Дмитрий Агалаков - Принцесса крови

— Ты истекаешь молоком, — заметил герцог.

— Сейчас принесут нашу малышку и я покормлю ее. У меня столько молока, Луи, что я могла бы выкормить еще трех детей. — Она усмехнулась. — Королевский двор! Эти прохвосты пытаются всякий раз определить, беременна ли я, по тому, насколько я пополнела и какова моя грудь! Если она, точно бутон тюльпана, что готов раскрыться под лучами солнца, значит, я ношу под сердцем еще одного королевского ребенка!

Людовик Орлеанский с улыбкой взглянул на нее:

— Или королевского, но только наполовину?

Правая бровь Изабеллы высокомерно и насмешливо поползла вверх.

— Да будет вам известно, герцог, любой из моих детей, рожденный в то время, пока я нахожусь в законном браке, освященном христианской церковью, является Валуа. Это Одетта Шандивер может рожать твоему брату бастардок, я — только истинных принцев и принцесс! — Глаза королевы погрустнели. После недолгого молчания она тяжело вздохнула. — Тебе известно, Луи, на какие уловки и ухищрения я только не шла, чтобы соблюсти хотя бы внешнее благочестие в наших отношениях с Карлом. Беременной я оставалась с королем наедине даже в те дни, когда безумие пожирало его, высасывало из него все соки. И все для того, чтобы эти проклятые фавориты и фаворитки думали, будто мы делим с ним постель. А он избивал меня. И я кричала только тогда, когда уже не было сил терпеть. А потом днями напролет прятала лицо под слоем румян и пудры от своих же фрейлин и служанок. И от его лакеев. — Изабелла поцеловала широкую ладонь герцога. — Однажды твой брат едва не зарубил меня. Я едва успела выскочить за дверь, а потом — удар мечом. Господь в тот день уберег меня от смерти. И тогда я подумала: пусть весь двор горит в преисподне! Близко больше не подойду к Карлу Валуа! Но рожать все равно приходилось в Сен-Поле. Лежать с раздвинутыми ногами, как публичная девка, под взглядами десятков ненавидевших меня людей. Корчиться, стонать, обливаться потом, кричать. Хватать чьи-то руки. Я знаю, что они думали про себя. Вот оно — вместилище греха! Вот оно, чрево, порождающее на свет выродков! Думали, но сказать боялись!

Для Изабеллы Баварской этот брак и впрямь оказался серьезным испытанием. Даже после того, как она спряталась от короля в своих дворцах — Барбетт и Боте-Сюр-Марн, жизнь ее вовсе не стала легкой и безоблачной. Королеве приходилось вести тонкую придворную политику, стараясь угодить и Орлеанскому дому, и Бургундскому. Гнев супруга, иногда выныривавшего из пучины безумия, висел над ней как дамоклов меч. И потом, к 1407 году из своего многочисленного потомства она потеряла троих детей: двое, Карл и Изабелла, ушли в мир иной младенцами; еще один Карл умер в возрасте десяти лет. Горе, подчас — унижения, и вечные сплетни, которые преумножали ее пороки, только лишний раз заставляли тридцатисемилетнюю королеву искать утешение в любви. И тут Людовик Орлеанский был безотказным другом.

— Ах, мой Луи, — Изабелла провела рукой по широкой груди могучего мужчины, лежавшего рядом с ней, по дебрям его волос, — милый Луи, если бы не ты…

Но он был еще и преданным другом. Если бы не могущественный Людовик Орлеанский, Изабелла Баварская никогда бы не осмелилась бросить вызов священному обычаю — 10 ноября она рожала не на глазах у двора, как это повелось испокон веку у французских королей, а вдали от него. Но такого ребенка никогда бы не признала французская аристократия. Не помог бы даже Людовик! Такой ребенок был изначально обречен на «смерть».

В дверь постучали.

— Войди, Жильберта! — выкрикнула королева и взглянула на обнаженного любовника. — Укройтесь, герцог. Вы и так, не сомневаюсь в этом, слишком часто предстаете перед женщинами в костюме Адама.

Но герцог только улыбнулся в ответ, и она сама укрыла Людовика меховой накидкой. Вошла Жильберта и, не поднимая глаз, поднесла королеве белый кулек, посапывающий и постанывающий, готовый разреветься.

— Она просыпается, ваше величество…

— Я сама покормлю ее, — сказала королева. — Ступай, Жильберта.

Служанка неслышно закрыла дверь, а герцог потянулся к пеленкам.

— Она подросла за эти дни? Покажи мне ее…

— Только осторожно…

Изабелла отвернула края пеленок, и обнажилось сморщенное детское личико — розовое и капризное.

— Я хочу посмотреть на нее — всю.

Королева развернула пеленки. Перед герцогом была девочка — крохотная, розовая, сонно дрыгающая ножками и ручками, корчащая гримасы. Герцог взял ребенка на руки — и девочка открыла глаза.

— Принцесса! — весело воскликнул герцог Орлеанский. — Красавица моя! Да благословит тебя Господь…

Широко открыв глаза, поглядев на того, кто был ее отцом, девочка разревелась.

— Будь с ней осторожнее, прошу тебя! — Изабелла уже тянула к девочке руки. — Луи… Пора покормить ее.

Они ужинали. Девочку отдали нянькам. Людовик и королева были довольны и счастливы. Пили вино и смеялись. Неожиданно королева расплакалась.

— Неужели ты не понимаешь, что мне тяжело отдавать ее? — на вопрос Людовика, что с ней, откликнулась она. — Даже несмотря на то, что многие считают меня бессердечной.

— Лучше подумай о том, что будет с ребенком, если мой брат придет в себя и узнает, что он в очередной раз стал отцом? — резонно заметил герцог. — Пусть, неудачно. Ведь для того, чтобы это случилось, нужно хотя бы раз переспать с женщиной. Жану Бургундскому несложно будет доказать нашу связь. А что будет, если Карл прикажет взять одну из твоих кормилиц и положить ее на раскаленную решетку? От отчаяния, что завтра опять попадет в клетку своего безумия, король может решиться на крайний шаг. Меня ждет изгнание, если не смерть, тебя — монастырь. А девочку? Все уже десять раз решено, Изабелла. Эта семья из герцогства Барского предана Орлеанскому дому. Их родня позаботится о Жанне.

Королева безрадостно кивнула:

— Ты прав.

— Конечно, прав. — Он потянулся к Изабелле, сбавил голос. — Карл не вечен, милая. Надо смотреть вперед. Один из твоих детей унаследует трон. И мы вернем нашу девочку ко двору. А пока она будет расти на границе с Лотарингией, подальше от двора, в лесах. В поместье этого Жака д’Арка…

Дверь в трапезную осторожно приоткрыл оруженосец, прибывший с герцогом.

— Его высочество Карл Орлеанский, — негромко сказал он.

— Наконец-то! — вставая из-за стола, воскликнул герцог.

В залу широким шагом вошел совсем молодой человек — чертами лица и статью он был похож на отца. Совсем юный античный бог. На нем сидел идеально подогнанный под его худощавую, еще мальчишескую фигуру доспех. С широких по-отцовски плеч спускался подбитый мехом плащ.

— Ваше величество, — низко поклонился юноша.

— Принц, — улыбнулась королева.