Рафаэль Сабатини - Скарамуш. Возвращение Скарамуша (сборник)

Мягкий характер господина де Вильморена был чужд злопамятности, и молодые люди добрыми друзьями вышли из дома и направились вверх по главной улице Гаврийяка.

Сонная деревушка Гаврийяк лежала в полулье от шумной дороги в Рен, в излучине реки Мо. Ее дома лепились у подножия и беспорядочно взбирались до половины пологого холма, увенчанного приземистым замком. После уплаты дани сеньору, десятины Церкви [17]и податей королю карманы жителей Гаврийяка оставались почти пустыми. Но хоть им и стоило немалого труда сводить концы с концами, их жизнь была не так тяжела, как во многих других местах Франции, и намного легче, чем у нищих вассалов блистательного сеньора де Латур д’Азира, обширные владения которого отделяли от их деревни воды Мо.

Своим внушительным видом замок Гаврийяк был обязан скорее господствующему положению над деревней, чем какими-либо присущими ему особенностями. Как и все дома в Гаврийяке, он был построен из гранита, источенного почти тремя веками существования, и представлял собой двухэтажное здание с плоским фасадом в четыре окна, деревянными ставнями и двумя квадратными башнями, или шатрами с островерхими крышами, по бокам. Здание выходило на просторную террасу, окруженную балюстрадой. Стояло оно в глубине сада – сейчас обнаженного, но летом густого и красивого, – и его вид полностью отвечал тому, чем оно и было в действительности – жилищем людей непритязательных, предпочитающих светской суете занятия земледелием.

Владелец замка носил титул сеньора де Гаврийяка, но никто не знал, когда, при каких обстоятельствах и кто из его предков получил этот неопределенный титул. Кантэн де Керкадью сеньор де Гаврийяк внешностью и склонностями вполне соответствовал впечатлению, которое производил его дом. Суровый, как гранит, он избежал соблазнов придворной жизни и даже не служил в армии своего короля, уступив младшему брату Этьенну честь представлять их семью в высоких сферах. С раннего детства интересы господина де Керкадью сосредоточились на его лесах и пастбищах. Он охотился, возделывал землю и внешне весьма мало отличался от своих арендаторов. Он не соблюдал этикета, во всяком случае, соблюдал его не в той степени, какая соответствовала его положению и вкусам его племянницы Алины де Керкадью. Под опекой дядюшки Этьенна Алина около двух лет провела при дворе в Версале, и ее представления о достоинстве дворянина и владетельного сеньора сильно расходились с представлениями дяди Кантэна. В четыре года единственная дочь третьего де Керкадью осталась сиротой и с тех пор тиранически властвовала над сеньором де Гаврийяком, заменившим ей отца и мать. Но, несмотря на это, усилия сломить его упрямство в отношении порядков в замке не увенчались успехом. Однако упорство было главной чертой характера Алины, и она не отчаивалась, хотя за три месяца, что прошли с тех пор, как она покинула блестящий версальский двор, ее настойчивость не принесла желанного результата.

Когда прибыли Андре-Луи и де Вильморен, Алина гуляла на террасе. Было холодно, и ее изящная фигурка была закутана в белую ротонду, а голову плотно облегал капор, отделанный белым мехом и завязанный бледно-голубым бантом у правой щеки. Слева из-под капора выбивался длинный русый локон. Резкий ветер разрумянил щеки и зажег ярким блеском темно-синие глаза девушки.

Обоих молодых людей она знала почти с младенчества. Они были товарищами ее детских игр, а Андре-Луи, крестника своего дяди, она называла кузеном. Они и теперь относились друг к другу по-родственному, тогда как Филипп уже давно стал для нее господином де Вильмореном.

Алина помахала молодым людям рукой и, прекрасно сознавая, какую обворожительную картину она являет собой в эти минуты, остановилась в ожидании у балюстрады недалеко от короткой аллеи, по которой они шли.

– Если вы пришли к дядюшке, господа, то выбрали неудачное время. – В ее голосе и облике было заметно некоторое возбуждение. – Он занят, очень занят.

– Мы подождем, мадемуазель, – сказал де Вильморен, галантно склоняясь к протянутой руке. – Неужели тот, кто хоть немного может побыть в обществе племянницы, станет спешить к дядюшке?

– Господин аббат, – улыбнулась Алина, – когда вы примете сан, я приглашу вас в духовники. Вы так находчивы, проницательны и отзывчивы…

– И ни капли не любопытен, – вставил Андре-Луи, – о чем вы совсем не подумали.

– Не понимаю, что вы имеете в виду, Андре?

– И неудивительно, – рассмеялся Филипп, – понять его еще никому не удавалось.

Затем взгляд его скользнул через террасу и задержался на стоявшем у двери замка экипаже, какой часто можно было увидеть на улицах большого города, но очень редко в деревне. Это был запряженный парой двухместный кабриолет с козлами для кучера и запятками для лакея, отделанный лакированным ореховым деревом, с дверцей, изысканно расписанной пасторальными сценами. Сейчас запятки были пусты: лакей расхаживал перед дверью замка, и когда, выйдя из-за экипажа, он оказался в поле зрения де Вильморена, тот увидел роскошную голубую с золотом ливрею маркиза Латур д’Азира.

– Как! – воскликнул Филипп. – Значит, у вашего дядюшки маркиз де Латур д’Азир?

– Да, сударь.

В голосе и взгляде Алины была бездна таинственности, но де Вильморен этого не заметил.

– О, прошу извинить меня. – Он низко поклонился, держа шляпу в руке. – Ваш покорный слуга, мадемуазель.

Он повернулся и пошел к дому.

– Может быть, мне пойти с тобой, Филипп? – крикнул ему вдогонку Андре-Луи.

– Было бы негалантно подумать, что ты предпочтешь сопровождать меня, – ответил молодой человек, взглянув на Алину. – Да и ни к чему. Если ты подождешь…

Де Вильморен пошел прочь. После небольшой паузы Алина звонко рассмеялась.

– Куда он так спешит?

– Повидать вашего дядюшку, а заодно и маркиза де Латур д’Азира.

– Но это невозможно. Они не могут встретиться с ним. Разве я не говорила, что они очень заняты? Вы не хотите спросить меня, чем именно, Андре?

Андре-Луи затруднился бы ответить, что скрывалось за загадочным тоном Алины: душевное волнение или желание поддразнить его.

– К чему спрашивать, если вам самой не терпится все рассказать?

– Если вы намерены и дальше язвить, то я ничего не скажу, даже если вы попросите меня. Да-да, не скажу. Это научит вас относиться ко мне с подобающей почтительностью.

– Надеюсь, я не заслужу упрека в непочтительности.

– Особенно после того, как узнаете, что я имею прямое отношение к визиту господина де Латур д’Азира. Он приехал из-за меня.

Она снова рассмеялась и, сияя, взглянула на Андре-Луи.

– Вы, очевидно, полагаете, что остальное ясно без слов. Право, вы можете считать меня олухом, но я ничего не понимаю.