Владимир Топилин - Дочь седых белогорий

Загбой ловко, быстро освежевал ещё тёплого медведя, положил купца на Учхора и накрыл его лохматой, царской шкурой. Однако и это не давало положительного результата. Ещё долгое время, согреваясь, Дмитрий стонал от боли и стучал зубами от холода. Наконец-то успокоился, тёплые шубы согрели, усыпили. Он затих, впал в полусонное забытье.

А тем временем находчивый охотник делал своё дело. Из задней ноги матки-оленухи вырезал берцовую кость, аккуратно подрезая ткани мышц, вытянул прочные сухожилия и подвязал к торцу кости нож. Расчёт был прост. Удлинив острое оружие, он хотел достать пальмой до снежно-ледяного потолка и пробить отверстие на волю.

Логическое мышление не подвело его и в этот раз. Несмотря на свой маленький рост (по сравнению с русским), теперь Загбой выглядел выше, чем купец. Выше потому, что встал на задубевшую тушу медведя и, протягивая вверх своё примитивное оружие, с запасом дотянулся ножом до свода пещеры. Несколько пробных ударов доказали, что он находится на правильном пути.

Мелкими кусочками посыпался откалываемый лёд. Через несколько минут в потолке образовалась незначительная воронка, но до окончания работы было ещё далеко. Толщина потолка над головой была не менее тридцати сантиметров. Чтобы пробить её короткими ударами, охотнику потребуется много времени.

Но Загбой не думал отступать от задуманного. Его настойчивость, стремление и упорство в достижении цели заслуживали уважения. Пальма, привязанная на кость, была тяжела и неудобна. Короткие удары требовали точности и резкости. А это быстро изматывало силы. Однако, несмотря ни на что, он продолжал колоть панцирь над своей головой. Усталость стягивала руки. Загбой садился на короткий отдых, затем вскакивал на ноги, продолжая бить ножом преграду.

Так продолжалось часа полтора-два. За это время в пещере стало ещё темнее, чувствовалось, что приближается вечер. А может быть, злой Харги, радуясь своей победе, челом непогоды застилал зимним покрывалом ледяную могилу, в которой находились живые люди.

Загбою стало жарко от работы. Он вытирал со лба капли пота и, изнывая от жажды, лизал языком стены пещеры, сосал ледяные сосульки. Проснулся Дмитрий, стянул с себя тяжёлую шкуру, присел, схватился рукой за плечо. После приступа боли выпрямился, с тоской посмотрел на охотника. В его глазах сверкала слабая искорка жизни. Он хотел помочь эвенку, но не мог. Рука повисла плетью.

Загбой бросил нож, присел рядом с русским, помог снять куртку и рубаху. Вся левая рука от ключицы до локтя опухла. Он осторожно прощупал место травмы, понимающе заключил – сильный ушиб. Желая помочь, тут же ножом срезал с туши медведя тонкие ленты жёлтого сала, приложил к плечу купца и, разорвав его рубаху, накрыл сверху. Дмитрий, нисколько не удивляясь познаниям своего спасителя в народной медицине, с благодарностью посмотрел ему в глаза. Потом, не говоря ни слова, осторожно прилёг на лохматое ложе. Эвенк вновь прикрыл его медвежьей шкурой, подражая русским привычкам, плюнул на руки и продолжил работу.

Он колол своей пальмой раз за разом, направляя ее вертикально. От каждого тычка ножом отлетали маленькие кусочки льдинок, сыпались на него, но дело спорилось. Он предположил, что ему удалось пробить половину ледяного панциря. Это придавало ему сил и веры, что они очень скоро будут на свободе.

Вдруг наверху, над тем местом, где он прорубил окно, что-то зашуршало, потом затихло, начало удаляться в сторону. Загбой приостановил работу, прислушался. Тишина. Может, показалось? Начал рубить вновь. Опять далеко еле слышно наверху заскрипел снег под чьими-то шагами. Здесь уже охотник не растерялся, как можно громче, звонко позвал:

– Эй, кто там! Чирва! Илкун! Ченка!!!

Всё стихло, потом возникло движение. Разгребая снег и царапая лед, проворно заскребли собачьи лапы. Загбой ещё раз подал голос, ласково призвал к себе и услышал приглушённый, но знакомый лай. Илкун!

Радостный хозяин звал, хвалил, говорил ласковые слова. Преданный кобель рвался сквозь лёд и, громко лая, призывал на помощь, оповещая весь мир о своей находке. Через короткое время к нему подскочила Чирва. Услышав голос Загбоя, она тоже отозвалась восторженным лаем, призывая на помощь свою хозяйку.

Ченка прибежала быстро. Загбой далеко услышал её торопливые шаги, раздававшиеся по куполу пещеры глухими, но тяжёлыми перестуками. С потолка посыпалась мелкая крошка. Это предупредило об опасности. Не дожидаясь от дочери каких-то слов, отец закричал первым:

– Ченка! Ходи тихо, провалишься!

Девушка в нерешительности остановилась, сквозь слёзы проговорила:

– Отец, вы живы?..

– Да. Говорю – ходи мало. Под тобой пустота. Лёд тонкий, провалишься.

– А как же тогда… – проговорила она в нерешительности и притихла мышью.

– Там, где стоишь, разводи костёр. Он сам пробьёт к нам дорогу, – приказал охотник и замолчал, вслушиваясь в то, как правильно Ченка поняла его мысль.

Девушке не надо повторять несколько раз. Она уже знала, что делать. Наверху очень тихо проскрипели крадущиеся шаги удаляющейся «рыси». Только Илкун скулил, пытаясь прорваться к своему хозяину.

Ожидание. Как долго тянутся минуты… Кажется, что время остановилось. Неизвестность заполонила пространство вечности. Сознание убивает пугающая мысль: не случилось ли чего?

Но нет. Вот опять послышались осторожные шаги. Ченка вернулась с охапкой сушняка. По всей вероятности, тоже волнуется. Это чувствуется по тому, как она долго не может разжечь костёр. Загбой понимает, старается приободрить дочь, спокойным голосом спрашивает:

– Ченка, где олени?

– Здесь, рядом. Я их всех привязала и прогнала в кедровую колку, под прикрытие, – слышится звонкий голос сверху.

– Как погода?

– Ох, отец! Буря… Метёт, как в зимнюю стужу. Холодно. Руки замёрзли, не могу зажечь огонь.

– А ты прикройся сверху дошкой, повернись спиной к ветру, – советует Загбой, переживая душой за дочь.

Но вот наконец-то услышал, как звонко затрещали сухие дрова, загудело подрываемое ветром пламя, запищал от жары тающий лёд.

Прошло ещё немало времени, прежде чем они дождались желаемого результата. Ченка несколько раз убегала в недалёкую колку за сухими кедровыми сучьями, приносила очередную охапку, кидала в огонь.

Постепенно пещера наполнилась матовым отсветом. Мутные блики, едва пробивавшие толщу льда, принесли Загбою и Дмитрию надежду и веру в спасение. С потолка упала первая капля воды. За ней через некоторое время ещё две. За ними затукал, заговорил, полился ручеёк. Под костром появилась небольшая дырка, в которую сочилась таявшая влага. Она быстро увеличивалась. Вот упала мокрая зола, за ней небольшие, обгоревшие сучки, палки – и вдруг неожиданно, быстро и разом в глубину отверстия провалился весь костёр. Сверху появилось улыбающееся и немного встревоженное лицо Ченки: