Иван Дроздов - Похищение столицы

Разговор их тут закончился, потому что неожиданно, за поворотом у большого камня, им открылся сияющий огнями белый, как лебедь, катер. Два молодых человека в гражданском стояли у трапа, но по тому, как они, принимая стойку смирно, молодецки подобрались и стукнули каблуками, можно было без труда догадаться, что это моряки военные.

Вошли в каюту — продолговатую комнату с низким потолком и большими круглыми иллюминаторами, за которыми злобно кипел студеный океан. Волны, казалось, вышибут стекла и ворвутся вовнутрь помещения, где было светло, тепло и все сияло такой красотой, которую можно встретить лишь в дворцовых жилищах. Стола посредине не было, а на стенах в раззолоченных рамах висели портреты русских флотоводцев: Нахимова, Ушакова, Макарова, Кузнецова. У дальней стены — кресло, похожее на трон средневековых королей, а над креслом во всю стену портрет создателя российского флота Петра Великого.

— Располагайтесь, я сейчас приду, — сказал «Мохамед».

А Катерина, как ребенок, поспешила занять место в кресле за круглым столиком у иллюминатора. И устремила взгляд на волны, бессильно рвавшиеся к ним в каюту. Они набрасывались и тут же рассыпались, вздымая над катером тучи брызг. Свет, лившийся через стекло, расцвечивал золотом гребни волн, воспламенял летящие вверх брызги, и это создавало картину, которую могла явить лишь разгневанная природа.

Вошел «Мохамед» — ослепительно яркий, как луч солнца, и свежий, как только что народившийся месяц. Он был в парадной форме русского адмирала, оглядывал каждого из гостей, дружески улыбался:

— Вы уж простите, разыграл вас немного, но такова служба. А теперь разрешите представиться: Дмитрий Иванович Челноков, контр–адмирал Русского флота.

Гости назвали себя — полностью: и звание, должность, и фамилию, имя, отчество. Муха сказал:

— Находимся в бегах — от своего родного правительства.

— В чем же вы провинились?

Ответил Олег:

— Не мы провинились, а правительство провинилось перед нами; заставляет нас служить олигархам.

— И что же? Вы решили укрыться на Кергелене? Ваш выбор не нахожу удачным.

Адмирал все чаще украдкой кидал взгляды на Екатерину; то ли его привлекала красота молодой женщины, то ли он сомневался в ее служебном положении. Она заметила смущение на лице адмирала, вступила в разговор:

— Хочу быть до конца с вами откровенной: я только недавно, уже в Австралии, стала женой Олега Гавриловича, а до того была назначена начальником его охраны. Наш Олег Гаврилович — чрезвычайно важная личность, он создатель технической системы, которая кардинальным образом может изменить расстановку сил в мире в пользу России. Но с недавнего времени им решили завладеть отечественные олигархи — вот мы тайком и убежали из нашей милой России.

Адмирал пристально оглядел Олега; с трудом верилось, что этот большеголовый малый с детски наивными глазами, с огромными кулачищами, лежащими на коленях, мог создать какую–то систему, способную повлиять на расстановку сил, в том числе и военных. Потом перевел взгляд на Муху, вспомнил, что он генерал, да еще и служит в тайных органах. Почувствовал себя неуютно, представил, как этот Муха приедет в Москву и станет докладывать высшему начальству о подробностях встречи с подводниками у южного края земли; распишет и командирский катер, и его самого, и атомный крейсер, черные бока которого маячат за стеклами иллюминатора, особенно же будет изгаляться над их неуклюжей английской речью…

Затем фантазия понесла его в кремлевские коридоры; и там генерал с анекдотической негенеральской фамилией будет шнырять по кабинетам и рассказывать кергеленские впечатления, а там потащится и в главный штаб Военно — Морского флота, зайдет к адмиралу Куроедову, — тоже ведь фамилия! — и этот не отмеченный доблестями флотоводец, и по обличью своему вовсе не русский, будет жадно ловить каждое слово, выискивать промахи и просчеты подводников, чтобы затем «отоспаться» на них в своем приказе по флоту.

Из грустных размышлений его вывел Олег. С простодушием ребенка он спросил:

— Как же вы… «Курск» прохлопали?

— Мы? — не понял адмирал.

— Да, вы. Не я же. И не она вот, — кивнул на Катерину. — У нас свое дело, у вас свое.

Адмирал помедлил с минуту, а затем с печалью в голосе заговорил:

— Мы, конечно, во всем теперь виноваты, военные. И в том, что в Кремль заползли серые кусачие зверьки. И что управлять собой допустили перевертышей с золотыми погонами. Недавно у нас всеми сухопутными силами чечен командовал, а воздушно–десантными и сейчас командует Шпак какой–то. На министра же смотреть совестно: ни мужик, ни баба, и голос козлиный. Да его только за один внешний вид гнать из армии надо. Ну, вот: а вы говорите, прохлопали. Чего же ждать от таких генералов?..

Адмирал на этих словах вдруг осекся, замолчал. И смотрел на собеседников с любопытством, как бы спрашивал: «Ну, как? Здорово я прошелся по своим начальникам? А теперь идите и докладывайте на меня».

Но собеседники не удивились его откровенности и не выказывали желания бежать и кому–то докладывать. Наоборот, они вдруг превратились с адмиралом в одно целое и сделались ему до боли родными и близкими.

— Хочу действовать! — вдруг сказал Олег. — Вы подбросили в мою душу хворост, и там запылал костер. Покажите мне компьютер и позвольте час–другой поработать.

Адмирал нажал кнопку под ручкой кресла и в каюту вошел капитан–лейтенант.

— Принесите сюда компьютер, — приказал адмирал.

Через две–три минуты офицер принес компьютер и поставил его на круглый столик перед Олегом. Каратаев с удивлением оглядывал аппарат, покачивал головой.

— Давно у вас такой?

— За месяц до отплытия нам такие аппараты установили. Но вам, наверное, надо объяснить программу?

— Не надо объяснять. Попробую разобраться сам. Кажется, это та самая машинка, выпуск которой недавно наладили в Москве. Она на порядок выше последней американской модели.

Олег оглядел лампы, горевшие на потолке в светильниках, определил силу тока и напряжение и подступился к компьютеру.

Адмирал сказал:

— Вы тут располагайтесь, а я до вечера вас оставлю.

У борта его катера болтался на волнах другой катер, поменьше; на нем адмирал уехал в сторону подводного корабля.

Первое, что сделал Олег, — послал письмо директору завода Вялову. И через час получил ответ. И еще не зная содержания электронного письма, позвал Катю и Муху и вслух, торжественным голосом, стал читать:

«Олег! Ты всех нас поставил на уши. Тебя и твоих друзей ищет тут вся Москва. Передай генералу Мухе: указом президента он назначен первым заместителем председателя комитета и на него возложена задача охранять твою персону и как можно скорее доставить в Москву. Президент звонил мне и сказал, что намерен предложить тебе должность своего главного технического советника. Он также подписал Указ о присвоении звания Героя России Екатерине Михайловне. В отношениях с государствами, и прежде всего с Америкой, происходят большие перемены. Твои эксперименты приобретают сверхважное стратегическое значение, и мне поручено превратить завод в техническую базу твоих опытов. Ваню я взял в свою семью и постоянно за ним наблюдаю. Талант его поражает. Уверен: он будет тебе главным помощником. Пиши мне письма. Будь осторожен, не делай рискованных шагов. Помни: ты принадлежишь России. Русский народ тебя не знает, но сердцем слышит, что где–то в глубине России, в глухой деревушке, на печи зашевелился Илья Муромец, и берет он в руки булаву дубовую, и выходит в чисто поле, где копошится черная рать ворогов, издает клич богатырский и зачинает крушить басурман.