Сара Фокс - Бриллиант

Мама притворилась, что удивлена этим сплетням, со смехом отнекиваясь от весьма «смешного предположения» о королевской аудиенции. Но когда он ушел, она была обеспокоена, каким образом могли распространиться слухи, опасаясь, что проболтался извозчик, но в то же время, что бы кто ни говорил сейчас, никто не знал об окончательном неодобрении Виктории.

А поскольку королева благополучно пребывала в Осборне, почему бы нам было не посетить бал!

Как только мы переступили порог высоких двухстворчатых дверей и поднялись по величественной изогнутой лестнице, на неизвестную доселе в Виндзоре миссис Уиллоуби уставилось множество пар глаз. И хотя в некоторых сквозило набожное отвращение, большинство явно были восхищены. Одетая этим вечером в черное шелковое платье, мама прекрасно выглядела, на ее шее горело изумрудное ожерелье, оттенявшее ярко-зеленый цвет ее глаз.

Я чувствовала себя совсем незаметной в бледно-сером платье и простом ожерелье из черного янтаря, дополненными сумкой, которую мама подарила мне на Рождество.

Хотя я была полна надежд и выглядела решительно, я нигде не заметила Чарльза. И, разглядывая военную и светскую городскую элиту, мне пришлось признать, что, вероятно, он и не мог быть здесь. Нас посадили за стол мистера Льюиса вместе с другими восемью гостями, и один из военных джентльменов сказал, что знал моего отца, заведя разговор о его хирургической практике. Мама кратко ответила, что грустит о том, что сегодня его нет с нами; на что одна из чванливых леди сделала вид, что душит зевоту, для вида приложив к своему дряблому напомаженному рту руку, и громко осведомилась о здоровье своего «близкого друга» мистера Тилсбери. Сначала мама только удивленно взглянула на нее, но, чтобы не дать себя сбить с толку этими подлыми намеками, быстро ответила, что он — вне всяких сомнений — прекрасно здравствует в Нью-Йорке. Но, увы, несмотря на все свои телепатические таланты, даже она не может связаться со своим коллегой, находящимся столь далеко за океаном.

Мистер Льюис попытался растопить холодную атмосферу, обратившись к маме по поводу предмета ее смущения, но это только все усугубило. И теперь большинство леди взирало на нее с негодованием или явно избегало ее взгляда и острого языка. Я совсем не возражала, радуясь тому, что не участвую в их скучной, бессмысленной беседе.

С одной стороны от меня сидел какой-то мужчина, похожий на сановника, высокий толстый зануда с кривыми зубами, неприятным запахом изо рта, красным рыхлым носом пьяницы и с наполовину седой бородой, на которую попали как и его суп, так и слюни, но, по крайней мере, она задерживала большинство хлебных крошек, прежде чем они успевали упасть и на меня. Грустно вздохнув, я начала подозревать, что балы в этом обществе отнюдь не так привлекательны, как я полагала раньше.

После легкой еды последовала бесконечная череда унылых речей и тостов. Распределение танцевальных карт вызвало небольшую волнительную дрожь, но, вне всякого сомнения, принесло куда больше разочарований. Польку мне предстояло танцевать с военным офицером, кадриль — с ужасным кривозубым человеком — я с трудом представляла, как смогу выдержать мерзкое дыхание на таком близком расстоянии. Но тот казался таким высоким, а его живот таким большим, что это вселило в меня уверенность, что я смогу сохранить дистанцию.

Ни о чем не подозревавший или просто безразличный к мнению своих друзей, мистер Льюис сиял от гордости, сопровождая маму, чтобы исполнить вместе с ней «Гранд марш». Теперь длинная вереница пар во главе с мэром и его женой собиралась войти в бальный зал. Неохотно поднимаясь со своего места за столом и весьма опасаясь продолжения вечера, я присоединилась к отставшим. Мы составляли намного менее достойную толпу, которая пробиралась вперед, чтобы увидеть зал, украшенный гирляндами еловых веток, лент и плюща. На дальнем конце на небольшом возвышении оркестр заиграл бойкое вступление. Виктория и Альберт, словно присутствуя лично, взирали с портрета, оглядывая всю сцену.

Исполняя эти неприятные обязанности, я время от времени ловила на себе мамин взгляд, то когда она сидела на диване, то когда проносилась мимо меня во время польки. Получив большое количество приглашений, я не имела никакой возможности покинуть танцпол и в конечном счете потеряла ее из виду. Музыка закружила меня, звуки усилились и циркулировали, вращаясь вокруг большой люстры, на которой звякали хрусталики, рискованно дрожавшие во время ритмичного постукивания ног танцоров. Неожиданно почувствовав себя уставшей, я решила выйти и выпить чего-нибудь, а также сполоснуть холодной водой лицо, так как мне казалось, что от этой жары я могу взорваться.

Немного позднее, возвращаясь в прихожую и минуя лестничный пролет, я заметила полный стакан шампанского, забытый на столе. Я жадно выпила его и, почувствовав себя виноватой, посмотрела вниз, не заметил ли кто-нибудь моего поступка. Тогда я увидела маму, стоявшую около широких изогнутых перил и беседовавшую с кем-то невидимым, скрывшимся за большим столбом. Она, крайне озабоченная и напряженная, нервно теребила свою сумку и затем, как будто внезапно почувствовав мой пристальный взгляд, взглянула вверх, резко закрывая ее замок. Сказав несколько заключительных слов своему невидимому собеседнику, она оставила его и направилась прямо ко мне со словами:

— Алиса, вот ты где! Я только сейчас вспомнила, что могла уйти из дома, оставив камин в моей спальне без присмотра! Я растопила его как раз перед тем, как мы вышли, когда Нэнси отправилась спать, и теперь я боюсь, что не поставила щиток. Я не успокоюсь до конца вечера, пока не буду уверена, что дом в безопасности. Я думаю о шальных искрах, которые могут попасть на ковер или на постельное белье, и в наше отсутствие может сгореть весь дом.

Я попыталась успокоить ее:

— Мама, мы были тут так долго, что лишние полчаса ничего…

— Нет, я должна идти, экипаж уже вызвали… но ты можешь остаться. Ради меня, найди мистера Льюиса и извинись за мой внезапный отъезд… И пообещай ему, что я обязательно вернусь ко встрече Нового года.

Весьма пораженная ее готовностью оставить меня одну, я почувствовала себя внезапно обеспокоенной:

— Но ты должна мне позволить поехать вместе с тобой…

— Нет, — твердо возразила она, — я вернусь раньше, чем ты успеешь заметить, и почему ты должна портить вечер из-за моей глупой оплошности?

Я стояла в смятении, наблюдая, как мама поспешно забирает свою мантилью и, осторожно ступая по скользким булыжниками и держась за руку лакея, выходит на улицу. В замкнутом промежутке между медленно качающимися дверями, так что сцена представала нарочито суженной, было видно, как она садится в карету, а крупная серая лошадь выпускает из больших ноздрей в холодный воздух густые струи пара. Затем дверь захлопнулась, картина исчезла, и мама полностью пропала из поля моего зрения.