Дмитрий Агалаков - Полет орлицы

Неожиданно уехал герцог Алансонский. Он был неразговорчив и хмур, попрощался наспех. Сказал, что на время уезжает в Анжу. Жанна попросилась с ним, она видела, что Алансон с радостью взял бы ее, но король запретил.

— У меня на вас, милая Жанна, большие планы, — только и сказал он. — Если, конечно, вы не устали от битв и чувствуете в себе силы защищать корону Франции!

Очень скоро в Центральной Франции намечалась военная кампания, и опыт и отвага Девы, а главное — имя, должны были пригодиться.

Жанна ничегошеньки не знала о разговоре, состоявшемся между королем и герцогом Алансонским в замке Мён-сюр-Йевр, как только армия вернулась на зимние квартиры.

«Вы оставите Жанну в покое, иначе я расценю это как бунт, Алансон!» — когда герцог со всей решительность заявил, что хочет взять Жанну в Нормандию, выкрикнул Карл Валуа. — Вам ясно?»

Алансону оставалось только потупить глаза и пробормотать:

«Да, Ваше Величество».

«Отлично! А теперь ступайте — в Нормандию или даже в саму Англию! Вам виднее. — Потом он смягчился и добавил: — Я отпущу с вами Ла Ира и Ксентрая».

Это был сделка.

Но разговору с Алансоном предшествовал еще один разговор, состоявшийся между королем и Ла Тремуем.

«Отпустить ее с герцогом? — восклицал фаворит. — Это невозможно, Ваше Величество! Они уже раз ослушались своего короля. Что им мешает повторить это преступление? Дайте им волю — они тотчас пойдут на Париж и сломают всю дипломатическую игру! Герцог Бургундский хочет быть нашим союзником! Если этот план осуществится, англичане сдадутся без боя!»

В сущности, это утверждение не было лукавством. Иметь в союзниках Бургундию — это значило уже наполовину одержать победу. Но король не ведал другого, что в конце сентября, когда его войско прибыло на берега Луары, любезный кузен французской короны герцог Бургундский заключил новый дружественный союз со своим деверем лордом Бедфордом, вместе с ним посмеявшись над размечтавшимся о Париже Карле Валуа.

И этот союз был той реальной угрозой, что должна была заявить о себе сразу, как только на смену зиме придет весна. Жанна была права, когда говорила о том, что врагу нужно было рубить голову тогда, когда он стоял на коленях…

Войско собиралось в Бурже, столице Карла Валуа. А пока что Жанне было приказано его величеством отдыхать в Мён-сюр-Йевр, набираться сил на охотах, турнирах и пирах. Но друзей ее здесь почти не осталось. Орлеанский Бастард отправился в Орлеан — помогать восстанавливать город. Куда-то подевались Ла Ир и Ксентрай. Оставаться при дворе, что готовился зимовать, утопая в пирах и увеселениях, Жанна не пожелала. Лучше — в Бурж, где собиралась армия. Король не протестовал. Затаив на сестру обиду за ее дерзость, брошенную ему в лицо в Сен-Дени, он с легкостью отпустил Жанну.

Девушке определили нового опекуна — Карла д’Альбре, королевского наместника в Берри, племянника того самого коннетабля, что погиб под Азенкуром. Но этот Карл д’Альбре был еще и сводным братом Жоржа Ла Тремуя.

Заботливый и предупредительный, в начале октября сир д’Альбре увез Жанну в Бурж.

Героиня Франции поселилась в доме Рене де Булини, королевского генерального советника по финансам. Жанна подружилась с его супругой, Маргаритой Ла Турульд, они вместе ходили в церковь, часами беседовали.

Тем временем слава Девы Жанны росла и укреплялась с каждым днем. Где бы она ни появлялась, за ней сразу же устраивались процессии горожан и бедняков. Всем хотелось дотронуться до спасительны Франции, взять немного ее святой силы. Жанне докучала такая популярность, но укрыться от нее было невозможно. Ей приносили четки, крестики и медальоны — люди хотели, чтобы их самые дорогие вещи побывали в руках Девы.

Жанна послушно выполняла просьбы народа.

— Вы и впрямь передаете им силу? — однажды совершенно серьезно спросила Маргарита свою гостью. — Всем этим вещам?

Жанна улыбнулась:

— Дотроньтесь до них сами — они будут так же хороши от вашего прикосновения, как и от моего!

А в сорока лье от Буржа, в замке Мён-сюр-Йевр, перед обедом подогревая вином аппетит, беседовали Карл Валуа и его фаворит Жорж Ла Тремуй.

Герцог посвящал короля в наиболее интересные события, что происходят в королевстве. Заговорили, как и положено, о Деве Жанне. Обойти ее персону вниманием было невозможно — о Жанне вспоминали даже те, кто всеми силами хотел позабыть о ней. И может быть, эти — в первую очередь!

— В честь Девы Жанны, спасительницы Франции, ваши подданные воздвигают алтари и часовни, — смакуя вино, как бы между прочим говорил Ла Тремуй. — Священники служат мессы за ее здравие и по тому же случаю устраивают торжественные процессии.

Он очень хотел бы добавить, что церковь уделяет внимание Жанне куда большее, чем самому королю, но это было бы чересчур откровенно. Мысль должна сквозить между строк. Так оно вернее и безопаснее! За несколько лет придворной жизни и тесной дружбы с королем Ла Тремуй разгадал этого человека. Будучи слабым и нерешительным, Карл Валуа завидовал всем сильным и целеустремленным. Человек без власти так бы и носил эту зависть в себе, так бы она и грызла его до самой смерти. Что слабый сделает сильному? Но Карл Валуа был королем — и мог дать разгуляться своим страстям! Даже по отношению к близким и верным ему людям. Всех, кто поднимался высоко, рано или поздно при этом государе ожидало падение. Что до самого Ла Тремуя, он сердцем почуял, как нужно вести себя с королем Франции! Быть тенью. Но той тенью, которая всегда впереди своего хозяина.

— И это все, Ла Тремуй?

— Как вы могли подумать, государь? Конечно, нет! Мне говорили, что в Орлеане и Блуа иконописцы придают ликам святых черты девушки из Домреми. А в Перигоре какой-то сельский священник ежедневно проповедует о великих чудесах, совершенных во Франции заступничеством Девы, посланной Богом. Тех же, кто смеет сказать в адрес Жанны бранное слово, заключают в тюрьму. Французы уверены, что Жанна — небесное создание. Карл д’Альбре говорит, что в Бурже народ ходит за ней повсюду. Ей поклоняются, как живой святой!

Слушая герцога, Карл Валуа кивал.

— Как святой, — наконец рассеянно повторил он. — Забавно.

Но произнес он это «забавно» мрачно. Точно вынес приговор.

Имя одного человека наводило страх на Центральную Францию, подобно тому, как наводило страх имя Минотавра на остров Крит. Звали его Перрине Грессар. Начинал он военную карьеру простым наемником в войсках герцога Бургундии Жана Бесстрашного. Грессар поднялся благодаря военному таланту, беспринципности, жестокости и безудержной алчности. Заправляя бандами головорезов, он нанимался то в услужение к герцогу Бургундскому, то к англичанам. Он занимал города, грабил и вырезал жителей, угонял скот. Не брезговал ничем. Но состояние он сколотил в первую очередь на том, что брал в плен важных аристократов, не обязательно воевавших с ним, но просто пересекавших поднадзорную им территорию, и требовал за них непомерный выкуп, справедливо считая, что жизнь — дороже всего золота мира. Он был человеком, который сам, в обход всех королей, присвоил себе дворянский титул — в 1426 году Перрине Грессар купил крепость Ла-Мот-Жоссран и стал именоваться «Сеньором де Ла-Мот-Жоссран»! Вскоре благодаря неуемной предприимчивости разбойник с большой дороги стал хозяином еще двух крепостей — Сен-Пьер-ле-Мутье, и что особенно важно — Ла-Шарите. Последняя находилась всего в пятнадцати лье от королевского Жьена! Было время, когда на короткий срок Перрине Грессар блокировал в Бурже дофина Карла Валуа, а в декабре 1425 года в сети разбойнику попался Жорж Ла Тремуй, тогда еще даже не представленный дофину. Чтобы не проститься с жизнью и вырваться на свободу, герцогу Ла Тремую пришлось заплатить 14 000 экю золотом! С тех самых пор нынешний фаворит Карла Валуа имел большущий зуб на сеньора Грессара! Бывший наемник становился настоящим магнатом, готовым поспорить как с короной Франции, так и с троном Бургундии.