Дмитрий Агалаков - Принцесса крови

Такого обилия блюд Жанна еще не видела! А Рене уже шептал ей на ухо, что представляет из себя то или иное блюдо и как его есть. Она все равно не слышала его, но была благодарна и за эту заботу. Он был истинным другом, этот молодой красавчик Рене! В первые минуту трапезы Жанна поймала взгляд де Новелонпона, сидевшего далеко от нее, и тот опустил глаза. В какой-то час или два все поменялось для них в этой жизни. Она заняла положенное ей место, он — свое. Принцесса и просто отважный рыцарь, готовый отдать за нее жизнь.

Турнир должен был состояться через пять дней. Жанне отвели покои в замке супругов Анжуйских, там же поселились и ее рыцари. Правда, им вначале предложили отправиться на постоялый двор, но рыцари отказались. Они имели на то полное право: Новелонпон и Пуланжи отвечали за девушку головой перед Робером де Бодрикуром.

Первый раз в жизни Жанна спала на такой роскошной кровати — высокой, под балдахином, и впервые ей прислуживали с таким почтением, с каким прислуживают великим мира сего. Совсем недавно она была счастлива, когда ее одели так, как подобает одеваться принцессам, после этого была заворожена сказочным приемом, а теперь сон в просторной спальне под волнами дорогого материала, среди бархатных складок и кисточек, окончательно пленили ее. Она искренне хотела, чтобы Жак д’Арк, обходившийся с ней незаслуженно плохо, не веривший в нее, поглядел бы сейчас на ту, которую так долго называл дочерью! Вот что значит — кровь! Была бы она и впрямь д’Арк, кому оказалась бы нужна?

А Жан и Пьер, взгляни они сейчас на свою сестренку, да просто лопнули бы от зависти!

На следующий день Рене не отходил от Жанны ни на шаг — он объяснял ей, как происходят рыцарские поединки, как положено объяснятся зачинщику турнира и защитнику, который принимает вызов. Описывал красоты этих церемоний. Рене Анжуйский, искренне преданный старинным рыцарским церемониалам, нашел в Жанне самого благодарного слушателя. Разговоры о тряпках мало занимали ее, а вот все, что было связано с оружием, — завораживало. Одним словом, они нашли друг друга.

Он повел ее в турнирную оружейную.

— Взгляни, Жанна, — подбрасывая тяжелый меч в руке и ловко ловя его за середину массивного жала, говорил Рене, — турнирный меч должен быть чуть длиннее расстояния от плеча до конца вытянутой руки. — Он вытягивал правую руку и прикладывал к ней меч. — Ширина его должна быть в четыре пальца, чтобы лезвие не прошло в отверстие забрала, а толщина тупого лезвия — в палец, чтобы случайно не разрубить панцирь.

Этот меч скорее был похож на железный брус с рукоятью, чем на оружие. Жанна с удивлением крутила его в руках. Им можно было хорошенько отлупить противника, но убить, если тот облачен в надежную броню, вряд ли. Такого оружия не было у ее отца — Жаку д’Арку было не до турниров.

— А вот это — турнирная булава, — крутя в руках виртуозно вырезанную из дерева дубину, продолжал Рене. — Железной запросто можно пробить шлем и отправить противника на небеса, а такой — только оглушить его. Судьи, эти дотошные законники, взвесят каждую булаву перед боем, нельзя, чтобы одна весила больше другой. Таковы правила, и они справедливы!

В этот день в Нанси пожаловал герцог Савойский Амедей Восьмой со своей многочисленной свитой. Жанна была свидетелем шумного, поющего медью кортежа, въезжавшего в южные ворота Нанси. Впереди ехал боевой конь герцога, в расписной попоне, с павлиньими перьями на голове и колокольцами на шее, важный и сильный, и на каждой его ноге был нашит герб хозяина. Конем управлял, сидя на нем, обходясь без седла, маленький паж в короткой куртке, с длинными золотыми волосами. Он был так горд своей ответственной ролью, так прямо и красиво держался, что был похож на маленького бога из мира рыцарских легенд, спустившегося прямо на спину боевого скакуна. За герцогским конем, связанные через уздечки по парам, шли кони других рыцарей — более двадцати, и уже за ними следовали трубачи и менестрели, первые призывно дудели в медные трубы, вторые, подыгрывая на лютнях и виолах, пели рыцарские песни, но за общим шумом слов разобрать было невозможно. За музыкантами следовали герольды — особая каста в рыцарском мире, неприкасаемые и всеми почитаемые глашатаи в гербовых накидках. И только за ними ехали рыцари и дворяне принявшего дружеский вызов герцогства, через три дня готовые скрестить мечи и копья со своими добрыми соседями.

Жанна глаз не могла отвести от этого зрелища — воистину, поездка в Лотарингию преподносила ей все новые сюрпризы! Мир оказался таким ярким, пестрым, благозвучным, таким роскошным и вдохновенным, чего она от него никак не могла ожидать.

— Жалко, что я не мужчина, — неожиданно вырвалось у нее.

Она обернулась — ее нечаянное признание услышал только Рене. Молодой герцог улыбнулся:

— Не стоит об этом жалеть, Жанна, — сказал он. — Господь старался, когда создавал тебя. И его усилия, клянусь всеми святыми, не прошли даром.

Жанна опустила глаза — Рене был не только красив, но умен и точен, когда хотел обратиться к самому ее сердцу.

А за рыцарями, приехавшими в Нанси снискать славу и заслужить внимание самых красивых дам, следовали пажи, сержанты и многочисленная прислуга, которая должна была обслуживать господ, пока они намеревались гостить у своих соседей.

Проехав по центральным улицам, кавалькада стала распадаться. Теперь герцогу Савойскому предстояло засвидетельствовать почтение герцогам Лотарингскому и Барскому, а рыцарям его свиты, дворянам, оруженосцам, пажам и многочисленным слугам расселяться по постоялым дворам, где хозяева уже потирали руки, зная, какую прибыль сулят подобные праздники. И вновь открывались окна в лучших гостинцах, и в них вывешивались гербы участников турнира, знамена и вымпелы прибивались к стенам, выходящим на улицы, и выставлялись шлемы именитых драчунов.

— Добро пожаловать, мой дорогой друг! — привстав на троне, воскликнул старый герцог Карл Лотарингский, когда в его резиденцию пожаловал высокий и худощавый Амедей Восьмой, тоже немолодой, с двумя избранными рыцарями своего двора.

— Да ниспошлет Господь вам здоровье, монсеньер, — поклонился гостю Рене Анжуйский.

— Да хранит и вас Господь, любезные сеньоры и прекрасные дамы, — поклонился Амедей. Он многих знал в этой великосветской компании, включая любовницу старого Карла — дворяночку Анизон дю Мэй, которая заменила герцогу его супругу. Но другая темноволосая красавица, с неприступным взглядом, была для него внове, и поэтому герцог Амедей то и дело останавливал на ней взгляд.

— Позвольте вам представить Даму Жанну, — сказал Рене Анжуйский гостю и рыцарям его двора.

— Даму Жанну? — брови Амедея нахмурились.