Дмитрий Агалаков - Полет орлицы

Карл поднял брови:

— Как это — «пустой сосуд»?

— Жанне не надо было попадаться, Ваше Величество, — с плохо прикрытым злорадством проговорил Ла Тремуй. — Ей надо было больше слушаться вас. И когда вы просили ее держать меч в ножнах, исполнять вашу волю, а не перечить вам. Она была героиней, пока побеждала. Французы носили ее на руках, англичане трепетали перед ней. Но теперь она попалась. Почему пресловутые голоса подвели ее? Почему позволили попасть в руки бургундцев, союзников англичан? И почему они позволяют церкви, святой церкви Христовой, называть героиню еретичкой и колдуньей? А может быть, церковь права? А может быть, ошеломляющие победы Жанны — лукавая насмешка дьявола?

— О чем вы говорите, Ла Тремуй? — гневно обернулся на фаворита король. — Вы в своем уме?!

— Я говорю только о том, о чем подумают люди — миряне христианских государств. Вот и все.

Король обернулся к архиепископу:

— Что скажете вы, де Шартр?

Вздохнув, архиепископ сложил руки на животе.

— То, что думаем и знаем мы, и то, что думают и знают другие, — разное дело. Мы знаем, что Жанна — плод выдумки ее величества королевы Иоланды, но для большинства это навсегда останется в секрете. Что до народа, то он уже сейчас усомнился в Жанне как в божественной посланнице, и это сомнение будет только расти…

— Если говорить честно, государь, — подхватил эстафету Ла Тремуй, — последний год Жанна была бельмом в глазу для нашей политики.

— Она не следовала ничьим советам, но всегда поступала по-своему, — печально вздохнул архиепископ Реймсский. — И поэтому Господь отвернулся от нее. Колосс упал, «святая» оказалась обычной пленницей. В Компьене я имел возможность наблюдать за ней — она перестала отличать реальность от своих фантазий. Она не думает о стратегии: она ищет только одного — битвы. Стоит вам выкупить Жанну, как она вновь бросится собирать войско. И тогда никакой мир не будет возможен на земле Франции. Даже если вы всем сердцем захотите его! Жажда крови и месть окончательно застит ей глаза…

— Вы предлагаете мне бросить Жанну на произвол судьбы? — гордо подняв голову, в лоб спросил у своих советников Карл Седьмой.

Оба молчали.

— Она столько говорила о Божьей помощи, — наконец вздохнул де Шартр, — о Его любви к ней…

— Может быть, пришло время проверить ее слова? — осторожно заметил Ла Тремуй. — И позволить Господу самому отличить зерна от плевел? Вы — король. Мы подчинимся любому вашему желанию, государь.

Король отвернулся от канцлера и фаворита. Он не сомневался , как эти двое ответят на его вопрос: «Что ему делать с Жанной?» Он был неприятен самому себе оттого, что соглашался с ними. И чувство своего унижения еще больше отторгало его от взбалмошной сестры. Почему он должен потакать ей? Думать о ней днем и ночью и тяготиться этими думами? Сносить ее оскорбления? Де Шартр прав: вернись она, все начнется сызнова! Она не даст ему спокойного житья — будет изводить его своими кровожадными планами! Деревенская девчонка, возгордившаяся своей кровью, подкидыш!

Он — король! Она — его выдумка. Тень. Ему решать ее судьбу, а не Жанне — его.

Высокие башни неприступного Боревуара повергли Жанну в уныние, но мир изменился в одночасье. Синяя лента Соммы вдалеке вдруг стала теплой и ясной, радостны и зелены леса, птицы запели так, точно они пытались уловить и повторить пение райских птиц.

Не успела она откинуть край плаща, подняться, когда телега, проехавшая мост надо рвом, миновав две крепостные стены, въехала в древние ворота замка. А дальше и случилось то, что заставило измениться мир — Жанна услышала радостный вой герольдовых труб — так встречали победителей!

Держась связанными руками за край телеги, Жанна увидела у высоких деревянных дверей, ведущих в замок, стайку женщин, из которых, на фоне прислуги, выделялись три дамы. Они точно олицетворяли собой три возраста: первая, с тростью в руках, в центре, была стара; та, что стояла слева, — совсем молода; и третья, по правую руку от старухи, — средних лет.

Жанна недоумевала — почему трубили герольды, а совсем юная хозяйка замка держит в руках букет полевых цветов. Та дама, что была средних лет, зашептала что-то служанке — все смотрели на связанные руки пленницы. Служанки следом зашептались между собой. Но старуха грозно вымолвила:

— Эй, солдаты! Кто из вас старший? Развяжите этой девушке руки!

Офицер, отвечавший за доставку Жанны по назначению, быстро бросил одному из стражи: «Выполнять!» — и уже через минуту Жанна растирала запястья.

Взглянув на всадников — не остановят ли беглянку! — Жанна осторожно спрыгнула с телеги.

— Душенька, — сказала старая дама. Прихрамывая, опираясь на трость, она сама подошла к девушке, обняла ее, опешившую, поцеловала ее в лоб. — Слава Господу! Как я рада этой встрече! — Она обернулась к двум другим дамам. — Сегодня мы будем пировать, и никто не помешает нам! Ну, что же ты! — нахмурившись, кивнула она юной даме. — Цветы же! Цветы!

Юная дама подбежала к Жанне и, поклонившись, протянула ей букет. Жанна взяла цветы в руки и, даже не задумавшись, погрузила в них осунувшееся лицо. И запахи детства, давно позабытые, заставили ее захлебнуться от счастья…

Сама того не зная, Жанна очутилась в удивительной компании. Старуха, графиня Жанна Люксембургская, в молодости — светская львица, была богатой теткой Жана Люксембургского, пленившего Деву. Дама средних лет приходилась отмеченному шрамами графу женой. Она, в девичестве де Бетюм, а по первому мужу — герцогиня Барская, имела от последнего взрослую дочь — опять-таки Жанну (девушку, подарившую пленной Деве букет цветов). Супруга Жана Люксембургского овдовела пятнадцать лет назад. Храбрый Робер де Бар, ее первый муж, которого она страстно любила, погиб при Азенкуре, сражаясь за Французскую Корону. (Это его младший брат, кардинал Луи де Бар, усыновил Рене Анжуйского!) И если тетка Жана Люксембургского просто не любила англичан, как злых чужаков, то его жена и падчерица, у которых англичане отняли мужа и отца — Робера де Бара, люто их ненавидели. Боревуар был своего рода антианглийским гнездом, где втайне надеялись, что французы наконец-то дадут проклятым годонам жару и выбросят их с континента!

Но у старой герцогини была еще одна причина, по которой она хотела как можно скорее заполучить Деву Жанну.

Это была тайна, и до времени она ее скрывала…

— Поухаживай за гостьей! — строго наказала юной госпоже старая графиня.

Измученной дорогой Жанне выделили трех служанок. За первые два часа пребывания в Боревуаре Жанне показали ее комнаты — в высокой башне, где был большой камин и добротная мебель.

— Если вы позволите, я прикажу принести вам несколько своих платьев, Жанна, — сказала ей девушка, герцогиня Жанна де Бар, унаследовавшая от отца его знаменитую фамилию. Неожиданно она смутилась. — Или… вы не носите платья?