Луи Бриньон - Чаша императора

— Вы видите герцогиню? — услышал Агриппа тихий вопрос графа.

— Может, и вижу, но наверняка не скажу. До сего дня я ни разу не видел этой достойной дамы и понятия не имею, как она выглядит.

— Час от часу не легче, — пробормотал граф Шеверни. — Тогда расходимся в разные стороны. Надо отыскать герцогиню. Встретимся у выхода из галереи.

Агриппа едва заметно кивнул и растворился в шумной, возбуждённой толпе дам и кавалеров, только что закончивших танец. Граф остался на месте и продолжал прислушиваться к разговорам гостей в надежде услышать имя герцогини Д’Эгийон, поскольку, как оказалось, ни он, ни его спутник не знали герцогини в лицо.

Он настолько погрузился в мысли, наблюдая за танцующими, что не сразу расслышал женский голос рядом с собой. И лишь когда маленькая ручка тронула его за плечо, граф обернулся. Перед ним стояла молодая женщина — обладательница смуглой кожи, быстрых чёрных глаз и пухлых губок, на которых играла обещающая многое улыбка. Граф поклонился.

— Граф Шеверни к вашим услугам, сударыня!

— Лючия Д’Амалиани, графиня де Метсо. Я спросила, отчего вы так грустны, сударь.

— Что, простите?.. — растерялся граф Шеверни.

— У вас очень грустное лицо. А глаза полны печали. Это странно на таком великолепном балу.

— Вам показалось, сударыня. Я попросту задумался.

— А если б я сейчас призналась в том, что вы мне понравились? — на щёчках девушки заиграли очаровательные ямочки, а в глазах блеснули лукавые искорки.

— Я бы восхитился подобной смелостью, но посоветовал бы вам обратить ваше внимание на более галантного кавалера, — учтиво склонив голову, ответил граф Шеверни.

Графиня Метсо вздохнула и, бросив на него чуть разочарованный взгляд, негромко произнесла:

— О! Я так и думала. Причина вашей грусти — женщина. Вас отвергли? Предали?

— Прошу прощения, сударыня, мне не хотелось бы огорчать вас своими бедами в столь обворожительный вечер. И очень сожалею, что не могу составить вам достойную компанию, — поклонился молодой человек.

— Ах, как жаль!.. Я пробуду в Париже ещё несколько месяцев, а потом уеду домой, в Италию.

Если вы пожелаете меня увидеть, я буду очень рада встрече. Прощайте, сударь, — и, одарив графа пленительной улыбкой, девушка упорхнула, смешавшись с толпой придворных.

Проводив её взглядом, Шеверни обратил внимание на новых персонажей: пятеро мужчин в дорогих одеждах остановились у входа в галерею и, обменявшись жестом некими знаками, разошлись по залу, двигаясь вдоль стен галереи и внимательно всматриваясь в лица танцующих дам. Один из них держал в руке алую розу. Было ощущение, что по странному совпадению они занимались примерно тем же, что и граф с Агриппой — искали какую-то даму.

Музыка смолкла и распорядитель бала громко возвестил:

— Герцогиня Д’Эгийон!

— Слава Папе, — пробормотал Агриппа и, как и все заинтригованные таким торжественным представлением неизвестной особы гости, устремил взгляд на вход в зал, откуда появилась юная девушка в платье розового рытого бархата, богато украшенном фландрийскими кружевами и матово сияющим жемчугом, с высоким стоячим воротником, каковые совсем недавно вошли в моду и вызывали бурный восторг всех парижских модниц. Она шла через длинный зал-галерею, скромно опустив глаза и явно чувствуя себя неловко под множеством оценивающих взглядов.

— Проклятье, — вырвалось у Агриппы, который во все глаза наблюдал за приближением герцогини, — теперь понятно, почему все за ней охотятся. Она красива, как сто ангелов вместе взятых.

Изабель склонилась в глубоком реверансе перед королём, который, приподняв бровь, с восхищённым изумлением и явным удовольствием созерцал прелестное видение.

— Встаньте, герцогиня, — мягко произнёс он, протянув руку, которую девушка безмолвно приняла.

— Вы прекрасны, милое дитя. Позволите ли вы поухаживать за вами этим вечером?

В глазах Екатерины Медичи сверкнуло торжество. Мечты её, кажется, начинали сбываться — король был очарован юной герцогиней. Впрочем, от неё не укрылся и жадный взгляд герцога де Гиза.

Агриппа, наблюдая разворачивающуюся перед его взором сцену, прикидывал, удастся ли улучить минуту, когда герцогиня останется в одиночестве, чтобы переговорить с нею.

Граф Шеверни, тоже пристально вглядывавшийся в девушку, которую им надлежало вырвать из рук королевы-матери, был отвлечён звуками борьбы у себя за спиной. Резко обернувшись, он успел увидеть, как человеку — граф узнал одного из тех пятерых, что бродили по залу в поисках некоей дамы, — зажали рот и втащили в одну из боковых ниш, скрывающих дверь в соседнюю комнату. Не раздумывая, Шеверни бросился вслед, вынимая на ходу шпагу, и увидел, что опоздал: в основании шеи несчастного торчала рукоять кинжала. Убийца выпустил из рук мёртвое тело и, перепрыгнув через него, выхватил из ножен клинок. Граф обрушил на него яростную атаку, но — было непонятно, как такое получилось — шпага его вырвалась из руки, отлетев в сторону, и ударилась со звоном о стену, и сразу же он почувствовал, как острие клинка его противника упёрлось ему в горло.

— Последуешь за мной — и ты умрёшь! — раздался угрожающий тихий голос.

Убийца быстро покинул комнату, оставив графа Шеверни в глубочайшем смятенье.

— Как такое могло получиться? — бормотал он, поднимая шпагу. — Чёрт, у меня такое чувство, что это не я учился у лучших фехтовальщиков Парижа…

Бросив взгляд на мёртвое тело, он покинул комнату. Вернувшись в зал, Шеверни первым делом огляделся по сторонам, но убийцы не увидел — тот словно растворился в веселящейся толпе.

Только что окончившийся танец оставил короля с его новой дамой — герцогиней Д’Эгийон в самом центре зала, недалеко от графа. Он услышал, как король, склонившись к руке девушки, произнёс:

— Я ненадолго оставлю вас, моя дорогая, мне необходимо переговорить с матушкой. Только никуда не уходите, сударыня, ибо я скоро вернусь, и вы подарите мне ещё один танец.

Король ушёл. Герцогиня Д’Эгийон осталась на какое-то время одна. Давно ожидавший такой возможности Агриппа, начал проталкиваться сквозь толпу, приближаясь к девушке. Никто не заметил, как худощавый мужчина вынул из кармана крошечный пузырёк и брызнул чем-то из него на алую розу, которую держал в руке, после чего бросился на колени перед Изабель и, протягивая ей розу, воскликнул:

— Самой очаровательной даме — самый прекрасный цветок!

Девушка не успела взять преподнесённую столь пафосно розу — раздался свист клинка, и срезанная головка цветка упала на мраморный пол.

— А вот и проклятый убийца, — пробормотал Шеверни, следя за тем, как тот спокойно вкладывает шпагу в ножны.

Пылкий поклонник герцогини неприметно скрылся в толпе придворных. Озадаченные гости сохраняли гробовое молчание, не зная, как реагировать на столь вызывающий поступок.