Луи Жаколио - Берег черного дерева и слоновой кости

Вместе вышли они на внутренний двор, который вел в сад; черный воин, стоявший у входа, отдал им честь по-европейски, и они вдвоем вошли за ограду, где Барте и Гиллуа с понятным нетерпением ожидали желанного гостя.

— Ни малейшего движения, — сказал им незнакомец, как будто здороваясь с ними, — не выказывайте волнения, иначе не ручаюсь за вас. Мужайтесь! Я пришел спасти вас.

Совет, произнесенный на чистом французском языке, был не бесполезен, потому что молодые люди, услышав родной язык, с трудом сдерживали проявление своей радости, что возбудило бы крайнее недоверие короля. Но надежда на скорое освобождение дала им силу скрыть свое душевное волнение.

— Счастливы видеть вас, — отвечали они с видимым хладнокровием, хотя вся кровь бросилась им в лицо, — милости просим! Вы первый принесли нам слово утешения.

— Да кланяйтесь же пониже этому скоту, — сказал Момту-Самбу поспешно, указывая на Гобби.

Молодые люди сделали самый почтительный поклон дикому властелину.

— Что это они делают? — спросил Гобби с беспокойством и недоверием.

— Твои невольники только что сказали мне, что они считают за счастье служить тебе, такому знаменитому властелину, и вот кланяются тебе, как принято в нашей стране.

— Вот это хорошо, — сказал Гобби, прихорашиваясь, — скажем им: если они попытаются бежать от меня, то я прикажу живьем сжечь их перед великим Марамбой, а если они согласятся кончить дни свои в Мата-Замбе, то я пожалую их важным чином в моей армии.

— Теперь я оставляю вас, — сказал незнакомец молодым людям, как будто переводил им слова Гобби, — я просил позволения только на минуту видеть вас, а продолжительный разговор непременно возбудит его подозрение.

— Когда же вы вернетесь? — спросил Барте тревожно.

— Твои обещания превышают все их желания, о великолепный Бульдегом, — продолжал незнакомец, как будто переводя ответ на предложение Гобби, — они сочтут за счастье сражаться с твоими врагами.

Тогда король сказал, что ему очень бы хотелось иметь такую же гвардию, как у губернатора Бенгуэлы, а потому он поручает белым обучать его солдат.

Капитан Ле Ноэль, отдавая молодых людей в рабство, не скрыл от Гобби, что они оба военные, и будут для него полезными помощниками в битвах с соседями, с которыми он постоянно вел войну для приобретения невольников. Вот причина, почему Гобби так оберегал их и, не задумавшись, пожертвовал для них полудюжиной жрецов, пытавшихся присвоить их себе под видом служения Марамбе.

— Можно ли надеяться, что мы скоро увидим вас? — спросил Барте незнакомца, на которого смотрел, как на своего избавителя.

— В нынешнюю же ночь.

— Где?

— Как только луна скроется, выходите на далекий край сада; я знаю средство войти туда, не возбуждая внимания сторожей, которые, впрочем, меня боятся более, чем своего короля: я приду условиться с вами.

— Оставьте нам ваше имя, как залог надежды, и для того, чтобы нам знать, кого мы должны благословлять?..

— Здесь меня зовут Момту-Самбу, неуязвимый человек; эти слова объясняют вам тайну, почему эти скоты питают ко мне суеверный страх… На берегах Бретани, где я родился, — продолжал незнакомец задумчиво, — меня звали иначе… давно это было… Ив Лаеннек!

Тут он провел рукой по лбу, как бы желая оттолкнуть тяжелое воспоминание, и вдруг воскликнул с судорожным смехом, обращаясь к Гобби:

— Ну, черная морда, дай-ка мне стакан тафии… я хочу выпить за твое здоровье.

Исходите земной шар по всем направлениям, углубляйтесь в самые дикие страны мира, блуждайте в полярных морях, в дремучих лесах Азии, в степях Америки, в пустынях Африки, в зелени Австралии и бесчисленных островах Океании, огибайте мысы, переплывайте проливы — и везде, где ступит ваша нога, вы встретите человека, который прежде вас поставил свою ногу там; человек этот моряк — не тот моряк, который плавает по морям и добросовестно исполняет свое ремесло по торговым или по государственным обязанностям; не тот моряк, который, по окончании срока своей службы, или утомленный далекими плаваниями, возвращается на родину заниматься рыбной ловлей: такой добродушный, честный и отважный до героизма и полного самоотвержения моряк десять раз побывает в кругосветном плавании и ничего не узнает, кроме своего корабля и некоторых портов, куда он заходил случайно и увлекаемый общим примером, проматывал в двадцать четыре часа свое трехмесячное жалованье… Моряк, следы которого всюду находишь — это человек, который по случаю какой-нибудь беды, или в порыве горячности, вынужден был, как это у них говорится: выброситься за борт, то есть бежать со своего корабля… Он бежит, куда глаза глядят, избегая цивилизации, преследующей его в лице консулов его нации, пристает к первому племени, не убившему его в минуту встречи, и как-то сживается с ним легко, подчиняется первобытным нравам, к которым так подходит и его природа по своему невежеству и грубости.

Тогда он скальпирует с апачами и команчами, питается жиром с эскимосами, ест сырую рыбу с жителями Маркизских островов или предводительствует армиями каких-нибудь негритянских властелинов на берегах Африки.

Бывают случаи, что он и сам становится их королем, если сметливость его равняется отваге.

Географический мир не имел бы нужды допытываться тайн земли, если бы этот моряк-космополит понимал важность открытий, которые он сделал сам того не ведая, и, в особенности, если бы он сумел начертать маршрут своих странствований.

Ив Лаеннек принадлежал к числу таких вымороченных моряков и его историю можно рассказать в двух словах.

Десять лет тому назад он был матросом на корабле, стоявшем на якоре у порта в заливе Сан-Паоло-де-Лоанда. Это было его первое плавание на военном корабле. Однажды он исполнял какую-то службу на берегу и имел несчастье в запальчивости ударить старшего боцмана, который слишком жестоко поколотил его за пустяшную вину.

— Арестовать этого негодяя, — закричал боцман вне себя.

— Беги, — шепнули ему товарищи, делая вид, будто толкают его.

Ив понял, что надо спасать свою голову, и, вырвавшись из их рук, бросился со всех ног вдоль берега, по направлению к негритянскому городу, отделенному от европейской части только рвом, наполненным водой.

По приказу боцмана матросы бросились за ним в погоню с очевидным намерением не догнать его: они знали, какие страшные последствия влечет за собой преступление Лаеннека, и понимали, что начальство не задумается показать им пример. В душе они и сами не одобряли его, но радехоньки были, что он убежит от казни; но боцман, не говоря уже об оскорблении, должен был еще позаботиться и о дисциплине, и потому сам бросился вслед за своими людьми и вскоре опередил их.