Иван Дроздов - Баронесса Настя

Он почувствовал себя зверем, которого выслеживают. И уже ощущал холод наведённых на него стволов.

Ацер подошёл к телефону, набрал номер Функа.

— Добрый день, дядя! Завтра в Мюнхене совещание, — вы знаете?.. А вы не скажете, почему меня нет в списках?.. Узнайте, пожалуйста, тут какое–то недоразумение. Вы не находите?

Кейда, стоявшая поодаль, делала вид, что разговор её не интересует. Когда он закончил, сказала:

— Поеду домой.

— Хорошо. Один момент.

Стоявшему у двери офицеру он велел позвать Патрицию, и когда та вошла, Ацер приказал:

— Проводите мадемуазель Кейду к дяде Альберту и можете пожить там несколько дней!

В замок генерала они летели на аппарате, похожем на майского жука. Это был прадедушка современного вертолета, в то время большая редкость.

На совещании в Мюнхене произошёл эпизод, имевший для старого Функа трагическую развязку. Фюрер был мрачен и рассеян, опытный психолог мог бы заметать надлом его былой агрессивности, начавшийся распад клокотавшего ещё недавно наступательного порыва. Он был зол и не щадил даже тех, к кому хранил почтительное уважение. Скользнув взглядом по первому ряду, зацепился на Функе, проговорил:

— Решается судьба Германии, а иные поползли в свои тёплые норы. Вы слышите, Функ! Нам некогда болеть!

— Мой фюрер, есть предел…

— У меня он тоже есть — предел! И голова есть, и сердце, — оно болит за Германию, за всех вас, чёрт подери!..

Функ при этих словах закипел обидой. К вискам, затылку хлынула кровь. Он, покачиваясь, поднялся, прошептал в сторону Гитлера:

— Простите, фюрер…

Успел дойти до машины и велел везти себя в госпиталь. Но в приёмном покое, в тот момент, когда со стетоскопом в дверях показался врач, схватился за грудь, широко раскрыл рот и — захрипел…

Он умер на руках у врача. В последнее мгновенье появился Вильгельм. Отец смотрел на него ещё ясными, тёплыми глазами, — в них не было ни укора, ни мольбы, они как бы застыли от изумления перед огромностью и величием вечности. Врач, повинуясь законам предков, сказал молодому офицеру:

— Закройте отцу глаза.

Вильгельм не сразу понял, чего от него хотят, но затем склонился над умершим, поцеловал его и осторожным движением пальцев сомкнул веки.

Молодой барон Вильгельм Функ, ставший хозяином замка, собирался сразу же после похорон отправиться в боевую часть под Курск.

В день отъезда в замок явился адвокат местного банкира. Вильгельм был в сильном подпитии и говорить с ним один на один отказался.

— Я еду на фронт! — заявил молодой барон. Вам, наверное, известно: там стреляют. Потому во все дела хотел бы посвятить сестру. Адвокат недавно возвратился из госпиталя, на месте левой руки у него висел пустой рукав, правую щеку рассекал глубокий шрам, глаз его на этой стороне пугающе сверкал слезящимся белком. На груди офицерского кителя одиноко болталась медаль — знак военной доблести.

Орден Кейды он не разглядел и встретил её равнодушно.

Вынув из портфеля бумагу, заговорил:

— Почти четыре последних года вы жили в кредит под залог замка и всего имущества, находящегося в нем. Вот опись всех предметов и убранства замка. Здесь печать и подпись покойного барона Альберта Функа.

Он протянул Вильгельму исписанный лист. Барон, даже не взглянув на бумагу, передал её Кейде.

Адвокат продолжал:

— Кредит закончился, время залога истекло. Прошу выплатить сумму… плюс проценты.

— Сколько? — буркнул Вильгельм.

Адвокат устремил на него порченый глаз.

— Сколько? — возвысил голос барон.

— Сумма большая. Очень большая.

— Неважно. Назовите её.

Адвокат показал на листе цифру.

— Будь по вашему. Через месяц вы получите деньги.

— Но позвольте, где гарантия?

— Гарантия? — зарычал Вильгельм. — Вот вам гарантия!

Он показал пальцем на бриллиантовый крест Кейды.

Не совсем же вы ослепли, чёрт вас подери! С вами расплатится фюрер. Он не даст в обиду кавалера Рыцарского креста!

Барон повернулся и пошёл прочь.

Проводив обескураженного и растерянного адвоката, Кейда прошла в комнаты Вильгельма. Тут тоже быт зал, камин, и все стены увешаны портретами предков и оружием. Вильгельма в зале не было, но он слышал, что кто–то вошёл к нему.

— Кто там?

— Я, Кейда.

— Проходи сюда. Дверь справа.

Вильгельм лежал на кушетке у кафельной стены, — видимо, это была тыльная часть камина, находящегося в зале. От стены шёл тёплый печной дух.

Кейда опустилась на стул возле кушетки. Барон, продолжая лежать на спине и не поворачиваясь к ней, спросил:

— Ты вправду моя сестра?

— Моя фамилия Функ. Кейда Функ.

— Хорошо. Это облегчает ситуацию. Тебя они не посмеют выбросить на улицу, а я…

Вильгельм повернулся к ней, приподнялся на локоть.

— Под Курском будет такая заваруха… Меня наверняка укокошат. Так что готовься стать хозяйкой.

— Я буду работать. У Ацера.

— A-а… Ну–ну. У Ацера — хорошо. Там надёжно. Ему всё равно, сохранится ли рейх или сюда пожалует русский Иван. Ацер непотопляем. Держись за него, только… не выходи замуж.

Кейда промолчала. А он минуту спустя продолжал:

— Ацер — не человек, он — дьявол. Служить у него — служи, но большего не позволяй.

Вильгельм смотрел на неё пристально, с затаённой печалью.

— Ты красивая. К тебе будут липнуть. И Ацер — тоже. Но ты знай: у него есть гарем из русских девушек. Я бы не хотел, чтобы Моя сестра…

— Вильгельм! — сказала Кейда твёрдо, — Брат мой! Вы скоро вернётесь и будете меня защищать.

Барон встрепенулся, поднялся, коснулся рукой плеча Кейды,

— Ты веришь?.. Спасибо. Поцелуй меня на прощание.

Кейда обняла его и поцеловала: по–русски, по–матерински. Потом выпрямилась, откинула назад голову:

— В моих жилах течет кровь Функов, — я горжусь этим!

Вильгельм отступил от неё и с изумлением, и даже с некоторым чувством страха посмотрел в её прекрасные глаза. Они были широко раскрыты и с какой–то дикой энергией смотрели в угол комнаты, где было пусто и копошился мрак, Кейда пугала Виля, но и в состоянии фанатического аффекта её лик не терял детского простодушия.

Две мысли электрической искрой пронеслись в сознании Виля: первая — жаль, что нужно немедленно улетать на фронт, и вторая: не разрешает ли их церковь браки двоюродных?

Кейда на глазах приходила в себя, черты её лица потеплели, смягчились и на губах, как луч зари вспыхнула улыбка.

— Когда вы улетаете?

— Машина ждёт меня у ворот. Я распоряжусь, чтобы тебе дали лошадь для прогулок и организовали охоту и рыбную ловлю.

Он снова подошёл к ней, взял её за руки, проговорил:

— Только без Ацера, Ладно?

— Ацер? Вам приходит в голову странная фантазия.

Кейда по–детски надула губки.