Виталий Гладкий - Подвеска пирата

Весть о сожжении «Лебедя» привела Карстена Роде в чудовищное уныние — все его надежды рухнули. Что касается Гедруса Шелиги, то он лишь поскрипел зубами от негодования на адмирала и принялся строить другие планы. Литвин принадлежал к натурам, которых хлебом не корми, а предложи преодолевать разные трудности. Наверное, в этом заключался смысл их жизни.

После возвращения Дрейка к остальным кораблям на маленьком острове в бухте Святого Юлиана состоялся суд над Томом Доути, где судьями были все офицеры. Один из них по имени Уикари заявил, что они не уполномочены выносить решение о лишении Доути жизни. Дрейк на это резко заявил:

«Я и не поручал вам решать этот вопрос, оставьте его мне! Вы должны только сказать, виновен он или нет».

Вина обвиняемого была полностью доказана, и сорок судей единогласно вынесли смертный приговор Тому Доути. Выбор казни был оставлен на усмотрение адмирала.

Дрейк предложил Доути:

— Желаешь ли ты быть казненным здесь, на острове, или вернешься в Англию, чтобы предстать перед тайным советом королевы?

Том Доути, удивительно спокойный перед лицом смерти, представил, как ему придется минимум два года гнить в сыром трюме, и не без иронии ответил:

— Спасибо тебе, Френсис, за такую доброту и заботу. Я хочу умереть здесь. Красивое место... Только дай мне возможность — во имя нашей прежней дружбы — перед смертью принять святое причастие и умереть, как подобает джентльмену.

Дрейк пристально посмотрел ему в глаза, хмуро кивнул, соглашаясь, и, круто повернувшись, вышел из помещения, где Томас Доути и еще несколько зачинщиков мятежа содержались под стражей.

На следующий день капитана «Лебедя» казнили, отрубив ему голову.

Процесс над Доути не только подавил все проявления недовольства, но и дал морякам передышку перед самой тяжелой и ответственной частью плавания. Стоянка кораблей в бухте Святого Юлиана продолжалась около двух месяцев. За это время англичане множество раз встречались с патагонцами. Туземцы отнеслись к ним вполне доброжелательно и помогали в снабжении судов продовольствием.

Незадолго до продолжения плавания Дрейк велел всему личному составу собраться возле его палатки на берегу. Здесь адмирал наконец объявил экипажам о настоящей цели плавания и сказал, что королева также является пайщиком в этом деле. Однако участие Елизаветы следует хранить в тайне, а кто проговорится, тот поплатится головой. И уже 23 августа 1578 года эскадра Дрейка с попутным ветром вошла в Магелланов пролив...

Шторм не ослабевал, а наоборот, день ото дня усиливался. Казалось, все тучи на небе собрались в одном месте, чтобы обрушить на пинк сильнейший ливень. «Русалку» то подкидывало, как игрушку, на гребни гигантских волн, то стремительно бросало в морскую бездну. Иногда были видны очертания скал, и это наводило ужас даже на видавших виды, потому что ветер гнал судно прямо на рифы. Все истово молились Николаю Чудотворцу — заступнику моряков.

И волей провидения «Русалка» оказалась на глубокой воде. Корабль был настолько хорошо сработан, что даже нигде не дал течь. Ведь за его постройкой надзирали поморы, опытные северные мореходы, которые настояли, чтобы пинк строили в ледовом исполнении — с двойной обшивкой. Благодаря этому он и во льдах себя чувствовал превосходно, и под ударами свирепых волн.

Когда только начинало штормить, Гедрус Шелига решил привести в исполнение свой второй план.

— Капитан, — сказал он Карстену Роде, — мы уже почти добрались до нужного нам места. Но Мейном здесь и не пахнет. Нас обманули. К слову, припасы в трюмах «Русалки» подходят к концу, а значит, пинк скоро отправят на дно — как «Лебедя». И тогда мы с тобой станем серой матросской массой. Теперь уже ясно, что Дрейк отдаст предпочтение какому-нибудь тупому англичанину, нежели самому толковому иностранцу. И потом, для него важнее выслужиться перед королевой. Мы для него необходимый балласт, не более того. Но самое главное другое: он, как сумасшедший, лезет прямо в пасть дьяволу. Лично меня такая ситуация не устраивает.

— Меня тоже, — сказал Карстен Роде. — Я знаю, о чем ты думаешь. Мы вполне способны рейдировать и самостоятельно. А судно больших размеров и лучше вооруженное, чем пинк, мы добудем. Оно крайне нам нужно для успеха задуманного предприятия.

— Именно так! Нам нужно отрываться от эскадры сейчас. Лучшего момента не придумаешь. Шторм усиливается, и я уверен: он разбросает корабли на многие мили друг от друга. Так что с нас поневоле снимается подозрение в дезертирстве.

— Решено! — Карстен Роде накинул на плечи плащ из просмоленной парусины, потому что начался дождь, и вышел на мостик — он намеревался лично выбрать удобный момент, чтобы изменить курс.

Вскоре шторм показал себя во всей своей неистовой красе, и корабли эскадры скрылись в седой косматой мгле...

Когда завиднелось, остров предстал перед ними небольшим и аккуратным, как свежеиспеченный кулич, выброшенный на золотой песчаный берег. Он был гористым, покрытый густым лесом, но главное — на нем имелась отличная пресная вода. Чистый глубокий ручей впадал в океан почти рядом с тем местом на берегу, куда штормовая волна выбросила «Русалку» под утро.

Им здорово повезло: слева и справа громоздились скалы и рифы, и лишь какое-то чудо втолкнуло пинк в узкую бухточку и аккуратно поставило его на песок, словно для кренгования. Впрочем, этому «чуду» изрядно помогли поморы, привычные к страшным северным ураганам. Они провели «Русалку» среди скал и рифов так мастерски, что судно оставило всего лишь несколько досок обшивки на острых каменных выступах.

Едва начало светать и напуганные невиданным буйством стихии люди поняли, что на острове нет никаких чудовищ, а они спасены, — как тут же все начали истово молиться и бить поклоны, обнимая руками приветившую их землю. Что касается Карстена Роде и Шелиги, то они лишь вознесли своим небесным покровителям короткую молитву и поторопились приложиться к бутылке, чтобы снять огромное напряжение.

Океан по-прежнему штормил, но гораздо тише, и сквозь разрывы в черных тучах время от времени уже начало появляться солнце. У берега воздух был свеж и напоен неизвестными ароматами, а редкое птичье щебетанье показалось измученным вахтой людям ангельским пением.

— Где мы? — спросил Гедрус Шелига, допив остатки виски из своей кружки.

От выпивки он немного осоловел, но был, как всегда, настороже. Приятный во всех отношениях остров не чудился враждебным, и все равно какое-то чувство подсказывало пройдохе и интригану, что нужно быть готовым к любому повороту событий.

В ответ Карстен Роде беспомощно развел руками.