Владимир Топилин - Дочь седых белогорий

Тогда обречённый зверь стал делать резкие выпады. Но необходимое время для защиты было упущено. Собаки уже разрывали вывалившиеся из брюшины кишки. Кто-то из самых напористых, смелых кобелей вскочил на спину и стал терзать шею жертвы. Из разорванной артерии фонтаном хлынула кровь.

От ужаса происходящего и нестерпимой боли учаг бросился бежать. Но эта попытка только осложнила ситуацию. Собаки рвали его на бегу. Вывалившиеся из живота внутренности, цепляясь за кочки и кусты, волочились по земле, замедляя передвижение. Теперь, уже не опасаясь сильных копыт, с десяток собак вскочили животному на спину. Масса насевших тел давила его к земле.

На спасительное, но безрезультатное бегство обречённому оленю хватило сил только лишь на сотню метров. У границы тайги он остановился, зашатался и, не в силах больше сдерживать тяжесть навалившихся тел, медленно упал на землю. Голодная, безумствующая толпа разъярённых псов накрыла поверженного зверя. Ещё несколько раз, как будто прощаясь с жизнью, его рогатая голова приподнималась над торжествующими палачами. Из глаз, переполненных болью и ужасом, текли большие прозрачные дождинки слез. Спазмы безысходности вырвались из краплёного кровью рта. Наполовину растерзанный, но ещё живой олень умирал страшной, мучительной смертью.

Загбой в негодовании смотрел на жестокую расправу собак над своим учагом. В его возмущённом сознании боролись два противоречивых чувства. Одно из них приказывало броситься на помощь к оленю. Второе, как всегда, более разумное, предупреждало об опасности и предсказывало, что во время кровавой оргии собаки не посчитаются с человеком и воспримут своего бога как не более чем просто добычу. Последнее чувство было сильнее и вскоре оправдало себя.

Собак было много. Не всем хватило места у поверженного оленя. Право первоочередного насыщения – точно так же, как в львиных прайдах или волчьих стаях, досталось самым сильным и крупным кобелям. Слабые были тут же отогнаны на приличное расстояние от добычи. От голода, видимой пищи, запахов парного мяса и смачного чавканья сильных сородичей изгнанники находились на высшем пике злости, которая тут же вылилась в кровавую драку. Псы слились в один пёстрый, неразрывный клубок. Кто-то из слабых оказался ещё слабее. Чьё-то тело уже рвали и терзали свои же братья и сёстры. От мысли оказаться в этом хаосе смерти тело Загбоя сковал леденящий ужас.

Но если судьба оленя уже была разрешена, то жизнь охотника находилась в подвешенном состоянии. Он стоял в холодной осенней воде, которая только ухудшала его положение. Он начал замерзать. Ему казалось, что его ноги одновременно кусают тысячи болезненных жал кровососущих паутов. Поясницу и живот тянуло и разрывало кожаным жгутом. Всё это он почувствовал только сейчас, когда вдруг вернулся в реальность.

Не в силах больше терпеть холод, он хотел выскочить на берег, но взбешённые собаки, те, кому не досталось пищи, быстро заполонили песчаную отмель и с нескрываемым алчным интересом стали смотреть на очередную жертву.

В голове Загбоя мелькнула мысль всё же попробовать переплыть на противоположный берег реки. Но в этом месте Харюзовая речка была широка, глубока и быстра. Учитывая своё настоящее состояние, охотник понял, что добраться до спасительной суши ему не хватит сил. И ничего не оставалось, как пробивать себе дорогу на берег, вперёд, где его ждали оскаленные пасти собак.

Раскрепощая тело, Загбой скинул с себя намокшую парку. Пробуя удар, несколько раз взмахнул топором над головой и сделал шаг навстречу. Он видел, как в глазах псов загорелись искорки злобы, как напряглись их худые тела, как вздыбилась на загривках шерсть. Понял, что его враги только и ждут момента, когда можно будет броситься на человека.

Но и в этот раз всемогущие духи были благосклонны к сохранению жизни Загбоя. Как только вода отпустила его из своих объятий, с противоположной стороны стойбища, откуда он приехал, вдруг послышался неожиданный шум. В глубине тайги глухо затопали быстрые шаги бегущего зверя.

Под натиском грузного тела затрещали сучки, в которое добавлялось шумное, учащённое дыхание. В то же мгновение из-за тёмных стволов лиственниц в мёртвое стойбище выбежал олень и, не задерживаясь, направляемый храбрым седоком, побежал к песчаной отмели. Загбой в недоумении смотрел на своё спасение. Радостный крик вырвался из глубины его души, когда на спине рогатого учага он увидел знакомый силуэт. Ченка!

Привлекая к себе внимание, он закричал, замахал руками и стал показывать на реку, на противоположный берег. Но его эмоции были лишними. Дочь знала что делать без подсказок отца. Она следила за ним с самого утра. Она ехала по его следам от берегов озера Сумнэ. Девочка видела, что произошло на мёртвом стойбище со стороны из тайги и понимала, что спасение отца только в воде.

В первые мгновения появлению бегущего оленя собаки были удивлены не меньше Загбоя. От внезапного шума они растерялись и, как всегда бывает с ними в подобных случаях, испуганно, предупреждающе залаяли. Некоторые из них, самые трусливые, в панике заметались по берегу, на какое-то время позабыв о человеке в воде. Но когда в источнике суматохи они увидели бегущего оленя, их поведение мгновенно изменилось.

Животное пробудило в них звериный инстинкт и напомнило о голоде в острой форме. Собаки приготовились к нападению. Они бросились навстречу Ченке, но, увидев, что добыча сама идёт к ним в зубы, остановились и стали ждать. Этого было достаточно, чтобы стремительно бегущий хор (верховой олень) с лихой наездницей на спине вклинился в стаю, разогнал её по сторонам и забежал в воду.

Возмущённые произошедшим псы с громким гонным лаем бросились в погоню. Услышав этот голос, к берегу от места трапезы убитого оленя отделилось ещё несколько собак. Им не досталось места у растерзанного животного. Они были голодны, как и остальные на берегу. Это существенно ухудшало положение людей.

Напасть псам на учага на берегу не удалось. Не замедляя бега, олень врезался в воду. Разъярённые собаки бросились за ним. Но здесь их уже поджидал Загбой. Он вернулся в реку назад, до пояса, и взмахнул топором. В этот раз собаки забыли про осторожность. Друг за другом они влетели в реку и, едва не хватая оленя за ноги, окунулись в объятия воды. Не доставая лапами дна, собаки плыли. Под удары острого жала.

Загбой владел оружием в совершенстве. Ему приходилось пользоваться топором ежедневно. Это единственное орудие труда, а теперь оружие, которое всегда находилось под рукой. Он готовил им дрова, рубил охотничьи тропы, строил ловушки, выкуривал из кедра соболей и однажды защитил себя от раненого медведя. Но рубить головы собакам ему ещё не приходилось. Однако выбора не было. Он защищал не только собственную жизнь. Но теперь и жизнь своей дочери.