

— Иезуит! — воскликнул он с гневом. — Шакал, питающийся падалью! Барон Винтер… Давно не виделись. Надо же — и в Московии достал…

Всю ночь в доме шла уборка. Фанфан дрожал, как осиновый лист. Он боялся, что граф узнает о его предательстве.

Но Винтер и после своей смерти выручил Фанфана. Все получилось так, как мыслил барон. Змеей, пригревшейся за пазухой графа, назвали несчастного чухонца, которого нашли с ключом от парадного в руках, а Фанфан стал героем, потому что протрезвившийся Онфим уже сложил о нем почти легенду, в которой юный француз выглядел по меньшей мере Георгием Победоносцем.

К счастью, вникать в детали ночного происшествия у Сен-Жермена не было времени. Утром он уезжал в Москву. Обласкав Фанфана и вручив ему кошелек с ефимками [88] Ефимок — русское название талера, европейской серебряной монеты XVI–XVII вв. (Онфим тоже был щедро награжден), граф уселся в экипаж — и был таков. Дом опустел. На хозяйстве в нем остались лишь Онфим, который тут же купил четверть хлебного вина и корзинку пирогов на закуску, и Фанфан со своими сомнениями и терзаниями.

Однако вдвоем они куковали недолго. Ближе к обеду в ворота сильно постучали.

— Кого там нелегкая принесла?! — громыхнул уже пьяненький Онфим, снимая с гвоздя заряженный мушкетон; Фанфан от нечего делать последовал за ним.

Возле ворот стояла крытая ямщицкая кибитка. А стучал невысокий чернявый господин лет пятидесяти явно иноземной наружности. Он весь был соткан из нетерпения.

— Бонжур, месье! — воскликнул он, увидев Онфима. — Мне нужно увидеть милорда! У меня для него срочный пакет, — продолжил он по-французски.

— Чертова немчура… — проворчал Онфим. — Спешит, наверно… А по-русски ты что, ни бум-бум? Не понимает… И как мне теперь с ним быть? — спросил он, обращаясь к Фанфану.

Фанфан присмотрелся к приезжему и радостно воскликнул:

— Флорентен! Какими судьбами?

Перед воротами стоял слуга дядюшки Мало, который исполнял интендантские функции: покупал фураж для лошадей и приобретал оптом продукты для харчевни постоялого двора. Это был шустрый, оборотистый малый, преданный дядюшке Мало до мозга костей. Поговаривали, что дядюшка Мало выкупил Флорентена у мавританских пиратов, у которых тот рвал жилы в качестве гребца на галерах.